«Радуемся, что вы по здорову в наш царствующий город Москву доехали. Очень скорбим, что вы своими выгнаны и всех животов лишились, но не печальтесь: мы в три раза возвратим вам то, что вы там потеряли;
дворян мы сделаем князьями, других, меньших людей, – боярами; слуги ваши будут у нас людьми свободными; мы дадим вам землю, людей и слуг, будем водить вас в шелку и золоте, кошельки ваши наполним деньгами; мы не будем вам царем и господином, но отцом, вы будете нашими детьми, и никто, кроме нас самих, не будет над вами начальствовать; я сам буду вас судить; вы останетесь при своей вере. Но за это вы должны поклясться по своей вере, что будете служить нам и сыну нашему верою и правдою, не измените и ни в какие другие государства не отъедете, ни к турскому, ни в Крым, ни в Ногаи, ни к польскому, ни к шведскому королю. Сведаете против нас какой злой умысел, то нам об этом объявите, никаким ведовством и злым кореньем нас не испортите. Если будете все это исполнять, то я вас пожалую таким великим жалованьем, что и в иных государствах славно будет».
На что один из ливонских беглецов поклялся в верности русскому царю до гроба. Борис снисходительно заметил:
«Дети мои! Молите Бога о нас и о нашем здоровье, а пока мы живы, вам ни в чем нужды не будет», взял в руки жемчужное ожерелье, показал всем и добавил: «И это разделю с вами».
Жест был весьма красноречив.
За любовь к иностранцам к Борису тоже зрело недовольство, сначала глухое, потом блюстители православной морали бросились в ноги патриарху:
«Отец святый! Зачем ты молчишь, видя все это?»
«Это» было бритье бород, которое при Борисе входило в моду, иностранное платье и ученость. Борис понимал, что державшиеся старины бояре недовольны, но он хорошо понимал и то, что облагодельствованные чужаки вернее собственных бояр. Благодаря этой политике привлечения иностранцев на свою сторону развивалась и торговля. Чего только не возили в Московию с Запада. Сохранился перечень товаров, проходивших через новый порт Архангельск: жемчуг, яхонты, сердолики, ожерелья мужские канительные, стоячие и отложные, сукна, шелковые материи, миткаль, киндяки, сафьян, камкасеи, полотенца астрадамские (амстердамские), вина, сахар, изюм, миндаль, лимоны в патоке, лимоны свежие, винные ягоды, чернослив, сарачинское пшено, перец, гвоздика, корица, анис, кардамон, инбирь в патоке, цвет мускатный, медь красная, медь волоченая, медь в тазах, медь зеленая в котлах, медь паздера, медь зеленая тонкая, олово прутовое и блюдное, железо белое, свинец, ладан, порох, хлопчатая бумага, сельди, соль, сера горячая, зеркала, золото и серебро пряденое, мыло греческое, сандал, киноварь, квасцы, целибуха, колокола, паникадила, подсвечники медные, рукомойники, замки круглые, погребцы порожние со скляницами, ртуть, ярь, камфора, москательный товар, проволока железная, камешки льячные в кистках, камешки белые льячные, масло спиконардовое, масло деревянное, масло бобковое.
Законы царя Бориса
Борис старался сделать жизнь в стране легче и достойнее, но законы, которые он принимал, исполнялись так, что старые оказывались лучше. Борис решил уничтожить взяточничество и предложил для этого строгие, хоть и справедливые меры: судью, взятого с поличным, приговаривали к выплате штрафа и отнимали у него имение, дьяка, уличенного в том же, сначала возили с мешком на шее, куда была положена взятка, а потом сажали в тюрьму, но взяточников меньше не становилось, улучшалась только система взяткодательства да еще люди опасались быть пойманными. Результат получился ровно противоположный закону. По словам иностранца, —
«…во всех сословиях воцарились раздоры и несогласия; никто не доверял своему ближнему; цены товаров возвысились неимоверно; богачи брали росты больше жидовских и мусульманских; бедных везде притесняли. Друг ссужал друга не иначе, как под заклад, втрое превышавший занятую сумму, и, сверх того, брал по четыре процента еженедельно; если же заклад не был выкуплен в определенный срок, то пропадал невозвратно».
