Никто не упоминал об истории с ножом, который вонзился в ногу Корику неделю назад.
В лагерь забрёл Спрут. Он отыскал взвод, который уже заварил какой-то зловонный чай, и теперь потягивал горячую жидкость из своей жестяной кружки.
– Они здесь, – сообщил сапёр.
– Кто? – спросила Улыбка.
Флакон заметил, как сержант сел и опёрся спиной о свой мешок.
– Ладно, – со вздохом сказал Смычок. – Значит, выступление отложат. Помогите кто-нибудь Корику развести костёр – у нас будет настоящий завтрак. Спрут за кашевара.
– Я? Ну, ладно, только потом не жалуйтесь.
– На что? – с невинной улыбкой уточнил Смычок.
Спрут подошёл к кострищу и потянулся к поясному кошелю.
– У меня тут осталось немного огневичного пороха…
Все бросились врассыпную. Даже Смычок. Спрут внезапно оказался в полном одиночестве и недоумённо уставился на своих товарищей по оружию, которые уже очутились по меньшей мере в пятнадцати шагах от него. Сапёр нахмурился:
– Да зёрнышко-другое, не больше! Вы что, решили, я совсем свихнулся?
Все посмотрели на Смычка. Тот пожал плечами:
– Это инстинктивная реакция, Спрут. Странно, что ты к ней ещё не привык.
– Да? И как так вышло, что ты первый задал стрекача, а, Скрип?
– Так кому же лучше знать, если не мне?
Спрут присел у кострища.
– Ну раз так, – пробормотал он, – я просто уничтожен.
Он вытащил из кошеля небольшой глиняный диск. Это была фишка для настольной игры под названием «корытца», в которую Спрут обожал играть в свободное время. Сапёр плюнул на диск, затем бросил его на угли и живо отскочил назад.
Больше никто не пошевелился.
– Слушай, – спросил Корик, – это ведь не настоящая фишка для «корытец», правда?
Спрут покосился на него:
– Почему это?
– Потому что их швыряют куда попало!
– Это – только если я проиграю, – ответил сапёр.
Взметнулось облако золы, вспыхнуло пламя. Спрут вернулся к кострищу и начал подбрасывать кизяки в огонь.
– Ладно, кто-нибудь займитесь костром. А я найду нечто похожее на еду и попробую что-то сообразить.
– У Флакона есть ящерицы, – подсказала Улыбка.
– Даже не думай, – взвился маг. – Они мои… друзья.
Флакон смешался, когда все остальные солдаты взвода уставились на него.
– Друзья? – переспросил Смычок, почёсывая бороду и разглядывая чародея.
– Что, – не удержалась Улыбка, – остальные для тебя слишком умные, Флакон? Мы слишком много сложных слов говорим? Да ещё умеем читать эти закорючки на глиняных и восковых табличках, и даже на свитках? Ну, то есть, все, кроме Корика, конечно. Но всё равно. Ты себя чувствуешь ущербным, Флакон? Не физически – это и так понятно. Умственно? В этом дело?
Флакон бросил на неё возмущённый взгляд:
– Ты об этом пожалеешь, Улыбка.
– Ой, он отправит против меня своих друзей-ящериц! На помощь!
– Хватит уже, Улыбка, – прорычал Смычок.
Та поднялась, провела руками по распущенным волосам.
– Ладно, пойду посплетничаю со Смекалкой и Уру Хэлой. Смекалка говорит, что видела Неффария Бредда пару дней назад. Лошадь пала, и он её нёс в лагерь своего взвода. Они её зажарили. Только кости остались.
– Взвод сожрал целую лошадь? – фыркнул Корик. – И как вообще так вышло, что я никогда не видел этого Неффария Бредда? Его вообще хоть кто-то видел?
– Я видела, – отрезала Улыбка.
– Когда? – не сдавался Корик.
– Пару дней назад. Надоело мне с вами болтать. И костёр у вас гаснет.
И она пошла прочь.
Сержант по-прежнему методично подёргивал себя за бороду.
– Ох, нижние боги, нужно её просто сбрить, – пробормотал он.
– Так ведь птенцы ещё не вылетели из гнезда, – возразил Спрут, раскладывая рядом с собой несколько свёртков с припасами. – Кто собирал змей? – громко спросил он, выронив половину на землю и подхватив что-то длинное и гибкое. – Они завонялись…
– Это уксус, – объяснил Корик. – Старинный сэтийский деликатес. Уксус пропекает мясо, когда нет времени по совести его закоптить.
– Ты зачем змей убиваешь? – возмутился Флакон. – Они полезные!
Смычок поднялся:
– Флакон, пойдём-ка со мной.
Вот проклятье! Надо теперь выкручиваться, чтобы ничего не сказать.
– Есть, сержант.
Они перепрыгнули канаву и вышли на простор Лато-одана – по большей части плоской равнины, усыпанной тут и там грудами камней – каждый не больше человеческой головы. Где-то на юго-западе располагался город Каюм, по-прежнему вне поля зрения, а позади высились Таласские горы, уже много веков безлесые и выветренные, словно гнилые зубы. На небе ни тучки, только утреннее, но уже жаркое солнце.
– Где ты держишь своих ящериц? – спросил Смычок.
– На одежде. То есть – на солнце днём. А ночью они гуляют.
– И ты вместе с ними.
Флакон кивнул.
– Это полезный талант, – заметил сержант, затем продолжил: – Особенно, чтобы шпионить. Не за врагом, конечно, но за всеми остальными.
– Пока что. То есть, я хотел сказать, мы ещё ни разу не подходили к врагам достаточно близко…
– Я знаю. И поэтому ты до сих пор никому об этом не рассказывал. Так что, много ты наслушал у адъюнкта? В смысле, с того времени, когда узнал о гибели «Мостожогов».
– Не очень, если честно.
Флакон замялся, гадая, сколько можно сказать.
– Выкладывай, солдат.
– Этот Коготь…
– Жемчуг.
– Да. И, ну, хм, Высший маг.
– Быстрый Бен.
– Ну, да. А теперь ещё и Тайшренн…
Смычок схватил Флакона за руку и развернул к себе.
– Он же ушёл. И пробыл здесь едва ли пару колоколов, да и то неделю назад…
– Да, но это ведь не значит, что он не может вернуться в любой момент, правда? В общем, все эти страшные, могущественные маги… они меня пугают.
– А меня ты пугаешь, Флакон!
– Почему?
Сержант прищурился, затем отпустил его руку и пошёл дальше.
– Куда мы идём? – спросил Флакон.
– Ты мне скажи.
– Не туда.
– Почему?
– Кхм. Там Нихил и Бездна, на той стороне этого бугорка.
