На улице снаружи послышался топот тяжёлых сапог. По меньшей мере, полдюжины взводов.
– На кораблях ведь не бывает много пауков, верно, Урб? – Хеллиан обернулась, подавила головокружение и всмотрелась в жалкое выражение его лица. – Правда ведь? Скажи, что правда, чтоб тебя разорвало!
Около сотни лет назад молния ударила в старую гульдиндху, белый огонь копьём прошил сердцевину и расколол могучий ствол. Чёрные пятна гари давно уже выцвели под бесчисленными лучами пустынного солнца, что лились на источенную червями древесину. Куски отвалившейся коры лежали теперь грудами среди оголённых корней, которые сетью опутали вершину холма.
Этот курган – ныне бесформенный, а некогда круглый в основании – господствовал над всей долиной. Стоял одиноко – рукотворный остров посреди моря хаотического, беспорядочного пейзажа. В глубине, под грудой валунов, песком с землёй и вязью мёртвых корней треснул замковый камень, державший свод выложенной плитами погребальной камеры, – и свод обрушился, заполнил небольшое пространство и лёг неимоверным грузом на укрытое в гробнице тело.
Дрожь шагов так редко долетала до этого тела – едва ли несколько раз за прошедшие бессчётные тысячелетия, – что пробудила давно дремлющую душу, которая вся обратилась во внимание, почувствовав не одну пару ног, но дюжину. Путники взобрались по крутому склону и собрались наконец вокруг мёртвого дерева.
Клубок чар, оплетавший древнее создание, перепутался и смешался, но многослойная его сила оставалась нерушимой. Тот, кто пленил его, потрудился на славу, сотворив заведомо долговечные ритуалы – окроплённые кровью и напитанные хаосом. Они должны были держаться вечно.
И в этом намерении крылось кичливое тщеславие, ибо оно подразумевало надежду на то, что однажды смертные лишатся всех злых умыслов, избавятся от отчаяния. Что будущее окажется безопаснее жестокого настоящего, а прошлое останется прошлым и никогда не вернётся вновь. Двенадцать худых, укутанных в грязные, изодранные льняные балахоны с капюшонами фигур, чьи лица скрывали серые вуали, прекрасно знали, какой опасностью грозят опрометчивые решения. Увы, они знали также и вкус отчаяния.
Всем было суждено высказаться на этом собрании – в порядке, установленном положением различных звёзд, планет и созвездий, невидимых ныне за голубизной неба, но всё равно известных. Заняв свои места, путники долго молчали, прежде чем заговорил первый из Безымянных.
– И вновь нами движет необходимость. Давным-давно предвиден был этот ход событий, указующий, что все наши усилия пропали втуне. Во имя Пути Мокра я свершаю обряд освобождения.
При этих словах существо в кургане ощутило щелчок, и пробуждённое сознание внезапно обрело личность. Его звали Деджим Нэбрал. Он родился накануне гибели Первой империи, когда улицы города пылали, а воздух оглашали вопли массовой резни. Ибо пришли т'лан имассы.
Деджим Нэбрал, рождённый вполне сведущим, дитя с семью душами, выбрался – измазанный кровью, дрожащий – из остывающего тела своей матери. Дитя. И чудовище.
Т'рольбаралы, демонические создания самого Дессимбелакиса, сотворённые задолго до того, как Император задумался о Псах Тьмы. Т'рольбаралы, уродливые ошибки, изгнанные, истреблённые по личному приказу Императора. Кровопийцы, людоеды, наделённые таким хитроумием, какого даже Диссембелакис не мог себе вообразить. Поэтому семеро т'рольбаралов сумели на некоторый срок укрыться от преследователей, срок достаточный, чтобы передать части своих душ смертной женщине, вдове, чей муж погиб на Трелльской войне, сироте, которую никто не заметит, женщине, чей разум помутился, а тело можно было превратить в сосуд вскармливания, М'эна Махиби, для семиликого ребёнка-т'рольбарала, что быстро рос в её чреве.
