Псковичи, объятые ужасом, встретили царя с крестами и хоругвями, горожане пали перед ним на колени. Впрочем, такого безумия, как в Новгороде, в Пскове он не творил. Были пожоги и погромы, разграбление имущества, но городской мост не был использован для уничтожения горожан. Прожив так две недели, опричное войско ушло в Москву. В Москве началось слушание по новгородскому делу. Известно, что 180 человек было помиловано и многие казнены.
В одной из летописей под 1574 годом имеется интересное известие о том времени:
«Казнил царь на Москве, у Пречистой, на площади в Кремле многих бояр, архимандрита чудовского, протопопа и всяких чинов людей много, а головы метали под двор Мстиславского. В то же время производил царь Иван Васильевич и посадил царем на Москве Симеона Бекбулатовича (крещеного татарина, касимовского хана) и царским венцом его венчал, а сам назвался Иваном Московским и вышел из города, жил на Петровке; весь свой чин царский отдал Симеону, а сам ездил просто, как боярин, в оглоблях, и как приедет к царю Симеону, ссаживается от царева места далеко, вместе с боярами».
Симеон Бекбулатович был в земщине царем недолго, однако даже после «отмены» этого царя и «возвращения» Иоанна опричнина никуда не делась. Отменить или оставить ее он завещал своим детям. Поскольку слово «опричнина» вызывало у народа приступ ужаса, со временем он просто дал ей иное именование – двор. Но суть управления от этого не изменилась: страна была объята страхом, доносчики доносили, пытошные мастера пытали. И не забывайте, что все это время страна находилась в состоянии войны с Польшей и Швецией.
Претензии на польский трон
Впрочем, когда умер польский король Сигизмунд Август, который был бездетен, в Польше возник вопрос о выборе короля. Некоторые паны предлагали пригласить на трон младшего сына Ивана Федора. Однако Иван не отказал, но выжидал: он сам желал занять вакантный престол, соединив таким образом уже не два, как по Люблинской унии 1569 года соединились Литва и Польша, а три государства. Зная характер русского царя, можно было с уверенностью сказать, что на такую смертельную глупость паны бы не пошли. Царь не посылал представителей на сейм, но в то же время ничего не открывал полякам. За это время сейм склонился в сторону французского принца Генриха Анжуйского, впрочем, тот недолго был королем в Польше, и снова пришлось искать претендента на престол. Тогда Иван послал грамоты, и панам стало ясно, что царь предлагает собственную кандидатуру. Боясь, что в Речи Посполитой будет то же, что и в Московии, паны потребовали гарантий. Иван снова раздумывал. В конце концов паны нашли более удачного кандидата – Стефана Батория, трансильванского воеводу, он и был избран королем. Ивану это избрание принесло неприятности: Баторий сразу же возобновил войну с Москвой. Только героическая оборона Пскова в 1581 году спасла страну от полного разгрома. Оборону возглавлял князь Иван Петрович Шуйский.
Для Ивана были характерны странные поступки, лежащие вне обыкновенной логики. Так, он послал к римскому Папе с жалобой на Батория, обещая быть в согласии с германским императором и выступать против общих врагов. Посланный по этому поводу в Москву иезуит Поссевино быстро понял, что с таким непроходимым православием достичь понимания невозможно. Папа собирался помогать только в том случае, если Иван перейдет в католичество. Ни о какой латинской вере и речи идти не могло. Во время мирных переговоров, завершивших Ливонскую войну, Поссевино поддерживал не Ивана, а Батория. Иван на иезуита обиделся и стал искать союзников вдали от Рима. Очень в этом смысле его привлекала сильная морская держава Англия. Тем более что Иван собирался предложить этой заморской королеве брачные узы. Поняв, что Елизавета никогда не возьмет его в мужья, он стал думать о родственнице королевы, но из этого ничего не выходило, тогда царь решил, что Англия – остров и потому это хорошее место, если придется бежать в изгнание… Мысли у царя путались.
