Перед тем как его императорское величество прибыл на поле, на нем был воздвигнут надежный помост из небольших бревен длиною в четверть мили (примерно 400 м. – В. П.), и примерно в шестидесяти ярдах (несколько больше 50 м. – В. П.) от бревенчатого помоста были установлены глыбы льда два фута толщиной и шесть футов высотой (примерно 0,6 на 1,8 м. – В. П.) на всю длину помоста. И как только его императорское величество прибыл на поле, аркебузиры вышли на помост, где выстроились в порядке (учитывая, что стрельцы были вооружены фитильными пищалями, для перезаряжания которых и стрельбы нужно было достаточно места, обычные интервалы между стрелками в шеренге составляли тогда порядка 1 м528, то 5 тысяч стрельцов должны были быть построены глубиной не менее 10 шеренг. – В. П.). И когда его императорское величество занял свое место, откуда он мог видеть заряженную и изготовленную к стрельбе артиллерию, аркебузиры начали палить по линии ледяных мишеней, как будто они были в бою или сражении, и не прекращали огня до тех пор, пока не разрушили ее до основания.
После того, как они (стрельцы. – В. П.) отстрелялись из аркебуз, они (надо полагать, московские пушкари. – В. П.) произвели несколько залпов зажигательными снарядами (не о них ли писал в послании турецкому султану Сулейману I казанец Шериф Хаджи Тархани, повествуя о той самой неудачной казанской экспедиции, в которой принимал участие юный Тимофей Тетерин: «Эти снаряды снаружи опоясаны железом, внутри кованой меди положены белая нефть и сера, соединены и укреплены малюсенькие ружья, приведенные в готовность положенной дробью из 4–5 свинцов, и ими стреляли темной ночью, словно «как дождевая туча с неба. В ней – мрак, гром и молния». И искры в воздухе, что вылетали по ночам из огненного снаряда, можно было бы сравнить с упавшими разом звездами и планетами»?529 – В. П.) в воздух, что было очень приятно для глаз. И после этого они начали стрелять из небольших медных орудий начиная с самых малых и так переходили ко все большим и большим, пока не выпалили из самых больших. Завершив стрельбу, они перезарядили их (пушки. – В. П.) снова, и так палили из них три раза подряд в том же порядке, начиная с самых маленьких и завершая самыми большими. И замечу, что, прежде чем они закончили стрельбу, два сруба самое меньшее 30 футов (примерно 9 м. – В. П.) толщиной, которые они обстреливали, несмотря на то что эти срубы были изготовлены из толстых бревен и набиты землей, были разнесены вдребезги. После окончания этого торжества император покинул поле и отправился домой в том же порядке, в каком он прибыл сюда. Артиллерийские стрельбы устраиваются каждый год в декабре в том порядке, в каком он был описан»530.
После этого смотра Тимофей со своими людьми споро направился в Новгород, где в это время собиралась немалая рать для похода на Ливонию «воевать неметцкие Ливонские земли… для маистрова неизправления и орцыбискупля и всея Ливонские земли неисправления»531. Начиналась та самая Ливонская война, которая стала роковой для нашего героя (впрочем, и не только для него одного). И прежде чем продолжить рассказ о судьбе Тимофея Тетерина, несколько слов о том, как «зачиналась» эта трагедия.
Ливонская война (или, как, по нашему мнению, стоило бы ее назвать – война за Ливонское наследство, ибо в таком случае название этого конфликта лучше всего отражает его внутреннюю сущность) по праву считается одним из ключевых событий русской истории. Длившаяся (согласно давней историографической традиции) четверть века, с 1558 по 1583 г. (а по нашему мнению, и дольше, с 1555 по 1595 г., включая в себя несколько военных конфликтов, связанных друг с другом), она оказала огромное воздействие и на русское государство, и на русское общество, и не случайно. «Правление Ивана раскрыло в драматической и даже страшной форме всю парадоксальность попыток создать мировую империю на незащищенной и неблагодатной земле северо-востока Европейской равнины. В военном плане Московия становилась ведущей державой. В экономическом – была весьма многообещающей благодаря своим богатым людским и территориальным ресурсам (хотя это утверждение по отношению к России XVI и даже XVII вв. довольно сомнительно. – В. П.). Однако уровень ее технического развития оказался слишком примитивен для мобилизации всех этих ресурсов, а расслаивающаяся, ограниченная и патримониальная природа унаследованной Русью социальной структуры препятствовала объединению ее сил…» – писал британский историк Дж. Хоскинг532. С этим утверждением можно поспорить, однако представляется, что главное подмечено им достаточно точно – молодое Московское царство надорвалось в попытке поднять оказавшийся неподъемным для себя груз. Стремление выиграть Ливонскую войну, которая быстро переросла свои локальные рамки, при продолжении противостояния с Крымом, обострение которого приходится как раз на время правления Ивана Грозного, ускорило наступление в России всеобъемлющего политического, социального и экономического кризиса (связанного не в последнюю очередь с ухудшением природно-климатических условий, существенно усложнивших ведение сельскохозяйственных работ, и не только на Руси).
Его последствия, усугубленные рядом ошибок, допущенных при правлении преемников Ивана Грозного, полностью преодолеть так и не удалось, и в начале XVII в. произошел взрыв, поставивший страну на грань гибели.
Но, как ни странно, полноценного исследования по истории Ливонской войны в отечественной, да и в зарубежной, историографии, по существу, до сих пор нет. Исследованию подвергались отдельные страницы ее истории, но попыток составить из отдельных фрагментов мозаики целостное полотно практически не было. Единственной отечественной работой, в которой была сделана такая попытка, является вышедшая более полустолетия назад книга В.Л. Королюка «Ливонская война», носящая, к сожалению, в большей степени научно-популярный, чем научный, характер533. Действительно, есть все основания согласиться с мнением петербургского историка А.И. Филюшкина, который с горечью писал, что «среди войн, которые вела Россия на протяжении своего существования, Ливонская – одна из самых незнаменитых»534.
И вот в этой одной из самых незнаменитых из знаменитых войн России предстояло принять участие стрелецкому голове Тимофею Тетерину со своим прибором. История Ливонской войны (или, как весьма обоснованно предположил А.И. Филюшкин, Балтийских войн535), как это обычно бывает, началась задолго до того, как прогремели первые залпы пушек. И снова процитируем А.И. Филюшкина, который писал, что «в середине XVI века сошлись несколько факторов, из-за которых передел балтийского мира стал неизбежен». Это и упадок немецких рыцарских орденов, обосновавшихся в Прибалтике и Пруссии, и стремительное ослабление некогда могущественного союза северогерманских городов – Ганзы, и освобождение из-под власти Дании Швеции с Норвегией, и стремление Польши и Литвы, объединенных личной унией распространить свою власть и влияние на орденские владения, и желание России поставить под свой контроль отлаженную веками систему посреднической торговли, которую вели прибалтийские города, обеспечив тем самым себе беспрепятственный доступ на рынки Северной Европы и к западноевропейским технологиям, прежде всего военным и, как это принято сегодня говорить, «двойного назначения». «Все эти желания и чаяния всех стран Балтийского региона предполагали одно и то же: Ливонский орден должен прекратить существование и послужить во благо других государств своими территориями, городами, деньгами и прочими ресурсами и богатствами», – завершал свою мысль историк536. Ослабевшая, раздираемая внутренними противоречиями и смутой Ливонская конфедерация (назовем ее так, поскольку, помимо ордена, здесь важную роль играл рижский архиепископ и епископ Дерпта) уже не могла противостоять желанию соседей полакомиться ею и была обречена.
