Таких долгих периодов вменяемости с Гебориком давно не случалось. Резчик в глубине души понадеялся, что если что-то изменилось, то так и останется.
– Можем его расспросить.
– Так и сделаю.
В лагере Скиллара забросала песком последние угли в костре. Подошла к своему заплечному мешку и села, опершись на него спиной, а затем добавила ржавого листа в трубку и потянула воздух, пока не появился дымок. Рядом, напротив Фелисин, уселся Серожаб и принялся странно поскуливать.
Так долго она почти ничего не видела. Укуривалась до бесчувствия дурхангом, лелеяла инфантильные мысли подброшенные прежним хозяином, Бидиталом. Теперь она освободилась и широко открытыми глазами взирала на все сложности мира. Демон, похоже, хочет Фелисин. То ли сожрать, то ли совокупиться – тут уж трудно разобрать. А сама Фелисин относится к Серожабу как к псу, которого проще погладить, чем пнуть. И демон мог себе из-за этого навоображать боги ведают чего.
С другими он говорил в мыслях, но к Скилларе ещё ни разу не обращался. Из вежливости те, с кем он беседовал, отвечали вслух, хотя, разумеется, это было необязательно – да они, наверное, чаще и отвечали молча. Скилларе-то откуда знать. Она не понимала, почему демон выделил её, что увидел в ней такого, что напрочь лишало его разговорчивости?
Что ж, яд действует медленно. Может быть, я… невкусная. В прежней жизни она бы почувствовала обиду или подозрение, если бы вообще хоть что-то почувствовала. Но сейчас ей было, в общем-то, всё равно. Что-то в ней формировалось, становилось самодостаточным и, как ни странно, самоуверенным.
Наверное, это связано с беременностью. Ещё почти незаметной, но дальше будет только хуже. И на этот раз не будет алхимических эликсиров, чтобы вытравить из неё семя. Оставались, конечно, иные средства. Она ещё не решила, сохранить ли ребёнка, отцом которого был, вероятнее всего, Корболо Дом, но, может, и один из его подручных или ещё кто. Впрочем, не важно, поскольку отец ребёнка почти наверняка уже мёртв, и эта мысль доставляла Скилларе радость.
Постоянная тошнота её изматывала, но хоть ржавый лист помогал немного. Груди ныли, и от их веса болела спина. Это было неприятно. Ела она теперь за двоих, и начала полнеть, особенно на бёдрах. Остальные просто решили, что все эти изменения вызваны постепенным выздоровлением – она уже неделю не кашляла, а ноги укрепились от постоянной ходьбы – и Скиллара не собиралась их разуверять.
Ребёнок. Что с ним потом делать? Чего он от неё будет ждать? Что вообще делают с детьми матери? Продают, по большей части. Храмам, работорговцам или евнухам из гаремов, если родится девочка. Или можно его оставить и научить попрошайничать. Красть. Торговать собой. Такие заключения она сделала, основываясь на том, что видела сама, и рассказах беспризорников из лагеря Ша'ик. В общем, выходило, что ребёнок – это своего рода инвестиция. Это разумно. Процент за девять месяцев страданий и неудобств.
Наверное, можно и так поступить. Продать его. Если, конечно, она не вытравит его раньше.
Вот уже дилемма, но времени полно, чтобы её хорошенько обдумать. И принять решение.
Серожаб повернул голову и посмотрел куда-то за спину Скилларе. Та обернулась и увидела, как четверо мужчин появились и замерли на краю площадки. Четвёртый вёл в поводу лошадей. Всадники, что обогнали их вчера. Один из них держал в руках взведённый арбалет, направленный на демона.
– И лучше, – прорычал один из мужчин, обращаясь к Фелисин, – держи эту проклятую тварь подальше от нас.
Его приятель расхохотался:
– Четвероглазый пёс. Да, женщина, возьми-ка его на привязь… живо! Мы не хотим проливать кровь. Точнее, – добавил он, – не хотим проливать больше, чем нужно.
– Где двое мужчин, которые с вами были? – спросил человек с арбалетом.
Скиллара отложила трубку.
– Не здесь, – ответила она, поднимаясь и поправляя тунику. – Делайте то, зачем пришли, и уходите.
– Вот это правильный подход. А ты, собачница, будешь такой же разумной, как твоя подружка?
Фелисин молчала. Она побелела.
– Не обращайте на неё внимания, – сказала Скиллара. – Меня на всех хватит.
– А может, по нашему счёту и не хватит, – осклабился арбалетчик.
Улыбочка даже не самая уродливая, решила Скиллара. У неё всё получится.
– Придётся тогда мне вас удивить.
Мужчина передал арбалет одному из своих товарищей и расстегнул пояс телабы.
– Это мы посмотрим. Гутрим, если пёс хоть шелохнётся, убей его.
– Он побольше всех собак, каких я видел, – заметил Гутрим.
– Стрела-то отравлена, забыл? Ядом чёрной осы.
– Может, просто убить его сейчас же?
Его спутник подумал и кивнул:
– Валяй.
Лязгнул арбалет.
Правая рука Серожаба перехватила стрелу в воздухе, затем демон осмотрел её и слизнул языком яд с острия.
– Побери меня Семеро!.. – ошеломлённо прошептал Гутрим.
– Слушай, – сказала Скиллара Серожабу, – не устраивай тут сцен. Всё в порядке…
– Он не согласен, – ломким от страха голосом сообщила Фелисин.
– Так переубеди его.
У меня всё получится. Как раньше. Не важно, это ведь просто мужчины.
– Не могу, Скиллара.
Гутрим перезаряжал арбалет, а первый мужчина и тот, что не был занят лошадьми, обнажили скимитары.
С ужасной скоростью Серожаб рванулся вперёд, а затем прыгнул вверх, широко распахнув пасть. Которая одним махом охватила голову Гутрима. Нижняя челюсть демона выскочила из сустава, и голова человека полностью скрылась из виду. Вес и сила прыжка Серожаба повалили его. Послышался жуткий хруст, тело Гутрима забилось в конвульсиях, разбрызгивая естественные выделения, а затем обмякло.
Челюсти Серожаба сомкнулись с треском и скрежетом, затем демон отступил, оставив на земле обезглавленный труп.
Остальные трое потрясённо смотрели на эту сцену. Теперь они принялись действовать. Первый закричал – придушенно, с ужасом – и рванулся вперёд, замахиваясь скимитаром.
Выплюнув изломанную, кровавую массу волос и костей, Серожаб прыгнул ему навстречу. Одной ладонью перехватил руку с саблей, вывернул её так, что локоть хрустнул, плоть разорвалась и хлынула кровь. Другая ладонь сомкнулась на горле человека, сжалась, ломая хрящи. Вопль нападавшего так и не вырвался из лёгких. Глаза выкатились из орбит, лицо посерело, язык вывалился изо рта, точно невиданное животное, что пытается вырваться на волю, и человек рухнул под ноги демону. Удерживая третьей ладонью другую руку, Серожаб использовал четвёртую, чтобы почесать спину.
Мужчина с саблей ринулся к своему товарищу, который уже пытался забраться в седло.
Серожаб снова прыгнул. Кулак демона с хрустом врезался в затылок бегущего, проламывая череп внутрь. Тот растянулся на земле, сабля закувыркалась в воздухе. Последнего Серожаб настиг, когда тот уже вставил одну ногу в стремя.
