Книга Жизнь, которая не стала моей, страница 26. Автор книги Кристин Хармель

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Жизнь, которая не стала моей»

Cтраница 26

– Шейла у нас одна из лучших, – тихо пояснил Эндрю, ведя меня по коридору. – Молли семь лет, а Риэйдже десять. Они у нее уже почти год. Приятные девочки, вы с ними справитесь.

Он явно нервничал, и я поняла, как он хочет, чтобы начало прошло без сучка без задоринки.

– Начнем с Молли? – уточняю я.

Он кивнул.

– Она почти потеряла слух в четыре года, тяжелая инфекция и неудачное лечение. Жила с матерью, но у матери появился бойфренд, и ситуация в доме сложилась опасная для девочки. Ее забрали до тех пор, пока мать не избавится от этого человека. Молли почти не общается с другими детьми и заметно отстает в учебе, потому что не хочет участвовать в занятиях. Осенью она снова пойдет в выпускную группу детского сада – с детьми на год, а то и на два года младше. Она как раз одна из тех, за кого я боюсь.

– И ей не ставили имплант?

– При ее форме нарушения слуха имплантов не ставят, – ответил он. – Она общается главным образом на языке жестов, но я стараюсь учить ее читать по губам и говорить вслух. Мне кажется, это способствует социализации. Может быть, вы сумеете заняться с ней развитием речи, если она к этому готова.

Дверь была немного приоткрыта, Эндрю вошел первым и остановился перед Молли – бледной маленькой девочкой с прямыми соломенными волосами. Его руки пришли в движение, и я видела, как на лице девочки мгновенно сменяются подозрение, радость, настороженность. Одна против всего света – но хотя бы капельку доверяет Эндрю, подумала я.

– Привет, Молли! – вслух дублировал Эндрю то, что сообщал ей жестами. – Это Кейт, мой друг. Музыкальный терапевт. Она хочет познакомиться с тобой.

Лицо Молли помрачнело.

– Нет! – резко выговорила она со странным акцентом, «е» почти как «я». Она что-то ответила Эндрю, но я не сумела прочесть ее жесты. Эндрю покачал головой.

– Знаю, ты не любишь терапевтов, – проговорил он вслух, продолжая разговор на языке жестов. – Но Кейт не такой терапевт, не врач. Она музыкант.

Молли с подозрением оглядела меня и ответила Эндрю на языке жестов. Эндрю обернулся ко мне:

– Молли мне не верит.

Я кивнула и раскрыла свою сумку. Основная задача музыкальной терапии – научить ребенка общаться, но для начала нужно завоевать его доверие.

– Тогда придется мне самой играть, – небрежно заметила я. – Или Эндрю будет играть со мной.

Он быстро перевел мои слова на язык жестов, и я протянула ему ручной ксилофон с палочками. Я вытянула из мягкого чехла за спиной гитару и сыграла первые ноты песенки «У Мэри есть овечка». К моему удивлению (и облегчению), Эндрю подхватил и ритмично отстукал на ксилофоне следующую музыкальную фразу.

– Учился в детстве на пианино, – ухмыльнулся он, поймав мой недоуменный взгляд. – Но, боюсь, этим мой репертуар исчерпывается.

Я рассмеялась, и мы оба оглянулись на Молли, продолжая играть. Она таращилась на нас, слегка приоткрыв рот. В следующее мгновение она протянула руку и сказала вслух:

– Мне! – А поскольку я не отреагировала, она затопала ногами и обратилась к Эндрю на языке жестов.

– Конечно же Кейт даст тебе поиграть, – сказал Эндрю и вслух, и на языке жестов. – Но просить нужно вежливо.

Девочка сделала мне какой-то знак, и Эндрю мягко подсказал:

– Она просит инструмент.

Переводя взгляд с одного из нас на другого, Молли добавила вслух:

– Пожалуйста!

– Молодец, Молли! – кивнул ей Эндрю. – Кейт?

Улыбнувшись девочке, я вручила ей маракасы, и она приняла их – можно сказать, почтительно. Пару раз встряхнула, потом перевернула, разглядывая, словно пыталась понять, где тут прячутся звуки и вибрация. Лицо ее сделалось торжественным, она сказала Эндрю: «Готова». Вышло у нее «гутува», и я начала понимать, какая нас ждет работа.

Я вновь начала подбирать на гитаре «У Мэри есть овечка», очень медленно, а Эндрю вторил мне на ксилофоне. Молли с минуту следила за нами, а потом сделала нечто удивительное: она аккуратно отложила один маракас и, держа в руке второй, подошла ко мне. Я продолжала играть, внимательно следя за девочкой. Сначала она легонько встряхнула маракас, потом потянулась левой рукой к струнам на грифе гитары. Глаза ее расширились: она почувствовала вибрацию. Прикосновение ее пальчиков к струнам изменило ноту, но я не стала ее останавливать: пусть Молли и об этом догадается сама.

Минуту спустя она начала встряхивать маракасом, точно попадая в ритм, и я обрадовалась: у девочки врожденное чувство ритма, нам будет совсем нетрудно развить этот талант и обратить его на пользу вербальной коммуникации.

Когда мы наигрались, повторив припев раз двенадцать, Молли вновь вопросительно поглядела на меня. Я поставила гитару и сказала ей на языке жестов: «Ты молодец», – выучила эту фразу днем во время обеденного перерыва.

Ее личико на миг просветлело, но улыбка тут же исчезла, и, к моему недоумению, девочка поглядела на меня со злобой. Обернувшись к Эндрю, она что-то сказала ему.

– Нет, Молли, – сказал он и голосом, и пальцами, – мы тебя не бросим. Кейт снова придет через неделю. Верно, Кейт?

Я закивала изо всех сил.

Молли подозрительно присматривалась ко мне. Потом что-то еще спросила у Эндрю.

– Она хочет знать, принесешь ли ты маракасы, – усмехнулся он.

– Непременно! – снова закивала я, и Эндрю на языке глухонемых подтвердил, что я вернусь со всеми музыкальными инструментами. Она снова поглядела на меня и неуверенно улыбнулась.

– Ладно! – сказала она вслух. – Пока.

– До свидания, Молли, – сказал Эндрю. Он сделал жест, похожий на волну. Я повторила за ним.

Молли мрачно кивнула и отвернулась, не желая видеть, как мы выходим из комнаты.

– Прошу прошения, – сказала я в коридоре.

– За что? – изумился Эндрю. – За что прощения?

– Наверное, мы мало что успели сегодня. Но с детьми лучше не торопиться, дать им время привыкнуть и довериться.

– Кейт, Молли никогда прежде так много не общалась с чужим человеком. Никогда. Что уж вы с ней такое сделали… Мне кажется, у вас настоящий дар. Надеюсь, вам и Риэйджу удастся отомкнуть.

– Расскажите мне о ней.

– У нее от рождения остаточный слух всего пять процентов, – начал Эндрю. – Мама умерла от рака груди, когда девочке было два года, и после этого отец ее бросил. Явился в отделение Американского онкологического общества и сказал, что один не справится. Мы искали родственников, которые могли бы взять малышку, у нее очень большая семья, но лишь одна тетя согласилась, и та через год вернула ребенка. Ей как раз исполнилось четыре. Что-то случилось на дне рождения, тетя разоралась: мол, девка дура, на всю жизнь ненормальная, и на следующий день привезла ее обратно, словно вернула в магазин неудачную покупку.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация