Сам Матвей Ржевский тем временем оставался попреж нему в Чернигове. Так, в декабре 1559 г. Иван Грозный отправил послание Сигизмунду II, в котором писал, что его наместник в Чернигове Дьяк Ржевский прислал к нему грамоту с описанием бесчинств, что учиняют литовские люди на русско-литовском пограничье (и, надо полагать, приложил к ней «обидный список», подобный тому, что был составлен полоцким воеводой князем А.И. Ногтевым-Суздальским в аналогичном случае в 1571 г.)274.
Наместничество в Чернигове, пограничном городе, было делом хлопотным и беспокойным, требовавшим от служилого человека, поставленного блюсти здесь государев интерес, решительности, энергичности, бдительности, определенных дипломатических талантов – да мало ли каких еще знаний, умений и навыков, нужных пограничному воеводе. Надо полагать, что Матвей Ржевский успешно справлялся со своими обязанностями и царь не видел необходимости сменять его на протяжении нескольких лет. Во всяком случае, в 7070 (1561/62) г., с началом новой русско-литовской войны, он оставался в Чернигове «для осаднаго дела»275. И снова для того, чтобы представить себе обязанности Ржевского как осадного головы, обратимся к грамотам с наказами получившим аналогичное назначение служилым людям. Так, в апреле 1560 г. Я.Н. Измайлов был извещен царским указом, что к нему направляется назначенный осадным головой Г.П. Денисьев и последний должен «быти и жити в Переславле в осадных головах и стенной приказ, и наряд городовой, и пушки, и пищали, зелья и ядра, и всякий городовой наряд, и пушкорей, и писщалников ведать…»276. Надо полагать, что Иван Грозный не случайно оставил Ржевского в Чернигове тогда, когда сам он собирался с большей частью своего войска в поход на Полоцк. Наш герой как опытный пограничный воевода, и к тому же проведший несколько лет на должности черниговского наместника, был прекрасно осведомлен о ситуации, складывавшейся в этом регионе, и кому, как не ему должно было оставаться здесь, прикрывая это направление на случай каких-либо враждебных действий как со стороны литовцев, так и татар.
О том, как развивалась карьера Матвея Ржевского в 60–70-х гг., сведений сохранилось немного. Был ли он на первых порах по-прежнему наместником в Чернигове или каком другом городе – неясно. Во всяком случае, 14 сентября 1564 г. в Чернигов был назначен на «годование» пребывавший до того в Мценске Ф. Нагой277. Что же до Матвея Ржевского, то можно лишь с уверенностью предположить, что в апреле 1563-го и в марте следующего года он находился в Москве. Дело в том, что 20 апреля 1563 г. и 8 марта 1564 г. датируются поручные записи по князю А.И. Воротынскому и боярину И.В. Шереметеву Большому, и среди прочих поручителей присутствует и наш герой. Кстати, из этих грамот следует, что к тому времени он был весьма зажиточным служилым человеком – в обоих случаях он ручался 200 руб. – сумма, что и говорить, немалая, практически недоступная сыну боярскому средней руки278.
Примечателен и еще один факт, косвенно свидетельствующий о месте Ржевского в служилой иерархии того времени, – в первом случае из 102 князей и детей боярских, поручившихся за князя Воротынского, его фамилия стоит на 45-м месте, а во втором из восьмидесяти четырех – на 38-м месте279. Кроме того, судя по всему, Иван Грозный по-прежнему не терял Матвея из вида. Как надежному человеку, на которого можно положиться, он поручает ему в сентябре 1565 г. вести на помощь своему тестю князю Темрюку Айдаровичу «черкасских казаков и стрелцов» «в судех» вместе с сыном Темрюка князем Мамстрюком по их «челобитью» «на черкасских князей, которые им (то есть Темрюку и его сыну. – В. П.) непослушны, на кавардейских князей на Шопшука (Пшеапшоку Кайтукина. – В. П.) з братиею да на Тазрита да на Маита»280.
