Когда мы обсуждали межличностные синапсы между людьми на стадионе или наши горизонтальные взаимодействия в рамках глобальных каналов поставок, в каком-то смысле мы говорили о биологических связях. Мозг – эта губчатая масса – обрабатывает неимоверное количество информации за один обычный день, как сознательно, так и подсознательно. Он несет ответственность за все в нашей жизни – от вдоха до поцелуя, который мы оставляем перед сном на щеке любимого человека. Бессознательные аспекты способности мозга поглощать едва уловимые знаки извне и обрабатывать их через те каналы, которые мы впитали с молоком матери и приобрели в процессе воспитания, формируют наше поведение и модели реагирования на различные события в мире. Это самая сложная из известных биологических сетей. Академики и ученые, как оказалось, добились определенного успеха, наблюдая за мозгом в работе, проводя исследования и интегрируя результаты, полученные в области экономики, политики и другой социологической деятельности. Они пришли к выводу, что у человека имеется неотъемлемая биологическая предрасположенность к определенному типу поведения, что повышает нашу способность эффективно осуществлять свою деятельность и преуспевать в ней
{62}. У мозга, покрытого сетями, и у делового мира с такой же сетевой структурой намного больше общего, чем мы можем себе представить.
Для начала мы изучим отдельные аспекты этого исследования, которое ломает все стереотипы, а затем попытаемся сделать некоторые выводы. Возможно, кому-то покажется парадоксальным желание пуститься в рассуждения о том, как действовать в мире, покрытом межсетевыми взаимодействиями, обсуждая при этом нейробиологию и эволюционную антропологию. Но на самом деле происходящие в мозге процессы могут объяснить некоторые принципы, на которых основано понимание того, как мы мыслим и действуем. Хотя большинство людей допускают, что максимальные результаты – это следствие энергии, затраченной на улучшение того, что вы уже и так хорошо умеете делать, а не энергии, затраченной на исправление слабостей, однако понимание биологических склонностей мозга может открыть перед нами новые перспективы, подсказывая, на чем стоит сконцентрировать усилия. Все факты указывают на то, что освоение мира как на самом деле предполагает игру на ваших сильных сторонах.
Помощь
Вы делаете покупки в супермаркете. Вы толкаете перед собой тележку, думая о своем, например о том, какую марку супа купить. Как вдруг вы проходите мимо человека, в общем-то, невысокого роста, который пытается снять банку с верхней полки. При этом он случайно скидывает с полки несколько банок с овощным супом. Он хватается за падающие банки, инстинктивно пытаясь вернуть в состояние равновесия остальные – те, что еще стоят на полке, – при этом старается не выпустить из рук и тех, которые уже пошатнулись. Недолго думая, вы бросаетесь на помощь, удерживаете банки на полке и, когда они больше не шатаются, наклоняетесь, чтобы поднять те, которые уже упали, пока человек смущенно бормочет слова благодарности. Вы помогли, но сделали это бессознательно.
Люди постоянно помогают друг другу, даже если человек, который оказал помощь, не получит за это никакой компенсации или вознаграждения. Мы помогаем незнакомцам и тем, кого давно знаем. Такое поведение, называемое альтруизмом, – один из аспектов, который отличает нас от большинства животных. Альтруизм требует наличия достаточно сложного набора познавательных способностей: вы должны видеть действия другого человека, понимать его намерения, осознавать, что нужно для того, чтобы помочь ему осуществить задуманное, оценить его способность достичь цели, оценить его готовность принять помощь, а затем принять решение вмешаться, несмотря на тот факт, что вы не получите за свою помощь материальной или физической награды. На протяжении долгого времени психиатры были уверены, что альтруистическая помощь была социально обусловленным феноменом – тем, что дети со временем перенимали у родителей и наблюдали в человеческом обществе. Такая уверенность была основана на том факте, что, судя по всему, подобные действия требовали наличия мозговой функции более высокого уровня – логического мышления в сочетании с логическим синтаксисом, умением сопереживать и навыками принятия решений, то есть способностей, для развития которых ребенку потребуется не один год.
Как бы там ни было, недавно Феликс Варнекен и Майкл Томаселло из Института эволюционной антропологии общества Макса Планка провели революционное исследование, которое продемонстрировало, что дети в возрасте полутора лет – в период до того, как они начали говорить, или сразу после того, как заговорили, но еще, как правило, не обладают сложными когнитивными способностями, – уже с готовностью помогали незнакомцам в различных ситуациях и, что еще более удивительно, были способны выносить сложные суждения о том, нуждались ли эти люди в их помощи
{63}. Дети помогали незнакомым взрослым дотянуться до предметов, до которых те не могли добраться, кроме случаев, когда последние специально их выбрасывали. Они могли помочь незнакомцу сложить книги, если тот еще не справился с задачей. Когда кто-то пытался открыть шкафчик с занятыми руками, дети открывали для них дверцы, кроме случаев, когда человек мог положить вещи на шкафчик, чтобы открыть его самостоятельно. Они доставали предметы из коробки, кроме случаев, когда люди бросали их туда специально. Дети с малоразвитыми вербальными навыками были способны отличить человека, нуждающегося в помощи, от того, кто принял сознательное решение совершить то или иное действие, и помощь ему, соответственно, была не нужна. Исходя из результатов исследования, Варнекен и Томаселло пришли к выводу, что «даже у очень маленьких детей отмечается естественное стремление помогать другим людям в решении проблем, даже если этот другой – незнакомец и если дети при этом не получают никакого вознаграждения». Это противоречит широко распространенному ложному представлению о том, что люди – кроме сферы социальных проблем – стараются действовать лишь в своих интересах. Получается, что корыстолюбие – а именно поступки исключительно ради своей личной выгоды – не только плохое, но еще и противоестественное качество.
О книге судят по обложке
26 сентября 1960 года 70 миллионов человек наблюдали за предвыборными дебатами между Ричардом Никсоном и Джоном Кеннеди. Это были первые из четырех так называемых Великих дебатов. Кроме того, это была первая в мире телевизионная трансляция дебатов
{64}. Впервые вся нация смогла увидеть взаимодействие между двумя кандидатами. Миллионы слушали дебаты по радио. Никсон, худой и бледный – из-за операции на колене он провел в больнице почти весь август, – появился в студии в рубашке, которая висела на нем как на вешалке, при этом он наотрез отказался от грима, который должен был улучшить цвет лица и скрыть заметную к пяти вечера щетину на щеках. Джон Кеннеди, тогда сенатор от штата Массачусетс, провел последние недели в штате Калифорния, где вел свою избирательную кампанию. Он выглядел загорелым, подтянутым и шикарно смотрелся в своем костюме с иголочки. Согласно голосованию, проведенному после дебатов, радиослушатели провозгласили Никсона абсолютным победителем. Телезрители же сделали иной вывод. Благодаря харизматичности Кеннеди и его уравновешенному выступлению у телезрителей создалось впечатление, что его энергичность и шарм выставляли тогдашнего вице-президента в самом невыгодном свете, – тем самым у них сформировалась лояльность по отношению к Кеннеди. Согласно результатам опроса, проанализированного Эрлом Маццо, руководителем вашингтонского филиала газеты New York Herald-Tribune, зрители больше верили глазам, чем ушам
{65}. По результатам данного опроса на Западе, где Никсон победил, девять процентов взрослого населения слушали дебаты по радио, в то время как на Востоке, где Никсон уступил оппоненту, голоса радиослушателей составили лишь два процента.
