Прекращение производства вооружения, о котором якобы отдал приказ Гитлер, использовалось, раздувалось и преувеличиволась западногерманскими публицистами по всем правилам искусства пиара. При этом фальсификация истории начинается уже с чисто фактической стороны дела. Гитлер вовсе не отдавал приказа об общем прекращении производства вооружения, как это утверждал, например, Вельтер [5]; на самом деле было сокращено лишь производство боеприпасов, зато увеличено строительство танков и подводных лодок [6].
Шпеер показал на Международном процессе в Нюрнберге, что Гитлер «осенью 1941 года издал приказ, согласно которому вооружение сухопутной армии должно было отойти на второй план по сравнению с вооружением ВВС» [7].
Авторы биографии Гитлера Герлиц и Квинт утверждали, будто Гитлер после битвы за Киев в 1941 году приказал демобилизовать 40 дивизий и прекратить выпуск боеприпасов [8]. Гальдер также говорил о 40 дивизиях, которые должны были быть предоставлены в распоряжение «отечественной промышленности». Далее, Гитлер будто бы отдал приказ о прекращении производства боеприпасов для сухопутной армии, не посовещавшись предварительно с ее главнокомандующим [9]. Гудериан называл уже не 40 дивизий, а 60–80 и писал, что «военная промышленность, обслуживавшая сухопутную армию, уже в 1941 году в значительной мере переключается на выпуск других видов продукции» [10].
Невзирая на различие приводимых данных, можно констатировать, что никакого прекращения производства вооружения не было, изменена была лишь очередность производства отдельных видов оружия. Что касается дивизий, которые намечалось демобилизовать, то, видимо, упускалось из виду, что немецкая промышленность испытывала острую потребность в рабочей силе, без удовлетворения которой никакое повышение производства было бы невозможно.
Толчок пропаганде гитлеровских приказов о сокращении производства вооружения дало американское исследование U.S.S.B.S. В этом исследовании указывалось, что, когда кампания в СССР развивалась по плану, Гитлер приказал ограничить производство вооружения. «Хотя этот приказ был выполнен лишь частично, он все же вызвал существенное сокращение запасов, в частности боеприпасов. Последствия этого долго не удавалось преодолеть, а полностью преодолеть и вообще не удалось» [11].
Единственное, на чем сходятся все авторы, — это лишь на том, что было ограничено производство боеприпасов. Мюллер-Гиллебранд писал, что в ходе кампании 1940 года в Западной Европе было израсходовано ничтожное количество боеприпасов. Он пишет далее: «То же можно сказать о кампаниях в Норвегии и на Балканах. В свете этого опыта запас боеприпасов мог быть сочтен удовлетворительным. Производство боеприпасов было значительно сокращено в пользу производства других видов вооружения» [12].
Несомненным, очевидно, является следующее: при нехватке рабочей силы прежде всего было сокращено производство тех видов вооружения, которые почитали достаточными. Фактически же продукция военной промышленности в целом возросла и по сравнению с производством предметов широкого потребления быстро увеличивалась.
Из доклада ведомства военного планирования от 27 января 1945 года явствует, что с 1940 по 1941 год только производство боеприпасов сократилось почти на 30 процентов, зато с 1941 по 1942 год оно снова увеличилось более чем вдвое. В производстве оружия отмечается постоянный рост, а выпуск танков (исчисляемый в тоннах боевого веса) с 1940 по 1942 год даже возрос почти вчетверо. Выпуск боевых самолетов с 1940 по 1941 год также возрос примерно на 20 процентов, а с 1941 по 1942 год — на 30 процентов [13].
Следовательно, факты свидетельствуют о том, что приказ или приказы Гитлера, во-первых, неверно излагались, а во-вторых, их последствия непомерно преувеличивались. Можно, стало быть, констатировать, что эти приказы не оказали решающего воздействия на производство вооружения.
Чтобы опровергнуть несправедливые утверждения ряда историков и публицистов, надо осветить две проблемы: во-первых, следовало бы изучить подлинные причины столь быстрого роста производства вооружения с начала 1942-го до середины 1944 года на всех территориях, где господствовали гитлеровцы. Во-вторых, следовало бы установить, действительно ли этот рост производства вооружения был возможен до 1942 года в той же мере, как и позже.
Первой проблемы коснемся лишь бегло. Одной из причин повышения выпуска вооружения с 1942-го до середины 1944 года была радикальная рационализация производственного процесса, которая потребовала ликвидации множества средних и мелких предприятий обрабатывающей промышленности и промышленности, производящей товары потребления. Вследствие чего количество рабочих в военной промышленности возросло на 50 процентов.
К этому следует добавить, что в Германии в 1944 году находилось 8 миллионов иностранцев, привезенных из оккупированных стран для принудительного труда. Их использовали главным образом в сельском хозяйстве, в угольной и горнорудной промышленности, на производстве боеприпасов и на объектах, опасных для жизни. Большинство иностранных рабочих были насильно вывезены фашистами с временно оккупированных территорий на Востоке. Таким образом, депортированная рабочая сила из оккупированных стран, особенно из Советского Союза и Польши, позволила расширить военное производство в гитлеровской Германии.
В результате всех этих мероприятий в 1944 году в Германии в сфере производства работало в общей сложности на 10 процентов меньше рабочих, чем в 1939 году. Однако в военной промышленности было занято больше рабочей силы. Это объясняется сокращением отраслей, работавших для нужд населения. Кроме того, в общий производственный процесс были втянуты миллионы депортированных иностранных рабочих. Из Европы гитлеровцы вывозили не только рабочую силу, но также сырье, в огромных количествах продовольствие и товары широкого потребления.
Рассмотрим вторую проблему: почему гитлеровцы не использовали всех мощностей военной промышленности до 1942 года. Конечно, нельзя полностью отметать фактор высокомерного отношения фашистов к Советскому Союзу, к так называемым «недочеловекам». Он сыграл известную роль в том, что выпуск военной продукции в 1940–1942 годы не был доведен до тех масштабов, как это имело место после 1942 года. И тем не менее, отвлекаясь от этого субъективного фактора, следует констатировать, что высокие темпы в военной промышленности были тогда объективно невозможны.
До июня 1941 года гитлеровцы не могли открыто проповедовать войну против СССР, если хотели воспользоваться моментом внезапности. Только после того, как правительству удалось внушить немцам мысль, что война против СССР является борьбой немецкого народа за жизнь, борьбой за спасение жизни каждого немца, — лишь после этого оказалось возможным повысить требования к немцам. Насколько озабочены были гитлеровцы, насколько их преследовал страх, подтвердил в начале 1944 года главный орган нацистской партии газета «Фёлькишер беобахтер», писавшая: «Германия как на собственной имперской территории, так и в землях, подвластных ей, преодолела опасный момент в области военной экономики. Опасность эта заключалась в следующем: готово ли население на все время войны согласиться… с существенным снижением своих доходов» [14].
