До безумия увлеченный охотой на зверя, Борис провел в бушах Индокитая три месяца. Поскольку на мясо там был большой спрос, при отстреле дичи отсутствовали какие-либо ограничения.
В целом его трофеи составили тринадцать бантенгов, десять буйволов, шесть леопардов, два дымчатых леопарда, бесчисленное количество оленей, шесть тигров и два редко встречающихся серых гаура. Последний из них позднее был определен как представитель почти вымершего вида, но затем было решено, что он являет собой гибрид гаура и буйвола.
Борис упаковал все шкуры крупных трофейных кошек и рога других животных в корзины и отправил их в Сайгон. К сожалению, к этому времени они с Кирой остались совсем без денег и так и не смогли получить свой груз.
Договорившись о том, что их театральные костюмы будут отправлены в Пенанг морем, они взяли напрокат автомашину и выехали через Камбоджу в Пенанг, где им предложили новый ангажемент. Первую остановку они сделали в Ангкоре, где задержались на пять дней. Борис был поражен красотой этого места. Трудно сказать, что его поразило больше — таинственность заброшенного города с удивительными храмами или ритмика каменных изваяний танцоров. Так или иначе, он был просто покорен невероятной красотой и шармом этого городка.
Будучи интересным занятием, охота во Французском Индокитае не способствовала их финансовому благополучию. Они выехали из Ангкора без единого пенса. До Бангкока, а затем до Пенанга они ехали на поезде голодными. От голодной смерти их спас одолживший им денег портье отеля, где они танцевали три недели.
Наконец, они могли уверовать в то, что возвратятся в Европу после выполнения условий еще одного контракта в Калькутте и другого — в Муссури, горном курорте к северу от Дели.
В Пенанге они сели на пароход, отплывавший в Калькутту. В первый же вечер на море Кира в возбужденном состоянии прибежала в их каюту, что-то бормоча о голых монстрах на палубе. Борис поспешил наверх, чтобы посмотреть, что там творится. Его изумленному взору предстала группа каких-то дикарей с копнами длинных волос, одетых в охряно-красные одежды, и нараспев читавших странные молитвы. Морской бриз трепал их платья, обнажая голые ноги и бедра.
Оказалось, что эти странные люди — члены тибетской миссии, побывавшей в Пекине и возвращавшейся в Лхасу после попытки договориться с китайскими властями о возвращении в Тибет Панчен Ламы. Это была первая встреча Бориса с тибетцами, которые показались ему очень странными людьми.
Их каюты находились рядом с каютами Бориса и Киры, и всю ночь тибетцы пели свои гимны, крутили ручные молитвенные колесики, а прислуживавшие на судне мальчишки с раскрытыми от удивления ртами снабжали их чангом — местным пивом, которое они поглощали с энтузиазмом, перемежая возлияния с религиозными песнопениями.
Из Калькутты супруги выехали на гастроли в Муссури, после чего должны были вернуться в Европу. Именно в этом курортном местечке перед самым отъездом Бориса осенило, что он — человек, не имеющий гражданства и, следовательно, лишенный родного дома. Какой смысл им было возвращаться туда, где начались бы те же самые трудности с оформлением виз, из-за которых он был вынужден уехать из Англии четырьмя годами раньше.
В то же время пребывание в Индии давало ему возможность, в конце концов, добиться получения британского паспорта. Он вспомнил и о заинтересовавших его беседах с друзьями в Калькутте об учреждении элегантного клуба, в котором могла бы встречаться элита индийцев и европейцев, проживающих там.
В итоге, Борис передумал и сообщил Кире, что поездка в Европу отменяется, и они немедленно выезжают в Калькутту.
VII. Ужин с магараджами
То, что произошло с Борисом в Калькутте, уже стало легендой в дни процветания этого города накануне Второй мировой войны. Когда кто-нибудь приезжал в Катманду из Индии, он обязательно вспоминал Бориса и «добрые старые дни» Клуба-300, высокая репутация которого широко распространилась по всему миру. Даже в Париже мне доводилось слышать об этом клубе еще до того, как я узнал, что его учредителем был Борис. Поначалу я предполагал, что это какой-то особый ночной клуб, а позднее в течение длительного времени представлял Бориса, как незаметного метрдотеля в слабо освещенном помещении, следившего за своевременным обслуживанием клиентов, пока на подмостках с привычными экзотическими номерами выступают девушки, от вида которых Дягилев перевернулся бы в гробу. Даже после моей первой встречи с Борисом, отмечая его скромность, я вообразил, что в Клуб-300 посетители спускались по темной, узкой лестнице, как в какой-нибудь парижский ночной клуб, расположенный в полуподвальном помещении.
Мне пришлось переменить свое мнение, когда, к своему удивлению, я обнаружил, что это было весьма уважаемое заведение, размещавшееся в таком же большом здании, как отель Ройэл в Катманду. Чтобы окончательно разобраться в этом, я решил, что мне лучше всего самому съездить в Калькутту, осмотреть здание знаменитого Клуба-300 и на месте собрать информацию о том, каким он был.
В один прекрасный день, когда Борис был особенно загружен делами, а его авантюра с разведением свиней была в самом разгаре, он неуверенно предложил:
— Нам надо как-нибудь вместе слетать в Калькутту.
После трехмесячного пребывания в Катманду это предложение показалось мне тем более привлекательным, что нам с женой до чертиков не хватало самых банальных атрибутов цивилизации. Я скромненько мечтал о пивке (редком напитке в Непале), а Мари-Клер — о покупке массы вещей от шелковых платьев до сумочек, ибо купить товары западного производства в Непале было все равно, что искать герань в пустыне Калахари.
Калькутта показалась мне даже еще более привлекательным местом, куда следовало съездить, когда Борис предложил мне встретиться там с некоторыми из его друзей, включая целый ряд магараджей, чье имя и слава всегда интриговали меня. И настал день, когда у меня появился шанс. В то утро с Мари-Клер и несколькими друзьями мы покидали на машине долину Катманду, направляясь через горы в Калькутту, до которой по прямой линии было около 720 километров.
Учитывая малые размеры и изолированное местоположение Катманду, а также длительный срок нашего пребывания в нем, мысль о том, что мы едем в большой, оживленный город, неописуемо радовала нас. Мы, как дети, предвкушали удовольствие побывать в кино, приобрести литературу и т. д. Несмотря на наши оптимистические ожидания, на деле мы совсем не ведали, что нас ожидает открытие нового Бориса и его нового мира, так же отличающегося от Непала, как балет в Монте-Карло от жизни в Шанхае, или разведение лошадей в Одессе от свиноводства в Ичангу.
Сам Борис должен был присоединиться к нам, прилетев самолетом, когда мы завершим свой сухопутный маршрут по забитым скотом пыльным дорогам Индии. Когда после трех дней пути мы достигли занимающего огромную площадь пригорода Калькутты, наступали сумерки. За четыре года до этого я пережил в этом городе свое первое приключение, которое привело меня в Гималаи. Но тогда у меня не было никакой возможности познакомиться с тем, что мне предстояло узнать теперь.
