Неоднократно справедливо подчеркивалось, что Гитлер был в военной области кем угодно, но только не глупцом. Способность быстро схватывать суть дела, удивительная память на военные факты и цифры (которые, правда, не всегда выдерживали критическую проверку) и его особенная любовь вникать во все тактические подробности и до последней детали разрабатывать трудные частные или специальные операции — таковы были наиболее бросающиеся в глаза качества этого военного самоучки, который, кстати, неустанно старался освоить самые разные ведения войны.
Едва ли он сознавал четкие границы между чисто тактическими, оперативными и стратегическими соображениями. Ему было не по нраву трезво делать логические выводы, отчего он и к началу войны все еще не мог принимать самостоятельные решения оперативного уровня. В этом он во многом зависел от своих военных сотрудников, из числа которых наиболее сильное, однако до сих пор еще подробно не изученное влияние на его военное мышление и действия оказывал Йодль.
Когда же поход на Запад доказал превосходство германского военного инструмента, в психологии Гитлера произошло глубокое изменение: его все больше стала обуревать безумная идея быть «полководцем», который благодаря своей безошибочной «интуиции» может совершать то же самое, что и высококвалифицированные генералы и генштабисты. Теперь они давно уже не являлись для него неоспоримыми профессиональными авторитетами; наоборот, он испытывал к этим военным специалистам растущее недоверие, почти что презрение. И это должно было вести ко все более роковым последствиям, по мере того как он шаг за шагом продолжал снижать значение ОКХ, этого специально предназначенного для руководства сухопутными войсками органа, и в конце концов фактически отстранил его от командования.
Но обратимся вновь к ведению войны в России. Наступление Гитлера на юге, завершившееся успешной битвой за Киев, снова задержало на несколько недель решающий удар по Москве. После перегруппировки сил 2 октября 1941 года началась операция «Тайфун», на которую ОКХ возлагало столь большие надежды. Шестью армиями наступала группа армий «Центр» под командованием фельдмаршала фон Бока, чтобы захватить столицу Советского Союза, а вместе с тем крупнейший транспортный и железнодорожный узел и нанести Красной Армии последний, уничтожающий удар. Однако ведшиеся до тех пор суровые бои на Востоке оставили уже свои зримые следы: в подвижных частях этой группы армий сохранилось лишь 30–40 % их состава. Впервые стало доставлять немалые трудности снабжение войск, так как пропускная способность железных дорог оставалась намного ниже расчетной. К тому же далеко не все рельсовые пути были перешиты на германскую колею, да и налеты партизанских отрядов мешали функционированию транспорта.
Несмотря на это, сначала казалось, что все идет по желанному пути. Имперский шеф печати Дитрих даже заявил 9 октября 1941 года по радио, что «русский колосс повержен и больше никогда не поднимется». Не успел он это сказать, как факты уличили его во лжи. Начавшийся период распутицы замедлил быстрое продвижение группы армий «Центр», особенно моторизованных соединений, по безнадежно плохим дорогам России и предъявил высочайшие требования к снабжению и обеспечению войск (транспортные колонны были преимущественно колесные, помочь же здесь могли только гусеничные транспортные средства). Хотя советские историки и по сей день недооценивают это обстоятельство, оно явилось важным фактором последующей неудачи. Ведь наступление на Москву на несколько недель увязло в грязи и замедлилось. Между тем Советы получили ценную передышку для обороны Москвы; только в период морозов в середине ноября германским войскам удалось снова значительно продвинуться вперед. К северу от Москвы они приблизились к каналу Москва — Волга (в 30 км севернее столицы). Но теперь немецкие войска, находившиеся в непрерывных боях с июня 1941 года, оказались на пределе своих сил.
В то же самое время на южном участке германосоветского фронта был захвачен Ростов-на-Дону, но его пришлось вскоре снова сдать. На севере наступление тоже успеха не имело: Ленинград отразил все атаки группы армий Лееба. Несмотря на данную 1 декабря 1941 года командующим группой армий «Центр» оценку обстановки как весьма серьезной (на 1000 км линии фронта у него имелась в резерве всего одна дивизия!), Верховное Главнокомандование вермахта, включая и ОКХ, приказало предпринять все для того, чтобы ценой последнего, крайнего напряжения сил достигнуть огромной поставленной цели, даже если войска совершенно выдохнутся.
Но все произошло не так, как надеялись. Наступила суровая русская зима, которая создала величайшие трудности для не подготовленных к таким погодным условиям немецких войск, а также парализовала движение рельсового и колесного транспорта по растянутым на 1500 км коммуникациям. К тому же 5 декабря 1941 года началось первое, неожиданное контрнаступление Красной Армии под Москвой. Незаметно для германской воздушной разведки вражеское Верховное Главнокомандование подтянуло из своих стратегических резервов (особенно из Сибири) сильные, превосходно оснащенные для ведения войны зимой соединения и бросило их в бой, усилив их еще и нерегулярными частями импровизационного характера. Оно было вынуждено сделать это независимо от поведения на русской восточной границе японцев, с которыми в апреле 1941 года был заключен договор о нейтралитете, ибо падение Москвы имело бы не только военные, но и тяжкие психологические последствия для боевой воли собственного народа.
В то время как командование вермахта в процессе этого первого крупного кризиса в ходе войны смогло перебросить на угрожаемый участок фронта до февраля 1942 года всего 9 дивизий из своего резерва (и к тому же как раз в этот момент, ввиду положения на Средиземном море, оказалось вынуждено отправить на Сицилию крупные части 2-го воздушного флота). Красная Армия, по немецким данным, усилила свой Западный фронт 50 пехотными и 17 танковыми дивизиями. Обладая весьма различной боеспособностью, эти дивизии делали под Москвой все, что было в их силах. Первоначально Красная Армия намеревалась остановить далеко продвинувшиеся немецкие передовые соединения и в меньшей степени пыталась разгромить группу армий «Центр»; это намерение появилось у нее только тогда, когда ее операции стали успешно развиваться.
В этой критической ситуации категорический приказ Гитлера от 16 декабря 1941 года оказывать фанатическое сопротивление и не отступать ни на одну пядь был, как единственный выход из положения, возможно, и оправдан; чисто психологически он, несомненно, возымел свое действие и способствовал тому, чтобы оборонительные бои не превратились в катастрофу. 15 января 1942 года Гитлер по настоянию ОКХ утвердил общее отступление на зимние позиции, которые следовало удерживать, несмотря на все вражеские атаки.
* * *
Так провалился крупный план разгромить Советский Союз за несколько месяцев, чтобы снова со всей силой возобновить борьбу против Англии; конец германских молниеносных кампаний уже обозначился. Еще в 1939 году Гитлер мог с гордостью указывать на свое «деяние, достойное государственного мужа», выразившееся в том, что благодаря ему Германия сражается только на одном фронте; теперь же война на два фронта стала фактом, о котором Геббельс позже заметил в своем дневнике: такая война «рейхом еще никогда не выигрывалась». Сила сопротивления западных союзников и Красной Армии в результате этого первого очевидного поражения германского вермахта значительно возросла, а нимб его «непобедимости» был разрушен. Англия же настоятельно нуждалась в передышке, чтобы ускорить свое вооружение и улучшить боевую подготовку своих соединений.
