Речь папы Урбана дошла до нас в трудах многих хронистов, но, вероятно, что только один из них, Фульхерий Шартрский, лично присутствовал на соборе По крайней мере, кажется, что именно он наиболее правдиво изложил обращение папы:
"Возлюбленные братья!
Побуждаемый необходимостью нашего времени, я, Урбан, носящий с разрешения Господа знак апостола, надзирающий за всей землей, пришел к вам, слугам Божьим, как посланник, чтобы приоткрыть Божественную волю.
О, сыны Божьи, поелику мы обещали Господу установить у себя мир прочнее обычного и еще добросовестнее блюсти права церкви, есть и другое, Божье и ваше, дело, стоящее превыше прочих, на которое вам следует, как преданным Богу, обратить свои доблесть и отвагу Именно необходимо, чтобы вы как можно быстрее поспешили на выручку ваших братьев, проживающих на Востоке, о чем они уже не раз просили вас Ибо в пределы Романии вторглось и обрушилось на них, о чем большинству из вас уже сказано, персидское племя турок, которые добрались до Средиземного моря, именно до того места, что зовется рукавом Св Георгия Занимая все больше и больше христианских земель, они семикратно одолевали христиан в сражениях, многих поубивали и позабирали в полон, разрушили церкви, опустошили царство Богово И если будете долго пребывать в бездействии, верным придется пострадать еще более.
И вот об этом-то деле прошу и умоляю вас, глашатаев Христовых, – и не я, а Господь, – чтобы вы увещевали со всей возможной настойчивостью людей всякого звания, как конных, так и пеших, как богатых, так и бедных, позаботиться об оказании всяческой поддержки христианам и об изгнании этого негодного народа из пределов наших земель Я говорю (это) присутствующим, поручаю сообщить отсутствующим, – так повелевает Христос"
[2].
Именно в этот момент в речи папы впервые в истории Европы появилось обещание отпустить грехи – индульгенция Это слово впоследствии будет играть такую важную роль, что стоит на нем остановиться.
Случается и в наше время, читая текст молитвы или обращения к святым, наткнуться на упоминание о "300 днях индульгенции" или же "семи годах и семи сорокадневных постах", причем некоторые люди до сих пор считают, что уже один факт молитвы или просьбы способен сократить их пребывание в чистилище на 300 дней На деле же этот своеобразный "тариф", упоминаемый в молитве, является точным отображением средневековых обычаев во времена Урбана II. Христианин, который в исповеди выразил сожаление о совершенном прегрешении и добился прощения, в то же время обязуется искупить свою вину покаянием, которое назначает священник исходя из тяжести совершенного проступка ("искупление", как его называют теологи, по-прежнему остается необходимым условием для отпущения грехов, хотя и стало гораздо менее зрелищным по сравнению со средними веками). В средние века покаяние обычно состояло из продолжительного поста, но иногда, как в случае с Фульком Неррой, для искупления вины требовалось совершить паломничество в Иерусалим
Объявляя "индульгенцию", папа Урбан в своей речи пообещал полное отпущение грехов тем, кто возьмет крест
"Если кто, отправившись туда, окончит свое житие, пораженный смертью, будь то на сухом пути, или на море, или в сражении против язычников, отныне да отпускаются ему грехи. Я обещаю это тем, кто пойдет в поход, ибо наделен такой властью самим Господом".
Добавив, что в отсутствие крестоносцев их имущество будет под его защитой, став таким же неприкосновенным, как и любое церковное достояние, папа закончил речь следующим призывом
"Пусть выступят против неверных, пусть двинутся на бой, давно уже достойный того, чтобы быть начатым, те, кто злонамеренно привык вести частную войну даже против единоверцев, и расточать обильную добычу. Да станут отныне воинами Христа те, кто раньше были грабителями. Пусть справедливо бьются теперь против варваров те, кто в былые времена сражался против братьев и сородичей. Нынче пусть получат вечную награду те, кто прежде за малую мзду были наемниками Пусть увенчает двойная честь тех, кто не щадил себя в ущерб своей плоти и душе. Те, кто здесь горестны и бедны, там будут радостны и богаты; здесь враги Господа, там же станут ему друзьями.
Те же, кто намерены отправиться в поход, пусть не медлят, но, оставив (надежно) собственное достояние и собрав необходимые средства, пусть с окончанием зимы, в следующую же весну устремятся по стезе Господней"
[3].
Автор другого варианта, Роберт Монах, вкладывает в уста папы речь, посвященную сравнению богатств востока и нищеты западного мира. Однако Фульхерий Шартрский, наш наиболее ценный свидетель о происходившем на соборе, ни о чем подобном не упоминает, и папа Урбан в его труде ограничивается лишь обещанием небесных благ. Действительно, в это время в западноевропейском мире появляются признаки нарастающего благополучия повсюду возникают здания, церкви, ярмарки и деревеньки, целые города, продолжающие борьбу за коммунальную независимость, начатую тридцатью годами ранее.
В целом папа потребовал от собравшихся не больше не меньше как формирования экспедиционного корпуса против ислама и его поразительная просьба была встречена с необычайным энтузиазмом. Клич – "Deus lo volt (так хочет Бог)", потрясший клермонское плоскогорье, подхватили во всех уголках христианского мира, от Сицилии до далекой Скандинавии, с готовностью, какой не ожидал сам папа, слегка утихнув, этот клич будет слышен по меньшей мере еще два столетия.
Речь шла о беспрецедентном проекте, с организацией которого на западе были абсолютно незнакомы. Без сомнения, Урбан II задумал его во время встреч с Адемаром Монтейским и Раймундом Сен-Жилльским.
II. Бедняки
"Эта земля была завоевана не одним сеньором, но целым народом", – так протестовал против попытки узурпации, предпринятой в Святой Земле Фридрихом II, франкский барон Балиян Сидонский. Действительно, именно народный характер первого крестового похода прослеживается очень ярко. Чтобы доказать это, достаточно будет сравнить очерк о событиях, развернувшихся в Клермоне, с версией одного историка, уже цитировавшегося нами, основательность которого не ставится под сомнение – Гильома Тирского, писавшего чуть менее столетия спустя после 1096 года:
"Рассказывали, что из многих земель паломники стекались в Иерусалим. Среди них был один, который пришел из французского королевства и родом был из Амьена, по имени Петр, живший в одиночестве в лесу; потому-то и прозвали его Петр Отшельник. И был он небольшого телосложения и весьма тщедушным с виду, но дивным из-за великого сердца и светлого ума, говорил же он очень складно. И вот пришел он к воротам Иерусалима, заплатил пошлину и вошел в город.
И прослышал он, что патриарх города был весьма достойным человеком и очень благочестивым; звали его Симеон. И задумал Петр отправиться побеседовать с ним и расспросить его о положении Церкви, духовенства и народа. Как и решил, Петр пришел к нему и спросил об этих вещах. Патриарх тотчас по его словам и поведению распознал, что перед ним человек богобоязненный и мудрый, и поведал ему обо всех бедствиях христиан.
