– Нечего особо рассказывать, – слабо отбивалась я. Ложь меня не спасет, но я изо всех сил обороняла тот мир, где обитают Патрик с Ханной, потому что стоит поделиться личными деталями со скептиком, и меня высмеют, а иллюзия рухнет.
– Ну как же нечего, детка! – настаивала мама. Прервалась на миг, чтобы отправить в рот приправленную хреном устрицу. – Сьюзен мне говорила, как эти сны влияют на тебя. – Отхлебнув шампанского, она откинулась на спинку стула.
Я оглянулась на дверь туалета. Дэн вот-вот вернется.
– Глупо, конечно, – поспешно заговорила я. – Мне снится та жизнь, которая была бы у нас, если бы Патрик не погиб.
– И ты счастлива? В этих снах?
– Совершенно счастлива. – Я тщательно продумала следующие слова, прежде чем произнести их вслух: – Это, видимо, та жизнь, что была мне предназначена. Если бы все не пошло наперекосяк. Если бы Патрик сел в то утро в другое такси или если бы его клиент перенес встречу, он бы остался жив. Или если бы заболел в то утро и никуда не поехал. Если бы я попросила его перед уходом починить кран в ванной, он бы задержался на пять минут. Сколько угодно вариантов, и все было бы по-другому, но выпал один, этот. Разве это справедливо?
– Но так устроена жизнь, – мягко возразила она. – Прошлое не отменишь. Теперь у тебя есть Дэн. Вам неплохо живется вместе. Ты же более-менее счастлива, а?
Такой выбор слов меня поразил.
– Более-менее счастлива?
– Обычно приходится довольствоваться этим.
– А если я хочу большего? – настаивала я, но тут за столик вернулся Дэн, и разговор прервался.
– Леди, я вам не помешал? – улыбнулся Дэн, усаживаясь на свое место.
– Вовсе нет, – ответила мама, строя ему глазки. Она прониклась к нему с того самого дня, как я привезла Дэна во Флориду на первое знакомство, а хорошее отношение к мужчине у мамы невольно перерастает во флирт. Ничего плохого в этом нет, но в нынешнем моем состоянии, когда я понимала себя с трудом, заискивающая мамина улыбка и хлопанье ресницами только раздражали.
Мы добили устрицы с шампанским и заказали еще вина и закуски. Разговор свернул на подготовку к свадьбе, выбор цветов и шрифта для пригласительных открыток. Я вдруг куда-то отъехала. Выглянула в окно, озаренное далеким фейерверком. Было тоскливо, словно я оказалась на обочине чего-то важного, заглядываю туда, но толком не вижу.
На миг я прикрыла глаза, чтобы в голове прояснилось, а Дэн пустился рассказывать моей маме – эту историю я уже слышала с полдюжины раз, – как он выбирал мне кольцо. Его голос и гул ресторана слышались точно издалека, а я сосредоточилась на дыхании – вдох и выдох, – только бы не думать о том, как этот идеальный ужин отличается от того, вовсе не идеального и совершенно прекрасного, который был накануне, в ямайской забегаловке.
И в тот момент, когда мне удалось отключить все это, вдруг передо мной предстал образ, отчетливый, как на мгновенной фотографии. Застывший кадр: я, Патрик и Ханна смотрим на фейерверк, озаряющий весь город.
Я задохнулась, глаза резко открылись, машинально я уцепилась за стол и перевернула стакан с водой прямо на колени Дэну. Он вскочил, схватил салфетку и принялся вытирать, а я виновато повернулась к маме.
– Что случилось? – шепотом спросила она.
– Ничего, – ответила я, но сердце все еще грохотало. Никогда прежде фрагменты моих снов не вторгались вот так в реальность. Судя по всполохам салюта, я видела нас троих в тот же самый миг, когда мы с мамой и Дэном сидели в кафе – там, на другом конце города, альтернативная версия моей жизни продолжалась без настоящей меня.
– Что-то, связанное со снами? – уточнила мама и с подозрением взглянула на меня.
Я только и успела, что кивнуть с самым несчастным видом – Дэн вернулся и сел, промокая влажное пятно на брюках бумажной салфеткой.
– Уфф, малыш, ты меня напугала. – Он погладил меня по руке.
– Прости, что облила.
– Не беда. Главное, что с тобой все в порядке. – И он продолжил разговор с мамой, которая теперь то и дело исподтишка бросала на меня встревоженные взгляды, стараясь, однако, чтобы Дэн ничего не заметил.
И никто из них не слышал, как я бормочу себе под нос:
– Похоже, со мной не все в порядке.
На следующее утро я заехала за мамой на такси и повезла ее из отеля обратно в аэропорт. По дороге она больше молчала или говорила приятные пустяки – о погоде, о том, как была рада повидать меня и Сьюзен и скоро приедет снова. Почти у самого аэропорта она решилась наконец затронуть главную проблему.
– Что это было вчера, Кейт? В ресторане? – спросила она. – С тобой такое часто бывает?
– Нет. В первый раз. Я прикрыла глаза и увидела Патрика и Ханну. Это застало меня врасплох.
– Ханну – вашу дочь?
Я кивнула и отвела взгляд.
– Солнышко, – кротко заговорила она. – Ты всегда была склонна зацикливаться. Помнишь, в седьмом классе ты влюбилась в Джона Бон Джови? Настаивала, что непременно выйдешь за него.
– Мама, мне было двенадцать лет!
Она пожала плечами:
– И все же, мне кажется, примерно это ты делаешь и сейчас. Зациклилась на этих снах, потому что тебе не за что уцепиться.
– Ни на чем я не зациклилась. И при чем тут – в кого я была влюблена в детстве?
– Что ж, думаю, пора тебе разобраться, чего именно ты хочешь, – заявила она. Такси остановилось у входа в терминал. – Лично я считаю, эти сны сбивают тебя с толку, Кейт. И если ты срочно не разберешься в своих чувствах, боюсь, как бы ты не потеряла то, что тебе удалось найти.
– То есть Дэна? – уточнила я, сдерживая злость. – Ты боишься, что я упущу Дэна?
– Нет, солнышко. Я боюсь, что ты потеряешь себя. Потеряешь все.
Она обняла меня на прощание, и я вернулась в такси и попросила отвезти меня обратно на Манхэттен. По дороге я поймала себя на мысли: существует ли риск потерять все, когда терять уже нечего?
Или все-таки есть? Что, если сны пытаются мне что-то сообщить, а я не слышу? Может, в них какая-то подсказка, скрытый ключ? Звучит безумно, однако нормального во всем этом вообще мало.
– Угол Бликер и Гроув, – услышала я собственный голос, когда такси въехало в темный туннель, соединяющий Квинс с центром. – Пожалуйста, – уже увереннее добавила я. – Отвезите меня на угол Бликер и Гроув.
Там в моих снах проходил концерт и Ханна играла на пианино. Сейчас я узнаю, есть ли на самом деле Долорес Кей и эта студия на третьем этаже дома номер 321 по Бликер-стрит. Если эта женщина существует, то возможно, мои сны не просто прекрасная и мучительная игра воображения. Если Долорес – реальный человек, то есть надежда, что и Ханна тоже.
Полчаса спустя водитель высадил меня на северо-восточном углу Гроув и Бликер. Я постояла, озираясь; сердце колотилось.
