Первое боевое крещение Тимофея Тетерина оказалось не слишком впечатляющим. Вместо героических подвигов юному сыну боярскому пришлось вдоволь хлебнуть, и в прямом смысле тоже, «прелестей» походной жизни и бивуаков в поле сперва на снегу (тех самых, о которых с удивлением писал пораженный неприхотливостью царских «воинников» англичанин Р. Ченслер (Ченслер ли?): «Простой солдат не имеет ни палатки, ни чего-либо иного, чтобы защитить свою голову. Наибольшая их защита от непогоды – это войлок, который они выставляют против ветра и непогоды, а если пойдет снег, то воин отгребает его, разводит огонь и ложится около него. Так поступает большинство воинов великого князя за исключением дворян, имеющих особые собственные запасы. Однако такая их жизнь в поле не столь удивительна, как их выносливость, ибо каждый должен добыть и нести провизию для себя и для своего коня на месяц или на два, что достойно удивления. Сам он живет овсяной мукой, смешанной с холодной водой, и пьет воду»504), а потом под дождем сверху и талой водой снизу. Да и сама война не задалась – ни громких побед, ни добычи, ни славы и чести, одни лишь грязь и кровь. Правда, вряд ли Тетерин рубился с казанцами под стенами Казани и ходил на приступ, однако изнанку войны он прочувствовал на себе сполна. Но, как говорится, взялся за гуж – не говори, что не дюж. Выбрав карьеру «стратилата», нужно было принимать как должное все, что было с ней связано, и, встав на этот путь, нужно было идти по нему дальше.
И вот тут возникает первая загадка, и даже не одна, в жизни нашего героя. Почему сын и внук дьяка не пошел по их стопам? Почему первое боевое крещение не обескуражило его, напротив, сподвигло на продолжение службы государю не пером, а саблей? Точный ответ на эти вопросы мы вряд ли когда-либо узнаем, но кажется, что Тимофей отличался некой авантюрной жилкой и пошел не в своего отца или деда, а в дядю Иева. И тут напрашивается предположение, что именно бравый дядюшка сыграл не последнюю роль в выборе юным Тимошкой жизненного пути. Так и представляется картина, когда во двор к своему брату Ивану Пуху приезжает на побывку младший брат на горячем коне, опоясанный дорогой саблей, окруженный верными слугами, а вечером за столом он рассказывает о своих ратных подвигах, как со своими однополчанами рубился со «злыми татаровями» на берегах Оки в холодное лето 1541 г.! А почему бы и нет? Ведь тогда на «берег» собралась большая и лучшая часть русского войска, и почему бы Иеву там не оказаться среди «многых людей и нарядных», «кутазников и аргумачников» государева двора – разве его отец, дед нашего героя, не пристроил бы своего отпрыска на ратную службу при государевом дворе? И как 10-летний мальчишка внимал этим рассказам с горящими глазами, и какое неизгладимое впечатление оставили они в его душе! А ведь детские впечатления самые яркие, самые запоминающиеся! Кстати, нельзя исключить, что именно Иев стал первым, и хорошим, учителем юного Тимофея в ратной науке, и в свите Иева наш герой совершил первые выезды на государеву службу на «берег» против крымцев или ходил на Казань505. Так это было или не так, мы не знаем, но зато мы знаем, что было дальше.
Как шла служба нашего героя после возвращения из «казанского невзятья»? Заслуги его отца и поддержка со стороны дяди Иева, явно не последнего человека среди царских «воинников», обеспечили суздальскому сыну боярскому «Тимошке Пухову сыну Тетерина» сперва попадание в состав «Избранной тысячи», учрежденной Иваном IV в октябре 1550 г., по третьей статье с земельным жалованием в 100 четей. Затем Тимошка был внесен в «Дворовую тетрадь», составленную в 1551/52 г., но уже как можайский сын боярский. Кстати, если судить по «приписке» Тимофея к другому городу, ему удалось, в отличие от многих других тысячников, сменить поместье с суздальского на расположенное поближе к Москве можайское. И следовательно, к нему не относится вывод, сделанный А.А. Зиминым относительно неудачи с попыткой испомещения «Избранной тысячи» в московской округе506. Складывается впечатление, что родился Тимошка если и не с серебряной, то уж, во всяком случае, не с обычной деревянной ложкой во рту!
Как развивалась «стратилатская» карьера Тимофея дальше? Вряд ли третья Казань обошлась без него, однако, не имея на руках документального подтверждения этому предположению, не будем заострять наше внимание на взятии Казани осенью 1552 г., а посмотрим, что было после этого чрезвычайно важного события. И здесь стоит отметить, что при чтении летописей и разрядных книг создается четкое и недвусмысленное впечатление, что в конце 40-х – первой половине 50-х гг. XVI в. «казанский» фронт для русских был главным. Трижды Иван IV ходил на Казань, прежде чем его ратники взяли татарскую столицу. Однако падение Казани 2 октября 1552 г., как оказалось, вовсе не означало, что автоматически власти Москвы покорится вся Казанская земля. И теперь московским воеводам приходилось регулярно, порой по несколько раз в год, ходить походами на усмирение непокорных казанцев. И новая, «именная», служба сына Ивана Пуха оказалась связана именно с этими постказанскими походами.
В сентябре 7063 (1554/55) г., стремясь подавить непрекращавшиеся мятежи в «подрайской» Казанской земле, Иван IV принял решение отправить туда очередную рать – «послал государь царь и великий князь Иван Васильевичь всеа Русии воевод своих в казанские места черемисы воевать на луговую сторону». Рать собралась немалая – во Владимире под началом «большого» воеводы князя И.Ф. Мстиславского три полка да еще три полка во главе с И.П. Яковлей Хироном – в Галиче507. Помимо детей боярских, казаков, стрельцов и служилых татар, в рать было решено отрядить и даточных из северных уездов. Собирать их в один из тамошних городов, в Соль Галицкую, и был отправлен Тимофей Тетерин. К этому времени он получил повышение – за пять лет, прошедших со времен его отмеченной в источниках первой службы, он поднялся из рядовых, пусть и приставленных к царскому коню, детей боярских до начального человека, «сотника», ибо под его началом должно было собраться 100–120 ратников. Что именно было написано в царском указе, который получил Тимофей, неизвестно, но его содержание можно представить по более поздней записи, составленной в аналогичном случае спустя 8 лет. Очевидно, что перед молодым сыном боярским была поставлена задача набрать людей, чтобы они были «на конях в саадацех… собою добры и молоды и резвы, из луков и из пищалей стреляти горазди, и на ртах (лыжах. – В. П.) ходить умели, и рты у них были у всех, и наряду б у них был саадак или тул с луком и з стрелами, да рогатина или сулица, да топорок»508.
Вместе с набранными в Соли Галицкой ратниками наш герой был обязан явиться, надо полагать, в Галич. Здесь, поступив под начало воеводы И.П. Яковли Хирона, он и его люди вместе с другими государевыми служилыми людьми должен был присоединиться к главным силам во Владимире и оттуда по первому снегу «с Николина дни осеннева» (6 декабря) выступить в поход на «Луговую сторону на изменников на черемису»509.. В этой связи отметим, что С.Б. Веселовский ошибся, отметив в своей справке о Т. Тетерине, что тот был поставлен начальным человеком над сольвычегодскими татарами, – разрядные книги не оставляют сомнений о том, куда был послан Тимошка и над кем он был поставлен510.
Поход на умиротворение непокорных луговых черемисов завершился успехом. Храбрые, но неорганизованные, они не могли противостоять закаленному в боях и походах царскому войску и были разбиты. В феврале от Мстиславского к царю прибыл посланец, сын боярский Д.Г. Плещеев, который привез с собой воеводскую «отписку». В ней большой воевода «со товарищи» рапортовал Ивану Грозному, что, выполняя царский наказ, пришли они со всею ратью «в волость в Вошлу», а оттуда он, Мстиславский, отправил воеводу Яковлю Хирона «с товарыщи» «в Ветлугу и в Рутны» и, надо полагать, вместе с Яковлей ушел с сотней своих сольгаличан Тимофей Тетерин. «И Иван ходил по многим волостем и воевал, – продолжал Мстиславский, – и пришол к ним в Ошлу дал бог здорово». Две недели царские воеводы подвергали беспощадному опустошению и разорению земли луговой черемисы, «многих людей поимали и побили», после чего «вышли на Волгу да х Казани ходили и назад шли Волгою же, и пришли ко государю дал бог здорово». Правда, отметим, что, несмотря на поражение, черемисы вовсе не собирались складывать оружия. Буквально через несколько дней после того, как пришла весть о победе, одержанной Мстиславским, в Москву прискакал гонец из Казани. Он сообщил, что «луговые люди» пришли войной на «арских людей», и те с большим трудом при поддержке государевых стрельцов отбились, после чего 700 арских людей «на ртах» под началом Ф. Баскакова сами сходи ли набегом на луговых, «пришли безвесно, повоевав, людеи побили и в полон поимали и животину побили и пришли дал бог здорово»511.
