В ночь (скорее всего, под утро, на рассвете) на воскресенье 27 июля ногаи Тягриберди-мурзы начали вторую попытку форсирования Оки на Сенькином «перевозе». 20 тыс. татарских всадников сбили отряд из 200 русских детей боярских сторожевого полка, что охраняли «перевоз», «плетени исподкопали да перелезле на сию страну Оки реки…»
Очевидно, что численность ногайских всадников, участвовавших в этой атаке, многократно завышена. При таком прямо-таки былинном соотношении сил, 2 сотни против 20 тысяч, русские не продержались бы на позиции и нескольких минут — поскольку, как писал, к примеру, Дж. Флетчер, «ногаи почитаются лучшими воинами из всех татар, но еще более других дики и свирепы». Надо полагать, что татар все же было не 20 тысяч — дальше по тексту той же «Повести…» говорится о 12 тыс. ногаев и татар, вступивших в схватку с передовым полком (вот и выходит, что ногаев было меньше 10 тысяч. Кстати, потом, уже после того, как Девлет-Гирей проиграл эту войну, ногайские мурзы, решив вернуть себе расположение Ивана Грозного, покинули крымского «царя». Они обвинили его в том, что ногаи всегда были впереди, в авангарде наступающей татарской армии (выделено мной. — П.В.), вынесли на себе главную тяжесть войны, а хан их «не жаловал» и не защищал от набегов донских и запорожских казаков)
. Точно так же и русских, защищавших Сенькин перевоз, было больше. Детей боярских неизбежно сопровождали их послужильцы, а на берегу за «плетнями» находились русские стрелки (надо полагать, большая часть 350 казаков, что были приписаны к полку, и даточные «люди с пищальми») и пушкари, обслуживавшие «наряд», что стоял «во двору» за «рвом». Так или иначе, но здесь татарам удалось добиться первого серьезного успеха.
Одновременно Дивей-мурза начал форсирование Оки западнее Серпухова, у села Дракино. «И было дело в неделю правой руке, князю Миките Романовичю Одоевскому да Федору Шереметеву, а Федор побежал и саадак с себя скинул, а дело было князю Миките одному…» Отметим, что в другом списке этой же разрядной книги последняя фраза процитированного отрывка звучит несколько иначе, более драматично — «…а дело было большое (выделено мной. — П.В.)…»
Полк правой руки был вынужден отступить и воины Дивей-мурзы сумели «перелезть» через Оку (кстати говоря, судя по всему, в ходе перегруппировки своих сил перед самым выходом татар к Оке М.И. Воротынский подтянул полк правой руки из района Тарусы ближе к Серпухову, а передовой полк передвинул на место полка правой руки)
. Очевидно, сразу после этого татарский военачальник бросил часть своих сил вверх по течению Оки, стремясь связать боем передовой полк, стоявший к тому времени, надо полагать, где-то в районе Тарусы, и нанес поражение его авангарду. Скорее всего, именно об этом эпизоде и рассказывал в своих записках Г. Штаден. Правда, само описание стычки, вышедшее из-под пера Штадена, выглядит совершенно в духе незабвенного барона Мюнхгаузена — 300 русских всадников, вопреки первоначальному приказу, ввязались в бой с несколькими тысячами татар, и Штаден не только успел послать гонца с требованием оказать ему поддержку, но и получить от князя Д.И. Хворостинина отрицательный ответ. Получается, что Штаден в течение довольно долгого времени дрался с многократно превосходящими его малочисленный отряд татарами (что само по себе невозможно), но сила и солому ломит, и, так как Хворостинин не оказал ему помощи, то Штаден и потерпел неудачу. А вот если бы его поддержали, то… Одним словом, мнение Г.Д. Бурдея, принявшего откровения немецкого авантюриста за чистую монету, представляется ошибочным. К тому же сложно представить, что русские дети боярские подчинились бы безродному немецкому авантюристу
.