Стремясь наладить в государстве спокойствие, Борис ввел систему доносов: причем доносы принимались лишь от боярских холопов, за что им следовали выплаты. Первое же доносное дело произвело эффект взорвавшейся бомбы. Некий холоп князя Шестунова составил донос на своего господина, за это холопа наградили – отдали ему княжеское поместье и жаловали в боярские дети. Увидев такой чудесный результат доноса, этим делом стали заниматься все, кто мечтал о богатстве:
«…боярские люди начали умышлять всякий над своим боярином; сговорившись между собою человек по пяти и по шести, один шел доводить, а других поставлял в свидетели. Тех же людей боярских, которые не хотели душ своих погубить и господ своих не хотели видеть в крови, пагубе и разорении, тех бедных мучили пытками и огнем жгли, языки им резали и по тюрьмам сажали. А доносчиков царь Борис жаловал много, поместьями и деньгами».
Но самое печальное, что доносительство от холопов распространилось и на их господ: доносить стали все, как пишет Соловьев, —
«…люди происхождения знаменитого, князья, потомки Рюрика, мужчины доносили царю, женщины – царице».
Доносительство, созданное для того, чтобы открывать злой умысел, стало средством добывать богатство. От одного из доносов пострадала и семья Романовых, будущих царей:
«Федора Никитича Романова, человека видного, красивого, ловкого, чрезвычайно любимого народом, постригли и под именем Филарета послали в Антониев Сийский монастырь; жену его Аксинью Ивановну также постригли и под именем Марфы сослали в один из заонежских погостов; ее мать, Шестову, – в Чебоксары, в монастырь; Александра Никитича – в Усолье-Луду, к Белому морю; Михаилу Никитича – в Пермь, в Ныробскую волость; Ивана Никитича – в Пелым; Василия Никитича – в Яренск; мужа сестры их, князя Бориса Черкасского, с женою и с племянниками ее, детьми Федора Никитича, пятилетним Михаилом и маленькою сестрою его, с теткою их, Настасьею Никитичною, и с женою Александра Никитича – на Белоозеро; князя Ивана Борисовича Черкасского – в Малмыж, на Вятку; князя Ивана Сицкого – в Кожеозерский монастырь; других Сицких, Шестуновых, Репниных и Карповых разослали по разным дальним городам».
Беды начала XVII века
Несчастьем окончилась и благотворительная акция Бориса, который хотел сделать доброе дело. Как уже писалось, начало XVII века ознаменовалось страшным голодом. Борис, желая помочь московскому простому люду, велел ежедневно раздавать деньги, чтобы было на что купить пропитание. Но об этой благотворительности узнали и за пределами Москвы. И началось то, чего Борис не планировал: в Москву стали стекаться толпы голодающих, причем в столицу шли даже те, кто еще мог себя прокормить. То, что могло поддержать голодающих Москвы, не могло спасти голодающих всей страны. На улицах Москвы появились трупы. Трупы лежали и на дорогах в столицу. Борис испугался и прекратил раздачу денег. Но механизм был уже запущен. Люди шли и шли на верную смерть. В одной Москве умерло 500 ООО человек. К смерти от голода добавились и болезни – от них умирали не меньше, чем от голода. В конце концов Борису удалось переломить ситуацию: он нашел остатки старого урожая в южных землях и приказал в каждом городе продавать хлеб в половину цены, а беднякам раздавать даром. Это помогло. Но время было упущено. К тому же голодные годы породили еще одно явление: господа стали гнать своих холопов, которых не могли прокормить, образовались толпы нищих, вынужденных добывать себе пропитание милостыней или же разбоем. Само собой – голод и разбойников тоже приписали к злодеяниям Бориса. Несчастье точно кружило и над его семьей. У Бориса подросла дочь Ксения, ей нужно было найти хорошего жениха. Такового отыскали в Дании, принц датский Иоанн приехал в 1602 году, но, пока готовилась свадьба, он вдруг занемог и умер за пару дней. Ксения не находила себя от горя. Но и эту беду партия недовольных сразу же списала на Бориса – он убил принца. Хотя как раз Борису в этом не было ни малейшей выгоды.
