В качестве второго варианта действий была изучена возможность наступления хана непосредственно на Москву, кратчайшим путем,«… к реке к Оке прямо меж Колуги и Олексина, или меж Олексина и Серпухова, или меж Серпухова и Коширы, или меж Коширы и Коломны». И снова «плавная» рать и «польские» казаки должны будут поспешать к месту предполагаемой переправы неприятеля с тем, чтобы помешать ему беспрепятственно «перелезть» через Оку. Основные же силы в это время выдвигались бы к месту выхода татар к Оке. И опять в наказе было прописано «накрепко»: «…как у реки станут против царя, а будет в ыном месте люди иные перелезут, и у бояр бы и у воевод, что было заранее розписано, которым пешим людем с пищальми и конным стояти против тех людей, которые учнут за рекою стоять, а ещо не перелезут; и которым полком от тех людей стояти и береженье держать, которые в ыном месте перелезут, чтоб, приговоря про то заранее, розписати, чтобы в то время ведал, кому где промышляти». Т.е. воеводы должны были заранее попытаться предусмотреть возможные варианты действий неприятеля, обдумать контрмеры и довести их до начальных людей с тем, чтобы «всякий воин знал свой маневр».
Рассматривался в Разрядном приказе и случай, если татары попытаются форсировать Оку под Рязанью и выйти к Коломне по левому берегу реки. Тогда воеводам предписывалось «итти убережною дорогою, да выбрати крепкое место, да тут стати от реки до лесу и на лесу крепости поделати, да тут полки стати, чтоб, царя из крепких мест на поле не выпущая, его встретить, чтобы стрельцы и с казаки с пищальми в крепком месте при лесе стать и крепости наряду и стрельцом поделати, где какова пригоже, посмотря по месту, и промышляти государевым и земским делом со царем, сколько Бог помочи подаст».
Наконец, не исключался и такой вариант действий крымского «царя» и его «царевичей», когда они откажутся идти по уже известному маршруту к Москве, а направятся восточнее столицы, во владимирские земли. Они давно, еще со времен нашествия Мухаммед-Гирея I в 1521 г., не подвергались неприятельским вторжениям, и в случае успеха татары могли рассчитывать на богатую добычу и большой полон. В таком случае наказом предписывалось «бояром и воеводам итти к Володимерю да ко Клязме, под Володимерем или где пригоже царя и великого князя делом и земским промышляти со царем». Однако действовать они должны были осторожно и аккуратно, в особенности опасаясь того, что неприятель предпримет попытку ввести русское командование в заблуждение, вынудить его бросить свои полки с «берега» на северо-восток, и тогда «царь» главными силами прорвет оборонительный рубеж по Оке. Особенно подчеркивалась составителями наказа значимость хорошо налаженной системы дальней разведки. И если «…от станиц вести полные будут, что перелезет царь Дон со всеми людми с крымской стороны на нагайскую сторону, а пойдет к Шацкому к Мещерской украине, и тогды самим итти к Володимерю, а, по вестем смотря, и из Володимеря итти. А в судех Окою вятчан и казаков польских с ручницами з головами тогда отпустити под царя. А волети на перевозех на Оке и в крепких местах в лесех на царя приходить, смотря по тамошнему делу».
На всякий случай в Разрядном приказе предусмотрели и такой поворот событий, когда хан решит не идти на Москву, а «перелезчи реку, войну розпустит или заречные места тульские и резанские и олексинские и козельские учнет воевати». В таком случае воеводы должны были, по замыслу авторов плана, «голов с людми посылати и стрельцов и казаков с пищальми и резвых людей неметцких посылати, а, смотря по делу, и самим делом царя и великого князя промышляти и на крымские люди приходити». Одним словом, воеводы должны были приложить все возможные усилия для того, чтобы хан не смог угнать в Крым захваченный полон, а его «полки» понесли бы как можно большие потери во время «войны» и последующего отхода в Поле.