Таким образом, примерно к полудню 27 июля линия обороны русского войска по Оке была прорвана в двух местах сразу и главные силы русской армии, что стояли под Серпуховом, были обойдены неприятелем и с запада, и с востока. Между тем Воротынский не мог ни сразу начать отход, ни поддержать полки, подвергшиеся удару, так как Девлет-Гирей с утра 27 июля начал артиллерийский обстрел русских укрепленных позиций, связывая большой полк и полки правой и левой рук боем: «…Царь крымскый в недилю в 27 день из-за Оки стрелять ис полков велел с наряду по полком по нашим, по русским». Русская артиллерия по приказу М.И. Воротынского открыла ответный огонь. Канонада на Оке под Серпуховом продолжалась, если верить «Повести о победе над крымскими татарами…», «…день весь до вечера и два часа нощы»
, т.е. примерно с 5 часов утра и до 10 часов вечера. Все это время «большие» воеводы находились в напряжении, ожидая, что противник вот-вот начнет наступление главными силами и попытается прорваться к Москве здесь, под Серпуховом.
Между тем с запада, из-под Дракино, и с востока, с Сенькиного «перевоза», после полудня пришли неутешительные известия, что враг прорвался и сумел закрепиться на левом берегу Оки. Однако, судя по всему, М.И. Воротынский был готов и к такому варианту развития событий. Представляется, что он не стремился любой ценой удержать неприятеля на позициях по Оке (во всяком случае, в документах никак не отражены попытки русских полков сбросить татар обратно в Оку и вернуть позиции по берегу). Видимо, главным для него было не дать противнику с ходу переправиться через реку, сбить темп его наступления, нанести как можно большие потери и, что самое главное, выяснить точно, где же все-таки он будет наносить главный удар. Эти задачи в целом были выполнены, а полки удалось стянуть поближе к Серпухову. К тому же, как стало видно к вечеру, успех, достигнутый Дивей-мурзой и Тягриберди-мурзой, был не так уж и велик. Ногаи вообще не стали пытаться продвигаться дальше к Москве, да и Дивей-мурза тоже не стал развивать наступление в северо-восточном направлении, заходя в тыл полкам, стоявшим под Серпуховом (да и входило ли это в их планы?). Следовательно, можно с уверенностью предположить, что и сторожевой полк, и полк правой руки хотя и были вынуждены отойти от берега Оки, тем не менее они не были разбиты и отступили в полном порядке, контролируя каждый шаг противника. Одним словом, второй день битвы по очкам выиграли татары, но эта победа отнюдь не была нокаутом — повторить успех Мухаммед-Гирея под Коломной 51 год назад Девлет-Гирею не удалось. Назавтра, в понедельник 28 июля 1572 г., предстоял новый, третий, раунд сражения.
Завершая рассказ о втором дне сражения, отметим, что предложенная нами реконструкция событий 27 июля представляется более точной, чем та, которую дал, например, Р. Г. Скрынников. Прежде всего, согласиться с тем, что схватка полка правой руки с татарами «верх Нары», т.е. с тем, что этот бой произошел 27 июля примерно между нынешними Кубинкой и Наро-Фоминском, т.е. примерно в 60 км по прямой от Дракино, где переправился Дивей-мурза, и не менее чем в 90 км от Сенькиного «перевоза», места переправы Тягриберди-мурзы, никак не получается (вслед за Р.Г. Скрынниковым буквально это место разрядной книги прочел и В. А. Колобков и допустил ту же ошибку). Мало того, что это место находится на столь большом расстоянии (примерно дневной переход скорым маршем) от мест переправы, но еще оно и далеко в стороне от Серпуховской дороги (не менее чем в 45 км). Чтобы выйти туда, согласно реконструкции Р.Г. Скрынникова, нога-ям Тягриберди-мурзы или воинам Дивей-мурзы от Сенькиного «перевоза» нужно было бы проделать марш примерно в полторы сотни верст менее чем за день, что физически невозможно даже для «быстрых, как ветер, охотников на неприятелей». Свидетельство же разрядной книги о том, что столкновение полка правой руки и татар произошло «на Оке реке верх Нары», по нашему мнению, необходимо трактовать так, что эта стычка произошла не в верховьях Нары, а выше по течению Оки от места впадения в нее Нары. Пискаревский летописец разрешает эту загадку и дает четкую привязку по месту — брод на Оке в районе деревни Дракино
.
