Сорт увидела, как Синн бежит к склону теля, не обращая внимания на девочку, и карабкается наверх.
И что теперь?
Вновь надев шлем, так что мокрая кожаная оплётка на миг охладила кожу на лбу, она затянула ремешок под подбородком, – похоже, он растянулся, – собрала поводья и направила коня вниз по осыпи.
Девочка плакала, прижимая грязные ручки к глазам. Столько пыли на ней, паутина в волосах – вот истинное лицо войны. Лицо этой девочки долго ещё будет являться ей в памяти, как и многие другие лица, – до конца дней.
Синн замерла, цепляясь за неровную стену на высоте двух человеческих ростов.
Ну, хватит. Она просто обезумела. Сорт покосилась на девочку, которая, похоже, даже не поняла, что рядом возникли незнакомые люди. Продолжала прижимать ладошки к глазам. Красные полоски в пыли, по щиколотке бежит струйка крови. Упала, что ли? Откуда?
Капитан подъехала и остановила коня под Синн.
– Спускайся, – сказала Фарадан. – Нужно разбить лагерь, Синн. Спускайся, толку нет – солнце уже почти село. Завтра снова попробуем.
Синн только покрепче вцепилась в булыжники и кирпичи.
Поморщившись, Сорт заставила коня подступить ближе к стене, затем потянулась, чтобы снять Синн.
Девушка заскулила, рванулась вверх и просунула руку в отверстие…
Ни сил не осталось, ни воли. Чуть передохнуть, потом можно будет начать снова. Только чуть-чуть отдохнуть, а голоса внизу уже затихают, да это и не важно. Сон, тёмные, тёплые объятья сна – всё глубже, а там золотой, сладостный свет, ветер теребит желтоватые травы…
…свободен, боль ушла, исчезла. Он понял: это не сон. Это смерть, возвращение к самому древнему воспоминанию, скрытому в каждой человеческой душе. Травы, солнце и ветер, тепло и жужжание насекомых, тёмные стада вдалеке, одинокие деревья с раскидистой кроной и прохладная тень под нею, где дремлют, высунув языки, львы, а вокруг равнодушных, ленивых глаз пляшут мухи…
Смерть, и это семя, давным-давно закопанное. Мы возвращаемся. Мы возвращаемся в этот мир…
И она потянулась к нему, коснулась ладонью, влажной от пота, маленькой, мягкой, разжала его пальцы, так что выпал липкий от крови булыжник, – ухватила его за руку, словно в ней горела острая потребность, и Флакон понял, что дитя у неё в утробе зовёт, кричит на собственном безмолвном языке, о своих нуждах, своих требованиях…
Ногти впились в порезы на его ладонях…
Флакон резко очнулся, заморгал – дневной свет уже почти померк – а снаружи к нему протянулась маленькая рука, сжала его ладонь, потянула.
Помощь.
– Помогите! Эй, ты, снаружи… помоги нам…
Сорт потянулась ещё выше, чтобы всё-таки снять девушку, но тут Синн обернулась, и что-то блеснуло в её взгляде, направленном на Фарадан.
– Ну, что тепе…
А потом послышался слабый голос, исходивший будто из самих камней. Глаза Фарадан Сорт расширились.
– Синн?
Рука девушки скользнула в расселину – и теперь там что-то сжимала.
Кого-то.
– Ох, нижние боги!
Снаружи послышался хруст, сапоги скребут по камню, затем затянутая рука в перчатке проскользнула с другой стороны, рядом с запястьем девушки, и Флакон услышал:
– Ты, внутри – кто? Меня слышать?
Женщина. Говорит по-эрлийски с сильным акцентом… знакомый голос?
– Четырнадцатая армия, – ответил Флакон. – Малазанцы.
Девушка сильней сжала его руку.
– Опоннова удача, солдат, – ответила женщина по-малазански. – Синн, отпусти его. Мне нужно пространство. Чтобы сделать дыру побольше. Отпусти ты его – всё в порядке – ты была права. Теперь мы их вытащим.
Синн? Крики снизу становились громче. Спрут, кричит что-то про выход. Флакон вывернулся и заорал:
– Спрут! Нас нашли! Они нас откопают! Дай знать остальным!
Рука Синн выпустила его ладонь, скользнула наружу.
Женщина снова заговорила:
– Солдат, отодвинься от дыры, я буду работать мечом.
– Капитан? Это вы?
– Да. А теперь отодвинься и прикрой глаза… что? А дети эти откуда взялись? Это кто? Из взвода Скрипача кто-то с ними? Спускайся, Синн. Тут есть другой выход. Помоги им.
Остриё меча впилось в кирпичи и камни. Вниз посыпались осколки.
Спрут, кряхтя, карабкался снизу:
– Нужно ещё чуток расширить, Флакон. Та девчонка, что в провал упала. Мы за ней послали Улыбку. Там тоннель, ведёт обратно наверх – и наружу. Кладоискатели прорыли. Все дети уже снаружи…
– Хорошо. Спрут, там капитан. Адъюнкт, наверное, ждала нас – отправила людей на розыски.
– Глупость какая-то…
– Ты прав, – перебила сапёра Фарадан Сорт. – Они ушли, солдаты. Здесь только я и Синн.
– Они вас тут оставили?
– Нет, мы дезертировали. Синн знала, она знала, что вы ещё живы, только не спрашивайте, откуда.
– Её брат здесь, – сообщил Спрут. – Капрал Осколок.
– Живой?
– Вроде как да, капитан. Сколько дней прошло?
– Три. Четыре ночи, если считать штурм. А теперь замолчите и прикройте глаза.
Она рубанула по краю пролома, вытащила несколько кусков камня и кирпичей. Внутрь хлынул закатный воздух, прохладный и, несмотря на пыль, сладкий для лёгких Флакона. Фарадан Сорт принялась возиться с одним большим обломком и сломала меч. Полился поток корелрийских ругательств.
– Это ваш меч со Стены Бури? Мне очень жаль…
– Не будь дураком.
– Но ведь ножны…
– Ну да, ножны. А меч, который к ним прилагался, остался где-то… точнее, в ком-то. А теперь не мешай. – И она принялась рубить камень обломком меча. – Худом кованный кусок фаларского дерьма…
Большущий камень застонал, затем скользнул прочь – вместе с капитаном.
Глухой удар с земли, затем новый поток ругательств.
Флакон выбрался в пролом, протиснулся наружу, а затем вдруг покатился вниз и тяжело упал на живот.
Вздохнуть ему удалось далеко не сразу, потом маг поднял голову – и уставился на сапоги капитана. Флакон выгнулся луком и вскинул руку, отдавая честь – всего на миг.
– В прошлый раз получилось лучше, Флакон.
– Капитан, я – Улыбка…
– Знаешь, солдат, хорошо, что ты половину груза снял с плеч Улыбки. Не поступил бы так – что ж, думаю, настолько долго бы не прожил…
Он увидел, как Фарадан повернулась, глухо заворчала, а затем один сапог поднялся, чуть сдвинулся в сторону и завис…
