В ранние утренние часы члены экспедиции, судя по всему, проводили значительную часть подготовительной работы, а по вечерам занимались планированием встреч со знаменитостями киношного мира.
Телефон не умолкал с семи часов. При этом тот или иной член экспедиции сразу по двум телефонным линиям торжественно заявлял, что еще никогда не встречал более утонченных леди, чем те, с которыми беседует в данную минуту.
Поначалу Борис, взявший на себя обязанности казначея, поражался экономности членов экспедиции. Он полагал, что когда у них кончатся деньги, они попросят у него новую сумму, и тогда он пошарит в казне и выдаст требуемое. Но в течение первой недели ни один из его коллег так и не явился за деньгами.
Объяснение этому не заставило себя ждать: вскоре пришел счет из отеля за прошедшую неделю. Из него явствовало, что оплата проживания в номерах по сто долларов в сутки была еще далеко не самой большой суммой из произведенных расходов. Среди прочих расходов, за которыми последовали новые, например, значилось:
Цветы, Куч Бихар…………………200 долл.
Цветы, Махабир……………..…….500 долл.
Наличные, Прити Синг…………..1000 долл.
Все это привело к тому, что из-за быстрого истощения финансов срок работы экспедиции пришлось сократить до двух месяцев.
Поскольку отчета об ее работе так и не было получено до сих пор (1966 г.), трудно судить о ее результатах. Но одно ясно: в Калькутте до сих пор циркулируют сообщения об ее успехе и о приключениях ее членов, постоянно обрастающие все новыми подробностями из уст магараджи Куч Бихара, Бориса и реже Махабира. Что касается магараджи Прити Синга, то он трагически погиб в авиакатастрофе в 1950 г., когда разбился самолет компании TWA Constellation.
Из Голливуда друзья вылетели в Чикаго с целью посетить завод Студебекер в Саут Бенд и закупить три машины с открывающимся верхом. Эта поездка прошла без приключений, если не считать того, что казначей потерял пять тысяч долларов, которые впоследствии каким-то чудом нашлись. Из Чикаго они проследовали в Нью-Йорк, после чего экспедиция распалась, и Борис самостоятельно вернулся в Калькутту, горя желанием вновь увидеть Ингер.
Мать Ингер, датчанка, мужем которой был шотландец Чарльз Макнаб Скотт, с неудовольствием восприняла ухаживания сорокадвухлетнего Бориса за своей юной дочерью, и скоренько спровадила Ингер в Копенгаген.
Но даже это не могло помешать влечению, которое Борис и Ингер испытывали по отношению друг к другу. Когда Ингер собиралась в Копенгаген, Борис поспешил в Бомбей, чтобы увидеться с ней еще раз в зале для транзитных пассажиров. Затем он возвратился в Калькутту и вскоре отправился в Нью-Йорк переговорить с Кирой. Жена предпочла остаться в Америке, и, в конце концов, они добились развода.
Вернувшись в Индию, новоиспеченный холостяк принял неожиданное решение связать свою жизнь с Ингер. Недолго думая, он вылетел в Копенгаген, куда сослала ее мать. В декабре 1948 г. они поженились, и их возвращение в Калькутту вдвоем было рождественским сюрпризом для г-жи Скотт.
Ингер была воспитана в Дании в консервативном духе, и лишь ее молодость и живой характер позволили ей уживаться с этим непредсказуемым мужем. Вскоре она обнаружила, что, несмотря на то, что Борис был гораздо старше ее, он отнюдь не собирался вести тихую, размеренную жизнь.
Тем не менее, второй брак Бориса оказался удачным. В Калькутте они поселились в прежней квартирке Бориса на верхнем этаже Клуба-300. Однако большую часть времени они проводили в Вудлендсе, где у Куч Бихара был чудесный дом.
Именно тогда у Бориса возникла мысль впервые заняться сельским хозяйством. В связи с провозглашением Индией независимости земельные владения магараджи сократились с размера в целый штат до нескольких тысяч акров, которые по закону он был обязан обрабатывать. В этой связи Борис предложил свои услуги, весьма рассчитывая превратить пустующие земли в сельскохозяйственные угодья.
Как и во всех проектах, задуманных Борисом, ничто, включая советы специалистов, не могло помешать его энтузиазму. Чуть ли не в одно мгновение, что поразило даже его ближайших друзей, Борис превратился из городского человека в стойкого первопроходца — покорителя новых земель.
В первые годы супружеской жизни Борис и Ингер испытывали немалые трудности. Поскольку они квартировали в помещении клуба, их жизнь была чередованием вечеринок с наездами в Куч Бихар. В марте 1950 г., через пять месяцев после рождения их первенца Михаила, Борис отправился с семьей в Куч Бихар, возглавив экспедицию, задачей которой была доставка в имение магараджи современного оборудования, необходимого для амбициозного сельскохозяйственного проекта.
Поскольку раздел Индии и образование Восточного Пакистана привели к тому, что Куч Бихар оказался отрезан от прямых шоссейных и железных дорог, связывавших его с Калькуттой, экспедиции пришлось продвигаться по тропам и гужевым дорогам. Предполагалось, что переход займет четыре дня. Самой серьезной проблемой было форсирование Ганга. Даже сегодня восточное русло мощной священной реки Индии пересекает лишь один мост. Единственной альтернативой служит переправа на примитивных плоскодонных, оснащенных парусом баржах сомнительной плавучести, которые едва держатся на воде.
На одну из таких барж Борис погрузил джипы и трактора со своим маленьким сыном и женой и несколькими индийцами, которые должны были управлять этими машинами. Поскольку прямо напротив места погрузки на другой стороне реки не было дороги, им предстояло проплыть около пятидесяти километров вниз по течению, чтобы добраться до места, откуда можно было продолжить путь по суше.
Беда постигла их вскоре после отплытия, когда баржа, нагруженная металлическими инструментами и буксируемая их собственным перегруженным суденышком, на середине реки стала оседать в воде. Команда тонущей баржи перескочила на тяжело нагруженное судно, на котором были едва сбалансированы джипы и другие машины и оборудование.
Когда новые пассажиры в смятении скопились на борту, неуклюжая баржа опасно накренилась и зачерпнула грязную воду, которая водопадом хлынула в трюм, отчего все пассажиры насквозь промокли.
Растолкав перепуганных индийцев и оттеснив их с осевшего борта, Борис выровнял судно, в том время как вторую баржу унесло течением. И все же мутная речная вода все еще билась в трюмах. Схватив пару ведер, Борис передал их команде, и с помощью пинков и кулаков заставил индийцев вычерпывать воду. Понемногу осадка баржи несколько сократилась.
Однако, бросив взгляд на далекий берег, Борис с ужасом заметил, что из-за сильного встречного ветра они ни на йоту не продвинулись вперед. Предполагалось, что поездка займет пять часов, но проходили час за часом, а неуклюжая посудина все еще оставалась на траверзе одного и того же пустынного участка песчаной прибрежной полосы.
Когда знойное солнце тропиков закатилось, Борис обнаружил, что на борту судна совсем не осталось еды. А затем до путников дошло самое печальное известие: у них также не осталось ни глотка воды. Это, помимо прочего, означало, что маленькому Мишке не из чего было приготовить молочную смесь. Положение становилось угрожающим. Несмотря на весь ужас, Ингер была вынуждена воспользоваться водой, зачерпнутой прямо из Ганга, — грязным месивом, которое омывало тела тысяч больных паломников в Бенаресе и массе других мест по всему течению священной реки и заключало в себе пепел покойников, сжигавшихся на плавучих погребальных кострах.
