Достаточно ясно представить себе положение Америки после 7 декабря 1941 года и попытаться оценить его глазами американцев, чтобы сказать, что страна не была готова начать неспровоцированную войну против Германии, которую ее президент, руководствуясь государственно-политическими соображениями, считал необходимой. Гитлер не давал ему для этого ни случая, ни повода. И вот Америке бросается самый серьезный вызов, она чувствует себя униженной, но не со стороны Германии, а Японии. Не Германия, а Япония начала войну с Америкой, уничтожив одним ударом большую часть ее тихоокеанского флота и напав на Филиппины и английские Гонконг и Малайю. Разве не естественно, что Америка собрала после этого все силы, хотя они не были еще полностью мобилизованы, чтобы исправить случившееся и отплатить Японии? Как бы выглядело, если бы в этой ситуации Рузвельт оставил Японию в покое и развязал войну против Германии? Ни психологически, ни политически в период между 7 и 11 декабря это было просто невозможно.
Никогда еще Рузвельт и Черчилль так не боялись за свою совместно разработанную стратегию в отношении Германии, как в эти дни. Нападение Японии грозило полностью перечеркнуть ее. Своим объявлением войны Америке Гитлер сам спас эту стратегию, в том числе и германо-японский союз. Этот союз в виде Тройственного пакта от 27 сентября 1940 года (третьим членом союза была Италия) носил следующий характер. Обязательства по союзу вступали в силу лишь в случае, «если одна из трех договаривающихся сторон… подвергнется нападению» (статья 3) [4]. Ведь не Америка напала на Японию; та сама была очевидным и признанным агрессором. Таким образом, юридического обязательства начать войну на стороне Японии у Германии не было. Тем более не было морального обязательства: Япония не спросила Германию и даже не предупредила ее о нападении на Америку. Германия была поставлена перед совершившимся фактом, так же как, впрочем, и Япония при нападении Германии на СССР.
В то время Германия напрасно пыталась уговорить задним числом Японию принять участие в войне против СССР (кстати, инициатива исходила от Риббентропа, а не от Гитлера, который еще считал, что он один справится с СССР, намеревался один полностью завладеть этой страной). Так же безуспешно Германия, в данном случае сам Гитлер, пыталась зимой 1940/41 года побудить Японию напасть на английские владения на Дальнем Востоке, а именно на Сингапур. Японцы всегда были глухи к таким желаниям Германии: они проводили свою собственную политику. Японцы не могли ожидать и не ожидали, что из-за любви к ним Германия изменит свою сдержанную по ряду серьезных причин политику в отношении Америки. Кроме того, Германия и не могла оказать им военную помощь: она завязла со своими сухопутными войсками в России, а ее скромные военно-морские силы были полностью заняты в Атлантическом океане. Между Германией и Японией никогда не было совместных военных планов. Каждая из них проводила свою собственную политику и вела свои собственные войны. Каждая пыталась извлечь выгоду за счет другой стороны.
Таким образом, нападение Японии на США не было для Гитлера причиной для самоубийственного пересмотра политики в отношении Америки. Оно могло послужить лишь поводом для этого. Причину же мы должны искать в другом месте. Для этого нам нужно вернуться на один день назад до японского нападения. Япония нанесла удар по Пёрл-Харбору 7 декабря 1941 года. За день до этого, 6 декабря, Красная Армия начала контрнаступление под Москвой, далеко отбросила передовые германские части и одним разом поставила неподготовленную для зимних боев сухопутную армию Германии под угрозу полной катастрофы. Это обстоятельство, а не Пёрл-Харбор было причиной поспешного объявления Гитлером войны Америке. Оно было скрытым зовом о помощи.
Для Гитлера и германского Верховного Командования наступление русских было полной неожиданностью. Оно означало полный крах плана войны Германии против СССР, на котором основывалась вся стратегия Гитлера. План войны против Советского Союза был планом молниеносной войны. СССР должен был быть не только разбит, но и разбит в короткий срок, так как Гитлер спешил: он был вынужден считаться с усилением Англии, возможным вступлением в войну Америки и вторжением на Западе в 1943–1944 годах.
Однако отныне не было надежды на скорую победу над СССР, хотя в июле, а затем в октябре 1941 года Гитлер считал, что победа уже обеспечена. Германские блицпобеды не сломили оборонительную мощь русских. Более того, Советский Союз по-прежнему обладал огромной наступательной силой. Немцы же перешагнули апогей своих возможностей. Лучшее, на что они могли еще надеяться, была длительная, изнурительная, почти предрешенная война на Востоке. Но такая война не могла обеспечить достаточную оборонительную силу на Западе. Кроме того, не была исключена быстрая катастрофа, как это было с Наполеоном в 1812 году.
Другими словами, начиная с 6 декабря 1941 года Гитлер впервые был вынужден считаться с возможностью германского поражения. Теперь он должен был выработать планы, которые обеспечивали бы шанс превратить тотальное поражение в частичную победу. Для этого нужно было втянуть в войну Америку, чего он, пока речь шла о победе, пытался по возможности избегать или по крайней мере оттягивать.
План Гитлера был совершенно ясен: в случае быстрой катастрофы нужно было позаботиться о том, чтобы Германия по меньшей мере не полностью попала в руки невероятно раздраженной России, с которой так жестоко обращалась. В случае такой катастрофы Запад должен был стать из противника помощником по необходимости. Для того чтобы он стал таковым, нужно было усилить Англию. Даже в самой благоприятной ситуации Англия не могла составить на континенте противовес победоносному Советскому Союзу. Вместе же с Америкой это было возможно, даже если в 1942 году обе западные державы были еще далеки от полного развертывания своих вооруженных сил. Объявление Гитлером войны Америке было не чем иным, как зовом о помощи: «Приходите скорее, пока не пришли русские».
В этом отношении Гитлер не ошибся в американцах. Правда, они планировали вторжение на континент лишь в 1943 году (позже перенесли даже на 1944 год). Их планы штаба предусматривали, однако, вторжение и при имевшихся недостаточных силах уже в 1942 году в двух крайних случаях: как отвлекающая операция в случае угрозы поражения России или как операция по ликвидации последствий германского поражения на Востоке. Они не желали отдать русским Германию и всю Европу.
В это время полного разгрома Германии на Востоке еще не было. Гитлер мог еще надеяться предотвратить его, и зимой 1941/42 года он действительно сумел это сделать. Но хотя война на Востоке и продолжалась, Гитлер должен был с этого времени учитывать свое поражение в России в перспективе. СССР не был разбит одним мощным ударом, а поэтому он неизбежно становился сильнее Германии. Его превосходящая численность населения и пространство должны были со временем сказаться на ходе войны.
Поскольку у одной Германии не хватало сил победить СССР или хотя бы не давать ему передышки, надо было ввести в бой другие, более мощные силы, чтобы по крайней мере держать СССР под постоянной угрозой, а может быть, кто знает, и даже победить в перспективе. Нужна была Америка. Единственным средством втянуть Америку в европейское силовое поле было в этих условиях объявление ей войны.
