Недооценка русских пространств, а особенно людских и материальных сил и резервов Советского Союза, была одной из главных причин неудачи Гитлера. К тому же большевистский режим оказался более способным к сопротивлению, чем предполагалось. Разумеется, этой германской неудаче содействовали и необычные климатические условия, а также упорное сопротивление вражеских войск. Советский Союз провозгласил свою борьбу «Великой Отечественной войной» и тем самым пробудил в русском народе все национальные чувства и страстное желание защищать свою Родину; за многие века истории России такой призыв всегда открывал огромные источники силы для борьбы против иностранных интервентов.
Однако здесь следует внести коррективу в широко распространенное заблуждение: военная победа в 1941 году (захват Москвы) вряд ли привела бы к желанному повороту в ходе войны в пользу Германии. Было бы роковым заблуждением говорить здесь об «упущенной возможности». Советы, как это достаточно показали и последующие операции, еще далеко не исчерпали свои человеческие и материальные силы, хотя произошло это в немалой степени и благодаря американской помощи техникой и военными материалами. Но определяющим оставалось то, что Гитлер хотел не только уничтожить военные силы своего противника (законное стремление всех ведущих войну), но и осуществить планы, идущие гораздо дальше. Еще до начала военных действий против СССР он охарактеризовал предстоящую борьбу на Востоке как борьбу ради уничтожения большевизма; он был полон решимости расчленить Россию, беззастенчиво эксплуатировать ее как колониальную территорию и деспотически подавлять «восточных унтер-меншен». С этой целью он требовал от немецкого солдата безжалостной твердости, ибо не задача Германии «консервировать» врага. Более того, он требовал отказаться от старого понимания солдатской и боевой чести лишь для того, чтобы еще радикальнее осуществлять в захваченных областях свои собственные замыслы. Учитывая такие безумные военные цели на Востоке, являвшиеся выражением тоталитарной национал-социалистской идеологии, ожидание от противника уступок или предупредительности было совершенно исключено. Идеалы многих добровольцев — испанцев, французов, фламандцев, валлонцев, норвежцев, датчан, хорватов, словенцев, нидерландцев и швейцарцев, считавших, что они борются на стороне стран «оси» за лучший порядок в Европе, подверглись такому же ужасному извращению, как и взгляды старых немецких солдат.
Но Москва означала большую цезуру в германском ведении войны и с другой точки зрения. Как отмечалось выше, Гитлер уже до осени 1941 года неоднократно вмешивался в ее оперативное ведение, придавая последнему особые акценты. В так называемых директивах фюрера он определял стратегию большей частью в общих рамках, оставляя все же составным частям вермахта относительную свободу действий в их реализации. Теперь же он взял в свои руки все командование, особенно сухопутными войсками, отдавая приказы со всеми подробностями, вплоть до указания многих дивизий и некоторых полков, и ставил перемещения на поле боя в зависимость от своего личного решения; к тому же только он один являлся хозяином сложного и многослойного механизма военного аппарата. Еще до Дюнкерка он лишил власти ОКХ, а отставкой Браухича 19 декабря 1941 года этот процесс был завершен. За несколько дней до того начальник Генерального штаба записал в своем дневнике: «Теперь главнокомандующий сухопутных войск больше даже не почтальон!» Это был потрясающий итог. Гитлер лично принял на себя командование сухопутными войсками, заявив при этом: осуществлять кое-как оперативное командование может каждый, а дело заключается в том, чтобы воспитывать армию в духе национал-социализма. Отныне он деспотически, спонтанно и, по большей части не слушая никаких советов, единолично определял закон ведения войны, не считаясь ни с какими максимами оперативного искусства. Но закат германского Генерального штаба сухопутных войск как командного органа влек за собой катастрофу всей армии.
Правда, критические дни под Москвой сильно потрясли и Гитлера. Но после того как он возложил ответственность за поражение, с одной стороны, на «стихийные силы природы», а с другой — на «генералов во главе с Браухи-чем», сделав их козлами отпущения, Гитлер очень быстро восстановил свою прежнюю самоуверенность. Теперь он своим руководством должен добиться избавления от того, что, как говорил он Геббельсу, было опошлено постоянным «встреванием генералов в разговор»! И все же был ли Гитлер готов извлечь уроки и сделать выводы из опыта сражения за Москву и заново продумать и взвесить военные возможности на всех фронтах? Это был вопрос очень важный, от ответа на который зависело многое.