Обращает на себя внимание настойчивые требования составителей наказа к воеводам, чтобы те заблаговременно, до начала боевых действий, провели рекогносцировку будущего театра военых действий, выбрали «крепкие места», заранее договорились о совместных действиях между собой, и, «высмотря и приговори, полки поставити и как, приговоря, какую крепость учинити у наряду и у стрельцов у пеших людей, да то все заранее иззаписати да потому в приход царев где полком стати, таковы места себе и прибирати и крепость такову по приговору зделати у наряду у пеших людей». То же самое было сказано и относительно обозакоша: «А с кошем голов дву добрых крепких учинится, а поставити б их в крепком месте и стрельцов и казаков с пищальми в кошю оставити сколько пригоже, чтоб полк кошовой был особно; только бы стояли в крепком месте»
.
И еще одно представляющееся чрезвычайно важным наблюдение, которое можно получить при внимательном анализе наказа. Понимая, что с началом боевых действий численное превосходство при любом раскладе будет за неприятелем (о том, что около 30 тыс. ратных людей пришлось выделить для войны со шведами и надежд на то, что они смогут принять участие в борьбе с татарами летом 1572 г., практически не было, мы уже писали выше), русское командование решило сделать ставку на качественное превосходство русской рати над татарской. Красной нитью через весь текст наказа проходит одна и та же мысль — успех будет достигнут только в том случае, если вооруженная огнестрельным оружием пехота, наряд и конница будут тесно взаимодействовать на поле боя, а воеводы сумеют по максимуму использовать те несомненные преимущества, которые давали русским массированное использование огнестрельного оружия и полевой фортификации.
Вернемся обратно к плану кампании. Рассмотренные варианты действий противника повлияли на расстановку полков на «берегу». Прежде всего необходимо отметить, что учитывая общую неблагоприятную обстановку, в Разрядном приказе отказались от мысли встретить противника за «рекой», опираясь на Тулу и другие крепости южнее Оки. Опыта таких действий было немного, да и ставки в игре были слишком высоки, чтобы позволить рисковать принять бой в местности, где «крепких» мест было явно недостаточно. Как справедливо отмечал В.П. Загоровский, «…все было подчинено обороне центра страны, в первую очередь — Москвы»
. Поэтому большая часть ратных людей с «украйны» должна была «по вестям» идти во главе со своими воеводами «в сход» с полками на «берегу». В большой полк «з Дедилова воевода князь Ондрей Дмитреевич Палецкой, из Донкова князь Юрьи Курлятев», в полк правой руки «с Орла воевода Василей Колычов», в передовой полк — «из Новосили воевода князь Михайло Юрьев сын Лыков». Тем не менее города и крепости в полосе предполагаемого действия вражеских сил заблаговременно приводились в боевую готовность: «осады все на Коломне, в Серпухове, в Колуге, на Резани, на Туле, в Козельску и во всех городех украинных людей по вестем заранья в осады собрать однолично. А Коширской уезд собрати в осаду на Коломну да в Серпухов, кому где ближе. А во все городы осадчиков послати ранее с того же сроку з Благове-щеньева дни (т.е. к 25 марта. — П.В.), чтоб везде осады были устроены и собраны и розписаны заранее; не тогды б осадчиков посылать и в осады збирать, как царь придет, собрати б их заранее (выделено мной. — П.В.)…»
Главные силы русской рати, что должны были принять на себя основной удар неприятеля, включали в себя 5 полков — большой, правой руки, передовой, сторожевой и левой руки. К 23 марта («пятое воскресенье Великого поста») ратные люди «береговой» рати должны были собраться «на Коломне и меж Коломны и до Коширы». Здесь полки лично проинспектировал Иван Грозный. «И тово же лета смотр был у государя ево государевым людям на Коломне апреля в… день бояром и дворяном и детем боярским дворовым и городовым конской и их даточным людям, хто что дал государю в полк людей. И после смотру, собрався с людьми бояром и воеводам, велел государь итти и стоять на берегу по местом …»
По нашему мнению, это произошло во 2-й половине апреля 1572 г. Государев смотр, когда Иван Грозный лично проинспектировал свои полки на «берегу», состоялся, скорее всего, после Пасхи, которая в 1572 г. пришлась на 6 апреля, т.е. не раньше 9—10 апреля, но и не позднее 24 апреля, так как уже 28 апреля Иван был в Москве, где состоялся церковный собор, в повестку дня которого входил и вопрос о четвертом браке царя.