Ребёнка, рождённого в ночь неслыханного ужаса. Если бы т'лан имассы нашли Деджима, они бы действовали без колебаний: вырвали семь демонических душ, сковали их на вечность, полную боли и мук, цедили бы из них силу – медленно и рачительно, чтобы подпитывать могущество заклинателей костей в своей непрестанной войне против яггутов.
Но Деджим Нэбрал спасся. Сила его росла, ибо он кормился ночь за ночью на развалинах Первой империи. Деджим всегда скрывался – даже от тех немногих одиночников и д'иверсов, что пережили Великую Резню, ибо даже они не смирились бы с существованием т'рольбарала. Некоторых из них он тоже пожрал, потому что был хитрее их и быстрее, и если бы только на его след не вышли Дераготы…
В те дни у Псов Тьмы был хозяин – умный, поднаторевший в ловчих заклятиях – и единожды избрав цель, он шёл к ней неотступно.
Одна-единственная ошибка, и закончилась свобода Деджима. Узы и наложенные поверх иные узы отняли у него даже самосознание и с ним – чувство того, что некогда всё было… иначе.
Но теперь… т'рольбарал вновь пробудился.
Заговорила женщина из Безымянных:
– К западу и югу от Рараку раскинулась равнина, плоская и безлюдная на многие лиги во всех направлениях. Когда пески сдувает ветер, открываются миллионы разбитых черепков, и перейти равнину босиком значит оставить кровавый след. В этой картине скрыты жестокие истины. На пути прочь от дикости… некоторые сосуды должны разбиться. А путник должен заплатить дань кровью. Силой Пути Тэлас я свершаю обряд освобождения.
В кургане Деджим Нэбрал ощутил своё тело. Измученную плоть, искорёженные кости, острый гравий, текучий песок, немыслимый груз, что давил на него сверху. Агония.
– Поскольку мы сотворили эту дилемму, – проговорил третий жрец, – нам же должно и дать начало её разрешению. Хаос преследует этот мир, и всякий мир за ним. В морях реальности можно найти множество слоёв, где одно бытие перетекает в иное. Хаос грозит штормами, приливами и неверными течениями, всё повергает в ужасный беспорядок. Мы избрали один поток, ужасную, нескованную силу – избрали, чтобы вести её, направлять невидимо и самовластно. Мы решили столкнуть одну силу с другой, дабы вызвать их взаимное уничтожение. И мы берём на себя ужасную ответственность, но единственная надежда на успех – с нами, в том, что мы делаем ныне. Во имя Пути Дэнул я свершаю обряд освобождения.
Боль ушла из тела Деджима. Т'рольбарал был по-прежнему пленён и не мог шевельнуться, но чувствовал, как плоть его исцеляется.
Четвёртый Безымянный провозгласил:
– Мы обязаны почтить скорбью грядущую гибель достойного слуги. Скорбь эта, увы, окажется краткой и столь неравной верности этого несчастного. Разумеется, не только это требует от нас скорби. Но по другому поводу мы, я полагаю, достигли согласия и смирения, иначе не собрались бы здесь. Во имя Пути Д'рисс я свершаю обряд освобождения.
И семь душ Деджима Нэбрала разделились, обрели самостоятельность. Д'иверс, но куда больше, чем просто д'иверс. Не семь в единстве, хотя и так можно было сказать, но семь разных личностей, независимых, но объединённых.
– Мы ещё не осознали все повороты этой дороги, – проговорила пятая жрица, – и потому наши отсутствующие родичи не должны оставлять усилий. Нельзя недооценивать Престола Тени. Он слишком много знает. Об Азатах. Быть может, и о нас самих. Он ещё не враг нам, но само по себе это не делает его и нашим союзником. Он… всё смешивает. И я бы хотела, чтобы мы прекратили его существование при первой же возможности, хоть и понимаю, что по этому поводу я – в меньшинстве в нашем культе. Но кто лучше меня знает Владения Тени и их нового повелителя? Во имя Пути Меанас я свершаю обряд освобождения.