Можно с уверенностью сказать: с кризисом под Москвой он еще раз справился. Хотя его стратегия и потерпела провал, но в свете тех месяцев (и об этом забывают многие критики) речь все же шла меньше о поражении, которое post festum становится ясным каждому наблюдателю, чем о неудаче, которая не проникла глубоко в сознание немецкого народа, в частности, и потому, что с декабря 1941 года начались крупные успехи японцев, ловко выдвигаемые на первый план министерством пропаганды. Личная репутация Гитлера как «полководца» осталась неумаленной, а некоторое время спустя и войска на Восточном фронте снова прониклись чувством своего безусловного превосходства.
Но решение исхода войны на Востоке стало в 1942 году еще настоятельнее необходимым, поскольку Гитлер, в своей легкомысленной переоценке японской силы, вместе с Италией в декабре 1941 года объявил войну Соединенным Штатам Америки. Это означало тяжкую психологическую ошибку, хотя в тот момент вступление Америки в войну на стороне Англии было, ввиду взаимной симпатии и тесного союза между обоими народами, неизбежным, а открытый конфликт с США в результате подводной войны теперь давал Германии полную свободу действий. Отныне странам «оси» и их союзникам противостояли 75 % населения, промышленности и сырья всего мира.
Германский оперативный план летнего наступления 1942 года позволял сначала предположить, что Гитлер извлек выводы из опыта зимы 1941/42 года. Вместо прежних трех наступательных авангардов (групп армий «Север», «Центр» и «Юг») он хотел создать центр тяжести на южном участке германо-советского фронта: его оперативной целью являлась русская южная граница. На севере следовало взять Ленинград, чтобы наконец установить связь с финнами по суше. С захватом остальной части Украины, Донецкого бассейна и Кавказа Гитлер надеялся заполучить «источники военно-экономической силы» Советского Союза (уголь, железная руда, нефть); на пути туда должна была быть «окончательно уничтожена еще оставшаяся военная сила» противника! Как сказал Гитлер Геббельсу в одной беседе, он хочет на этот раз своевременно закончить операции и занять «зимние квартиры». При этом он предполагал создать на Востоке гигантскую оборонительную линию («Восточный вал»), чтобы затем приостановить поход на Восток и через Сирию и Египет нанести удар по Англии. Геббельс писал в своих дневниках, что на Востоке дело спокойно может дойти до 100-летней войны, которая не будет доставлять Германии никаких забот: она будет противостоять России, как Англия Индии.
В директиве № 41 от апреля 1942 года Гитлер приказал провести наступление в четыре фазы: взятие Воронежа; уничтожение вражеских сил между Донцом и Доном; захват Сталинграда с взятием в ходе операции противника в клещи с северо-запада (вниз по течению Дона) и с юго-запада (вверх по течению Дона) и, наконец, поворот на Кавказ. Уже для одной такой операции сосредоточенных на южном крыле войск было недостаточно. Кроме того, германские соединения в первые месяцы похода на Россию сильно пострадали; это было видно и из доклада об их состоянии и боеспособности от 30 марта 1942 года. Согласно этому докладу, из 162 действовавших на Восточном фронте дивизий полностью пригодны для предстоящего наступления были только 8; 3 — после кратковременного доукомплектования, а 47 ограниченно пригодны для наступления, причем основная масса могла использоваться в лучшем случае для оборонительных целей. На 16 танковых дивизий приходилось всего лишь 140 боеспособных танков, то есть меньше, чем их необходимо для оснащения одной-единственной танковой дивизии. Но Гитлер был твердо убежден, что на этот раз одолеет судьбу. В то время как был успешно завершен захват Крыма, начавшаяся в конце июня операция («Голубой план») первоначально оправдывала возлагавшиеся на нее ожидания. Она снова побудила Гитлера считать, что русские на пределе своих сил и свои последние резервы они уже ввели в бой под Москвой. Это противоречило оценкам отдела Иностранных армий Востока, который отмечал возрастающую силу Красной Армии. Советы научились на опыте первого года войны: ловким маневрированием они сумели вывести свои главные силы на своем южном фланге из создававшегося немецкого котла и отвести их на Восток. Это положило начало роковому для немцев ходу событий.
