— Остаться в живых — вот что ты должна! — холодно отрезал наемник. Теперь, когда мой человек ушел, Кольд как-то собрался, сосредоточился и начисто потерял азарт спора. Отмахнуться от меня, как от ненужной помехи — вот что он собирался сделать. Я открыла рот, готовясь протестовать, но наемник не дал мне и слова вставить. — Сиди здесь!
— Но Тиан…
— Я пойду за ним, — отрезал Кольд. — Жди нас здесь, помоги раненому. Ему ты сейчас нужнее, чем своему… Тиану.
— Но… — вякнула я. Было в Кольде что-то неправильное, пугающее. Похолодели синие глаза, неестественно искривился рот… С таким Кольдом я спорить не решалась. От такого хотелось убежать подальше: любая смерть была предпочтительнее его гнева.
— Ты хочешь помочь? — спросил наемник, усилием подавляя ледяное бешенство. Я молча кивнула. — Тогда жди нас здесь!
Отвернулся и побежал — туда, куда до него тайком ушел Тиан. А я осталась… одна.
В стороне завозился маг. Убить бы его, но что уж теперь. Все равно он уже попросил о помощи, а его смерти Тиан не поймет, когда… если вернется.
— Живи, человек, — равнодушно сказала я щитовику. — Но лучше бы тебе на свет было не рождаться, так и знай!
Маг не слышал меня — он был без сознания. Хорошо ему — лежит и ни о чем не заботится. А мне остается только ждать. Бояться и ждать…
Вздохнув, я кое-как стащила с одного из убитых куртку и подложила магу под голову. Поискала и нашла в одной из повозок кем-то брошенный плащ. Кое-как постелила его под человеком, тот только постанывал. Еще две куртки с убитых пошли вместо одеял. Потом позвала пауков, чтобы приложить паутину к лицу и рукам. Может, хоть так кровь остановится. Подумала еще и перевернула пострадавшего на бок. Я видела достаточно людей, чтобы теперь вспомнить: их именно так кладут, когда они без сознания.
Все. Больше делать было нечего.
Ох, Тиан…
Кольд легко бежал по следу разбойников. И глупого мальчишки, решившего, что в одиночку сможет справиться с целой бандой. Где-то в глубине своей несуществующей (по мнению Князей) души, он понимал: сам виноват. Переиграл.
Но кто думал, что мальчишка, наплевав на разум и страх, пойдет в одиночку? Кто мог такое подумать? А Кольд еще считал, что Реи'Линэ излишне беспокоится, что уж до Костряков добраться без проблем — каждый дурак сумеет. Оказывается — не каждый.
Люди! О, люди! Кто может предсказать ваши поступки? Со Старшими и Князьями легко иметь дело: они во всем руководствуются разумом и своими желаниями. Они эгоцентричны и не склонны к риску. Люди — иное дело. Даже ОН порой удивляется им, а это дорогого стоит. Порой Кольду казалось, что они больше похожи на НЕГО, чем его собственные дети.
Но что делать? Кольд не знал, как выкрутиться, чтобы не раскрыть себя. Как человек, он мало что может, и уж, конечно, не в силах справиться с целой шайкой. Даже вдвоем с Тианом они очень рискуют…
Остается только занять силы у НЕГО. Попросить ЕГО о помощи. Кольду не откажут, не потребуют платы, но вот проблема — слишком уж известен он в Роси. Если в синеглазом наемнике-воине Тиан не мог признать Кольда Союзника, то в боевом маге, использующем черный меч… Маге, которого ненавидят в Академии и который официально магом-то и не считается… О котором рассказывают страшные сказки и который, все знают, защищал когда-то Псхов, стоя плечом к плечу с Князьями…
Все слышали балладу о колдуне, влюбленном в фейку, а кто не слышал балладу — тому мать сказку на ночь рассказывала. И, как бы наивен человек ни был, он никогда не поверит, что Колдун, влюбленный в Огнь, случайно встретился на его пути…
Тиан
Разбойники не таились, я легко шел по их следу. Скоро… Вот-вот нагоню их. Я ускорил шаг, сердце уже не стучало — бухало о ребра так, будто хотело сломать клетку, вырваться из груди. Шумела в ушах кровь, а серая мгла рассеялась, я видел, словно днем. Кончики пальцев покалывало, горячие муравьи-мурашки ползли по позвоночнику, щекотали шею. Свистела за плечами тяжелая коса, рассекая со свистом холодный воздух… И как женщины такие носят, не замечая, не чувствуя неудобства? Хотя, может это потому, что я сам всегда стригся коротко?
Голодная пустота притихла, чувствовала, что уже скоро я отпущу ее, позволю насытиться, открою путь Огню…
Может быть, однажды Нара простит меня за то, что я ушел не попрощавшись…
— Глупый мальчишка! — раздался позади знакомый сердитый голос. Я остановился, подавив желание схватиться за саблю. — Вот за что я порой ненавижу людей — так это за их глупость. Куда ты в одиночку собрался?! И людей не спасешь, и сам сдохнешь!
Его синие глаза сверкали гневом, а пустые руки были сжаты в кулаки. Ясно… Не помочь — вернуть. Жаль. Хотя, почему жаль? Наоборот… Даже вдвоем мы бы не справились. Зачем ему-то погибать?
— Возвращайся. Позаботься о Наре, чтобы она благополучно добралась до Костряков. А лучше проводи ее до Вольграда, обратно. Или до Псхова. В моих вещах кошелек найдешь — этого хватит. — Я даже рад, что он бросился догонять меня. Теперь, по крайней мере, я могу позаботиться о Наре хоть чуть-чуть, убедиться, что она не останется одна. Думаю, если Кольд даст слово — он его не нарушит. Не тот человек.
— Ты идиот, — неожиданно спокойно. — Хотя я могу назвать идиота еще большего, который тебя в это втравил… Но раз уж дал слово Князю — держи его. Может, сам Лис уже и жалеет о задумке своей неудачной, но ничего не поделать. Не может он слово тебе вернуть.
— Ты все-таки от нее… — вздохнул. Странно, но злости не было — только разочарование. Мне действительно нравился Кольд. Я бы хотел назвать его другом… Но для него я — лишь работа. — И кто ты на самом деле? Твоя кровь — красная… Князь? Фейри? Или все же человек?
— Это важно? Думаю — нет. Хотя могу ответить: человек. — Он вытащил из кармана тонкие перчатки и методично натянул их, проверяя, чтобы они вплотную прилегали к коже. Потом достал из-за ворота шнурок, помедлив пару секунд, сорвал; снял кольца, которые носил на нем — среди них то, что привлекло мое внимание там, в таверне. Подбросив их на ладони, — я испугался, уронит, — Кольд одно за одним надел четыре кольца на правую руку. Потом два тонких серебряных обода — на левую. Попробовал, как сидят, не слетят ли. Затем хмуро глянул на меня, достал меч из ножен, легонько щелкнул по черному клинку, отозвавшемуся мелодичной, высокой нотой. Он сразу стал казаться как-то выше, опасней. Вместо обычной надменной усмешки, его губы кривились в злой, хищной ухмылке, делая его лицо почти уродливым. Сияние вокруг него разливалось не светлое, а алое почти багряное, пугающее…
— Аш'сса… — прошипел он. — Ш-шеиш-ша'сса…
[16]
