Я уже не то, чем был прежде. Два человека с одинаковыми лицами, но разными глазами. Разными в том, чтó они видели, в том, чтó отражают в ответ миру.
– Горький вкус, – проговорил в его мыслях голос Серожаба, когда длинный язык собрал с губ последние кусочки насекомых, а сам демон тяжело вздохнул. – Но та-а-ак питательно. Вопрос: Можно лопнуть от того, что внутри слишком много?
Надеюсь, что нет.
– Давай лучше найдём Геборика, если хотим с пользой потратить этот день.
– Приметил раньше. Призрачные Руки пошёл обследовать скалы наверху. След тропы повёл его вперёд и вверх.
– Тропы?
– Вода. Он искал исток ручья, который мы видим внизу, рядом с мясистыми женщинами, которые, сказано с завистью, так тобой восхищаются.
Резчик поднялся:
– Мне они не кажутся такими уж мясистыми, Серожаб.
– Любопытство. Горы плоти, водохранилища – на бёдрах и сзади. На груди…
– А понял. В этом смысле мясистые. Слишком уж ты плотоядный, демон.
– Да. Полное и совершенное согласие. Мне пойти за Призрачными Руками?
– Нет, я сам. Думаю, всадники, которые обогнали нас на дороге вчера, не так далеко, как следовало бы ожидать, и я бы хотел, чтобы ты охранял Скиллару и Фелисин.
– Никто их не отберёт, – заявил Серожаб.
Резчик покосился на скорчившегося на камне демона:
– Скиллара и Фелисин – не лошади.
Большие глаза Серожаба медленно моргнули – сперва те, что располагались рядом, затем пара сверху и снизу. Язык метнулся вперёд.
– Блаженно: Конечно, не лошади. Недостаточное количество ног, как было вовремя замечено.
Резчик отступил к краю валуна, затем прыгнул на соседний в осыпи, ухватился за край, подтянулся и выбрался на него. Это занятие мало чем отличается от того, чтобы карабкаться на балконы или стены усадеб. Восхищаются мной, значит? В это было трудно поверить. Смотреть на него, конечно, приятнее, чем на старика или демона, но вот восхищение – это перебор. Он этих женщин совершенно не мог понять. Ссорятся, точно сёстры, соревнуются во всём, состязаются в вещах, которые Резчик не мог ни понять, ни заметить. А в следующий миг – очень близки, словно у них общий секрет. И обе носятся с Гебориком, Дестриантом Трича.
Может, войне нужны няньки. Может, богу это нравится. Жрецам нужны послушницы, верно? Этого, наверное, стоит ожидать от Скиллары, поскольку Геборик вытащил её из ужасного существования да ещё и исцелил каким-то непонятным образом – если Резчик вообще правильно понял по обрывкам фраз, которыми они обменивались. Скилларе было за что благодарить старика. В случае с Фелисин дело было, скорее, в отмщении, свершённом к её полному удовлетворению против человека, который ужасно с ней обошёлся. Всё сложно. Итак, минутку подумать, и становится ясно, что у них есть секреты. И слишком много. А мне-то что за дело? Женщины – просто месиво противоречий, окружённое смертоносными ямами и провалами. Подходи на свой страх и риск. А лучше – держись подальше.
Он добрался до колодца в склоне и начал карабкаться вверх. Вода стекала по вертикальным трещинам в скале. Вокруг вились мухи и другие крылатые насекомые; углы колодца густо заплели паутиной хитрые пауки. Когда Резчик выбрался наверх, его уже здорово покусали, а руки и ноги покрыли толстые грязные нити. Юноша задержался, чтобы очистить одежду, а затем огляделся. Тропа вела наверх, вилась среди скал. Он двинулся вперёд.
В таком бессистемном, неразмеренном темпе им идти до побережья многие месяцы. А там ещё придётся искать корабль, который отвезёт их на Отатараловый остров. Запретное плавание, к тому же воды вокруг острова тщательно патрулируют малазанцы. Точнее, патрулировали до восстания. Вполне возможно, они ещё не успели восстановить охрану.
В любом случае, начинать путь нужно ночью.
Геборик должен был что-то вернуть. Что-то найденное на острове. Всё это было очень запутано. А Котильон почему-то захотел, чтобы Резчик сопровождал Дестрианта. Точнее, защищал Фелисин Младшую. Путь туда, куда прежде не было пути. В общем, это была не лучшая мотивация. Бегство от отчаяния – жалкая попытка, особенно учитывая её безуспешность.
Восхищаются, говоришь? Да чем же тут восхищаться?
Впереди послышался голос:
– Всё загадочное – приманка для любопытных. Я слышу твои шаги, Резчик. Подойди и взгляни на эту паучиху.
Резчик обогнул скалу и увидел Геборика, который стоял на коленях перед дубовым пнём.
– И если к приманке добавить боль и уязвимость, она становится стократ привлекательней. Видишь эту паучиху? Под веткой? Дрожит в паутине, одна нога сломана, дёргается, будто от боли. Ибо добыча её не мухи и не мотыльки. О нет, она охотится на других пауков!
– Которым глубоко плевать на боль и загадочность, Геборик, – возразил Резчик, присаживаясь рядом, чтобы рассмотреть паука – размером с ладонь ребёнка. – Это не её нога. Это костыль!
– Ты вообразил, будто другие пауки умеют считать. Она знает, что нет.
– Всё это очень интересно, – сказал, поднимаясь, Резчик, – но нам пора выходить.
– Мы все смотрим, как завершится игра, – произнёс Геборик, разглядывая свои странные, пульсирующие руки с когтями, которые то появлялись, то исчезали на культях.
Мы? Ах да, ты и твои невидимые друзья.
– Вот уж не думал, что в этих холмах много призраков.
– И ошибся. Местные племена. Бесконечные войны – лишь тех, кто пал в битве, я вижу лишь их. – Призрачные ладони сжались и разжались. – Исток ручья рядом. Они бились за контроль над ним. – Жабье лицо Геборика сморщилось. – Всегда есть причина. Или причины. Всегда.
Резчик вздохнул, посмотрел на небо:
– Я знаю, Геборик.
– Знание ничего не значит.
– И это я тоже знаю.
Геборик поднялся:
– Величайшее утешение Трича – понимание того, что всегда есть бесконечное множество причин для войны.
– А тебя это тоже утешает?
Дестриант улыбнулся:
– Идём. Демон, что говорит с нами в мыслях, одержим плотью. У него даже слюнки текут.
Оба пошли обратно по тропе:
– Он их не съест.
– Не уверен, что именно такова природа его желания.
Резчик фыркнул:
– Геборик! Серожаб – четверорукий, четвероглазый лягушонок-переросток.
– С на удивление безграничным воображением. Скажи, много ты о нём знаешь?
– Меньше твоего.
– До сего дня, – сказал Геборик, подводя Резчика к более долгому, но менее опасному пути вниз, чем тот, которым воспользовался даруджиец, – мне не приходило в голову, что мы почти ничего не знаем о том, кем был Серожаб и чем занимался в своём родном мире.
