Другой сын Василия Тетерина Селиван погиб в 1552 г. во время третьей Казани и был занесен в государев синодик «убиенных во брани»491. Третий, Ширяй, как уже было отмечено выше, был казнен в 1568 г. Увы, добавить к этому больше нечего – это практически все, что знаем о них.
Иначе дело обстоит с Иваном Пухом, который, как и его отец, выбрал карьеру придворного дьяка и, кажется, не прогадал. Уже в 1526 г. он, будучи еще совсем молодым человеком, принимает участие в организации церемонии бракосочетания Василия III (кажется, тут не обошлось без отцовской руки). Следующий раз мы встречаем его спустя 10 лет уже в качестве ямского дьяка492. Прошло еще два года, и в августе 1538 г. Иван Пух Тетерин отправляется вместе с сыном боярским Игнатием Ивановым сыном Яхонтовым в Казань послом к «царю» Сафа-Гирею. И хотя из текста летописи как будто следует, что Иван не попал тогда в Казань, однако, судя по последующим известиям из татарской столицы, выходит, что он все же оказался там. Будучи при дворе «царевны» Ковгоршад, в марте 1542 г. Иван Пух прислал своего человека с грамотой от «царевны», в которой та писала государю о том, «чтобы князь великии с царем похотел миру»493. В 7055 г. (то есть в 1546/47 г. – В. П.) он уже в России и выступает послухом (свидетелем) при утверждении меновной грамоты Ф.А. Чулкова с игуменом Троице-Сергиева монастыря Ионой, причем в списке дьяков-послухов он записан прежде Ивана Выродкова, прославившегося спустя несколько лет при строительстве Свияжска и взятии Казани494.
1547 г. вообще оказался для Ивана весьма насыщенным важными событиями. В январе этого года он неоднократно упоминается в числе участников свадебной церемонии юного Ивана IV, а в декабре того же года выступает в числе поручителей по князю И.И. Пронскому в его верности. Надо полагать, что дьяк был достаточно богатым человеком, чтобы быть записанным в число 35 поручителей, обязавшихся заплатить в случае побега или отъезда князя громадную по тем временам сумму в 10 тысяч рублей495.
В последний раз Иван Пух упоминается в документах под 1549 г., когда он присутствовал на свадьбе князя Владимира Андреевича Старицкого496. Что было с ним после – неизвестно, но для нас важнее другое – именно в 1549 г. ему на смену приходит главный герой нашего повествования, Тимофей Иванов сын Пухов Тетерин, наследник дьяка, но пошедший не по стопам деда и отца, не ставший «крапивным семенем», а выбравший, как его дядья Иев и Селиван, карьеру «стратилата».
Несколько слов об историографии и источниках проблемы. Тимофей Тетерин, в отличие от Матвея Ржевского или Ивана Черемисинова, прославился все же не столько ратными подвигами, поскольку его военная служба, начавшись вполне удачно, быстро прервалась, а на ином поприще. Подобно князю А.М. Курбскому, он перешел на сторону великого литовского князя и польского короля Сигизмунда II, потом служил его преемнику Стефану Баторию, воевал в рядах королевского войска против русских и стал адресатом одного из посланий Ивана Грозного, и именно в этом качестве он и вошел на страницы исторических сочинений. Правда, в отличие от того же Курбского (может, в силу своей незначительности по сравнению с родовитым и плодовитым на писания князем-эмигрантом) Тимофей остался историческим персонажем второго плана (но все же более известным, чем многие другие русские аристократы и дети боярские, совершившие побег или «отъезд» в Литву в те годы). Но даже это для историка лучше, чем ничего, – при Иване Грозном детей боярских было много, очень много, только под Полоцк с государем в 1562 г. их отправилось без малого почти 20 тысяч, и о скольких из них мы знаем больше, чем просто имя и прозвище? А о Тимофее все же известно побольше, хотя его слава и не такая, как у Матвея Ржевского, старого служаки, или Ивана Черемисинова, поменявшего саблю и потертое седло царского «воинника» на перо и витиеватые речи дипломата, – хлеб перебежчика, каким бы он ни был белым, всегда отдает горечью.