Путешествие на Кавказ выдалось сложным и долгим. До начала зимнего ледостава Ржевский со своими людьми и горским князем не успел прибыть в Астрахань и был вынужден зазимовать «под Девичьими горами на усть-Куньи». На место назначения судовая рать прибыла только в конце июня 1566 г. (на Рождество Иоанна Предтечи), соединившись с посланными «полем» конными детьми боярскими князя И.Д. Дашкова, и пробыла там до середины августа («Оспожина дня»). Выполняя данное им поручение «беречи» князя Темрюка от «недругов его», И. Дашков и М. Ржевский со своими ратными людьми «черкасские места, Шапшуковы кабаки з братьею, многие воевали и полону и животов имали много». Попытки князя Пшеапшоки и его вассалов отомстить успеха не имели. «Многие собрався», «черкасские князи» «на князя Ивана Дашкова т на Матвея Дьяка с товарищи приходили и дело с ними делали (то есть между горцами и русскими было серьезное сражение. – В. П.)…», но были отбиты. Как писал летописец, «государьские люди черкас многих побили, а иных поранили». В конце октября 1566 г. Дашков и Ржевский со своими людьми благополучно вернулись в Москву281.
После возвращения из кавказской «государьской посылки» Ржевский на четыре года снова «исчезает» со страниц летописей и разрядных книг. Можно лишь предполагать, что эти годы он, ветеран «малой» войны в Поле, провел на южной границе, на «крымской украйне». Лишь в 1570 г. мы встречаем Ржевского в качестве второго воеводы «в болшом полку у наряду» в росписи «береговой» рати, выставленной на случай прихода «крымских воинских людей» по Оке282. По завершении кампании, поздней осенью, после роспуска «береговой» рати по домам, Матвей Ржевский, подобно другим служилым людям, боярам, детям боярским и прочим, должен был вернуться в свою вотчину или поместье, «запас себе пасти на всю зиму и до весны и лошади кормить», готовясь к новой кампании и новому назначению. Поместье (или вотчина) его, кстати, находились, судя по всему, в Рузском уезде. Во всяком случае, в 7072 и 7073, соответственно, в 1563/64 и 1564/65 гг. он выступал в качестве послуха при заключении сделок о продаже вотчин именно в этом уезде283. Логично было бы предположить, что по крайней мере часть его земельных владений (а о том, что он был весьма зажиточным служилым человеком, мы уже писали выше) находилась именно здесь, а иначе зачем его приглашать свидетелем при заключении сделки?
Возвращаясь обратно к судьбе нашего героя, отметим, что долго ждать нового назначения ему и на этот раз не пришлось. В январе 1571 г. Иван Грозный приказал «боярину своему князю Михаилу Ивановичу Воротынскому ведати станицы и сторожи и всякие свои государевы полские службы». Воротынский же, в свою очередь приступив к исполнению возложенного на него поручения, отписал дьяку Разрядного приказа А. Клобукову «со товарищи», чтобы те отправили грамоты «в городы: в Путивль, и на Тулу, и на Рязань, и в Мещеру, и в иные в украинные городы и в Северу по детей по боярских, по письменных по станичных голов и по их товарищев по станичников и по станичных вожжей и по сторожей» с требованием означенным служилым людям немедля прибыть в Москву на совещание по вопросу о реорганизации и совершенствовании пограничной и сторожевой службы на южной границе Русского государства284. С высокой степенью уверенности можно предположить, что Матвей Ржевский был также вызван в Москву как заслуженный ветеран «украинной» службы и принял участие в работе этого совещания и составлении знаменитого «Боярского приговора о пограничной и сторожевой службе»285. В пользу такого предположения свидетельствует тот факт, что после завершения работы совещания Иван Грозный приказал «послати тех мест на поле, где головам для береженья стояти и сторожам на сторожах быти, досмотрити голов». И среди голов, что были назначены для этой инспекции «от крымские стороны», был и наш герой286.
