Репертуар у Семеновой и Жорж частично совпадал: обе блистали в пьесах Вольтера, Расина и Корнеля. Поначалу никто не предполагал состязания — все вышло почти случайно, но к февралю 1812 года, когда обе актрисы оказались в одно и то же время на гастролях в Москве, ажиотаж достиг предела. Причем Жорж сознательно его усилила тем, что выбрала для своего московского бенефиса, назначенного на 10 февраля, роль Аменаиды в трагедии Вольтера «Танкред» — ту самую, которую несколько раньше выбрала для своего бенефиса 7 февраля Семенова.
М.И. Пыляев в книге «Старая Москва» приводит анекдот, который весьма точно характеризует накаленную атмосферу, сложившуюся вокруг бенефисов: «Мамзель Жорж приехала… в Москву как раз ко дню бенефиса знаменитой Семеновой и послала ей 50 рублей, прося себе ложу в 3-м ярусе. Через неделю шел бенефис Жорж, и Семенова со своей стороны посылает ей 200 рублей и тоже просит ложу 3-го яруса, но гордая артистка отвечает следующей запиской: “Милостивая государыня! Если вы препроводили ко мне ваши 200 рублей для того, чтобы судить о моем таланте, то я не нахожу слов, как вас благодарить, и прилагаю к вашим деньгам еще 250 рублей для раздачи бедным людям. Но если вы присылаете деньги эти мне в подарок, то извольте знать, что в Париже я имею у себя двести тысяч франков”».
Обе отыграли бенефисы блестяще. Московские театралы разделились на два непримиримых лагеря, споры долго не утихали, но в конце концов было признано, что при равной технике Семенова взяла верх за счет неиссякаемого темперамента. Очень точно сказал об этом писатель и театральный критик Сергей Аксаков: «Жорж играла свои роли холодно, без внутреннего чувства, у Семеновой же всегда было одушевление».
Чтобы была понятна ее роль в театральной жизни России первой четверти XIX века, приведем лишь одно мнение, но мнение достаточно авторитетное. Оно принадлежит Пушкину, в те годы еще совсем юному. В статье «Мои замечания о русском театре» он написал: «Говоря об русской трагедии, говоришь о Семеновой — и, может быть, только об ней. Одаренная талантом, красотою, чувством живым и верным, она образовалась сама собою. Семенова никогда не имела подлинника… Игра всегда свободная, всегда ясная, благородство одушевленных движений, орган чистый, ровный, приятный и часто порывы истинного вдохновенья — все сие принадлежит ей и ни от кого не заимствовано… Семенова не имеет соперницы; пристрастные толки и минутные жертвы, принесенные новости, прекратились; она осталась единодержавною царицей трагической сцены». На оригинале этой статьи сохранилось свидетельство, сделанное рукой Гнедича: «Пьеса, писанная А.Пушкиным, когда он приволакивался, но бесполезно за Семеновой»
[30]. Пушкин был моложе Семеновой на тринадцать лет…
Одно время они довольно часто виделись. Сохранилось свидетельство о совместном участии Пушкина и Семеновой в период между 1817 по 1820 годами в домашнем спектакле у Олениных по пьесе Николая Хмельницкого «Воздушные замки». И позже, в сентябре 1822 года, в письме Гнедичу из южной ссылки Пушкин интересовался: «Что делает великолепная Семенова, окруженная так, как она окружена?» Когда же до поэта дошел ложный слух, что Семенова навсегда покинула сцену, он написал:
Ужель умолк волшебный глас Семеновой, сей дивной музы?
Ужель, навек оставя нас,
Она расторгала с Фебом узы,
И славы русской луч угас?
Не верю! вновь она восстанет,
Ей вновь готова дань сердец.
Пред нами долго не увянет
Ее торжественный венец.
Еще через год Пушкин упомянул ее в первой главе «Евгения Онегина»:
Там Озеров невольны дани
Народных слез, рукоплесканий
С младой Семеновой делил.
Через несколько лет, когда Пушкин уже был женат, а Семенова — замужем, их общение возобновилось. По словам сына актрисы Николая Стародубского, поэт «не раз бывал в доме княгини Екатерины Семеновны» и подарил ей вышедшего в 1831 году «Бориса Годунова» с надписью: «Княгине Екатерине Семеновне Гагариной от Пушкина. Семеновой — от сочинителя».
Когда Семенова в 1826 году и вправду навсегда ушла из театра и перебралась с Гагариным в Москву, питерские театралы восприняли это как трагедию. Ей было всего лишь сорок — время расцвета. По одним сведениям последней ее ролью стала Федра в одноименной пьесе Расина, по другим — роль жены князя Пожарского в трагедии Матвея Крюковского «Пожарский». После этого она появлялась только в домашних спектаклях; иной раз при большом стечении публики — домашние театры некоторых вельмож обладали изрядной вместимостью. Последний раз она выходила на сцену в 1847 году — во время благотворительного спектакля в доме Энгельгардта
[31].
Театральные круги гадали, почему она после почти двадцати пяти лет баснословного успеха, который можно только повторить, но нельзя превзойти, оставила сцену. Одни винили во всем театральные интриги — но какой театр обходится без интриг? Другие видели причину в новом назначении Гагарина, которое делало обязательным его присутствие в Москве, и полагали, что Семенова не захотела жить с ним в разных городах, — но ведь и в Москве были театры, и, значит, не переезд виноват в том, что она оставила сцену. Была и такая злоязычная версия, будто бы Семеновой с ее богатством наскучило «порхать» по сцене. Но это говорили явные недоброжелатели — что в таком случае мешало ей оставить театр сразу после начала совместной жизни с Гагариным?
Истинную причину понимали только самые близкие. Она была проста: после декабристского восстания (по делу о котором, кстати, арестовывался и сын Гагарина от первого брака — Александр) из репертуара театров начали изыматься трагедии, в которых блистала Семенова, — власть сделала вывод, что они способствовали «неправильному» настрою общества и брожению умов. На смену им пришли водевили, в которых Семенова чувствовала себя не очень уютно. К тому же набирала силу выдающаяся актриса Александра Колосова, игравшая те же роли, что и Семенова, и гордая Екатерина Семеновна, всю жизнь пресекавшая сравнения своей персоны с кем бы то ни было, сама не могла не сравнивать себя с более молодой соперницей. Шестнадцать лет разницы говорили не в ее пользу — а слава Колосовой все разрасталась, как когда-то ее собственная слава…
[32] Делить пьедестал она не хотела ни с кем и поэтому просто сошла с него.