Но все же второразрядность дает о себе знать. Конечно, мы не можем сказать, что судьба Тимофея совсем уж не интересовала историков – человек, к которому испытывал откровенную неприязнь и которому посвятил отдельное послание сам Иван Грозный, не мог не остаться незамеченным. Если перелистать многочисленные сочинения, в которых рассматривается эпоха Ивана IV, то имя Тимофея так или иначе появляется на их страницах. Достаточно взять в руки, к примеру, третью книгу «Истории России с древнейших времен» С.М. Соловьева или работы, посвященные эпохе Ивана Грозного, написанные пером таких признанных знатоков той эпохи, как А.А. Зимин или Р.Г. Скрынников497. Но в этих работах фигура Тимофея Тетерина проходит мимоходом, как одного из многих второстепенных действующих персонажей той давней исторической драмы, главными героями которой были конечно же фигуры более значимые – цари, короли, императоры, папы и им подобные «звезды первой величины». Несколько более подробно касается биографии нашего героя В.Н. Глазьев, но и у него описание жизни Тетерина дано лишь контурно, в одном ряду с другими стрелецкими головами эпохи Ивана498. Еще одну попытку реконструировать жизненный путь сына дьяка и внука дьяка сделал белорусский историк А.В. Мартынюк499. Однако и его очерк очень короток, и ряд загадок, связанных с жизнью Тимофея Тетерина, остался нераскрытым. Несколько лет назад к биографии Тимофея обратился К.Ю. Ерусалимский, посвятивший русским эмигрантам в Великом княжестве Литовском несколько своих работ и диссертацию на соискание ученой степени доктора исторических наук500. Тем не менее ряд вопросов все еще остается дискуссионным, и потому, использовав все имеющиеся в нашем распоряжении источники (разрядные книги, летописи, которые, кстати, содержат больше всего сведений о карьере Тимофея Тетерина, дипломатические документы и конечно же эпистолярное наследие Ивана Грозного и самого «Тимохи»)501, попробуем и мы рассказать свою версию биографии одного из «центурионов» Ивана Грозного, нарисовав портрет нашего героя на фоне эпохи.
Точная дата, когда в семье Ивана Пуха Тетерина родился сын, названный при крещении Тимофеем, неизвестна. Однако, исходя из того, что его первая зафиксированная в документах «служба» относится к осени 1549 г., можно предположить, что он появился на свет в самом начале 30-х гг. XVI в., но никак не позднее 1533–1534 гг. И тогда выходит, что Тимофей практически одногодок Ивана Грозного и существенно моложе Матвея Ржевского и Ивана Черемисинова. Поверстанный в 15 лет на государеву службу, юный Тетерин очень скоро оказывается на страницах разрядных книг, и где – рядом с самим Иваном IV, столь же юным! Запись в разрядной книге гласит, что «генваря в 23 день (1550 г. – В. П.) царь и великий князь, положа упование на бога, пошел на свое дело и на земское из Нижнева Новагорода х Козани», и в царской свите, «у коня», среди прочих молодых детей боярских был и Тимофей Тетерин502. Надо полагать, что на это место он попал благодаря стараниям своего отца, который попытался, и не без успеха, обеспечить своему отпрыску хороший старт (отметим, что, судя по тому, что, поскольку сам Иван Пух не попал ни в число тысячников, ни в Дворовую тетрадь, он умер до осени 1550 г.). Правда, в этом походе царское войско не сыскало себе славы, ибо, когда русские полки подступили к Казани 12 февраля и начали осаду, «пришло в то время верное нестроение, ветры силные и дожди великие и мокрота немерная, и вперед ко граду приступати за мокротою невозможно и ис пушек и ис пищалей стреляти не мочно (что и неудивительно, так как за «немерной мокротой» фитильные замки пищалей напрочь отказывались работать, да и порох неизбежно отсырел. – В. П.)…». В результате, простояв под стенами Казани полторы недели и потерпев неудачу во время попытки взять татарскую столицу приступом, русские повернули обратно, чтобы не потерять «наряд» и обоз из-за надвигающейся распутицы и тем самым не превратить неудачу в катастрофу503.