К концу жизни он чудовищно изменился. Он впадал в ярость, иногда на него находил страх, иногда он оплакивал прошлое. Однажды в приступе сильного гнева он замахнулся на старшего сына Ивана, которого прочил в наследники после себя, ударил его посохом и… убил. Смерть любимого сына он переживал тяжело и мучительно. Кроме Ивана у него были только более младший Федор и совсем дитя Дмитрий от последней жены Марии Нагой, с которой он и собирался развестись, чтобы жениться на англичанке. Убитого сына царь пережил всего на два года. К этому времени он выглядел совершенным стариком, хотя было ему только 54 года.
Царь умер 18 марта 1584 года, из всех детей его место мог занять только Федор Иоаннович.
Федор и Борис
Царь Федор Иоаннович (1584–1598 годы)
Феодор Иоаннович никогда не готовился быть царем, он для этого попросту был непригоден. Если старший Иван был умен, хотя отличался тем же норовом, что и отец, и пугал своим характером приближенных людей, то Федор был кроток, но умом слаб.
«Феодор был небольшого роста, – дает его портрет Соловьев, – приземист, опухл; нос у него ястребиный, походка нетвердая; он тяжел и недеятелен, но всегда улыбается. Он прост, слабоумен, но очень ласков, тих, милостив и чрезвычайно набожен. Обыкновенно встает он около четырех часов утра. Когда оденется и умоется, приходит к нему отец духовный с крестом, к которому царь прикладывается. Затем крестовый дьяк вносит в комнату икону святого, празднуемого в тот день, перед которою царь молится около четверти часа. Входит опять священник со святою водою, кропит ею иконы и царя. После этого царь посылает к царице спросить, хорошо ли она почивала? И чрез несколько времени сам идет здороваться с нею в средней комнате, находящейся между его и ее покоями; отсюда идут они вместе в церковь к заутрене, продолжающейся около часу. Возвратясь из церкви, царь садится в большой комнате, куда являются на поклон бояре, находящиеся в особенной милости. Около девяти часов царь едет к обедне, которая продолжается два часа; отдохнувши после службы, обедает; после обеда спит обыкновенно три часа, иногда же – только два, если отправляется в баню или смотреть кулачный бой. После отдыха идет к вечерне и, возвратясь оттуда, большею частию проводит время с царицею до ужина. Тут забавляют его шуты и карлы мужеского и женского пола, которые кувыркаются и поют песни: это самая любимая его забава; другая забава – бой людей с медведями. Каждую неделю царь отправляется на богомолье в какой-нибудь из ближних монастырей. Если кто на выходе бьет ему челом, то он, избывая мирской суеты и докуки, отсылает челобитчика к большому боярину Годунову».
Достигнув власти в уже зрелые годы, он был не способен понять государственных дел, все эти дела тут же направлялись к единственному человеку, которому он доверял, – Борису. Такое положение Бориса возникло еще при самом Иване Васильевиче, приблизившем к себе этого человека. Годунов не был знатного рода, но он казался царю услужливым и способным, тем более что был женат на одной из дочерей другого верного товарища, которому Иван доверял, – Малюты Скуратова. Федора женили на сестре Годунова Ирине.
Передача власти Федору прошла без особых потрясений. Он был законным наследником. Однако сразу же, той же ночью, после смерти Ивана, сторонники Федора, боясь, что на стол помимо небогатого умом Федора могут возвести младенца Дмитрия, захватили всех родных последней жены царя, разослали их по разным городам, отобрали дома, кого-то отправили в темницы, кого-то под надзор, а Марию Нагую, с мамкой, челядью и царевичем, увезли в далекий Углич. Поскольку особенно за Дмитрия ратовал Богдан Бельский, то этого предприимчивого боярина противники осадили в Кремле. Вельскому инкриминировали агитацию в пользу младенца-Дмитрия, покушение на жизнь и здоровье Федора и даже смерть самого Ивана, которого Бельский как бы отравил. Распустили слух, что этот Бельский желает и вовсе извести всех бояр, а сам сесть вместо царя. Народ эти слухи очень возбуждали, так что простой люд вместе с ратниками бросился штурмовать Кремль, едва успели закрыть перед разъяренной толпой ворота. Толпа не расходилась. Подошли братья Ляпуновы, Кикины – боярские дети, повернули пушку и хотели выбить Спасские ворота ядром.
