Конь и всадник нырнули в разрыв, исчезли, и в следующий миг врата тоже пропали.
Внезапная тишина погребальным плачем раскатилась в голове Резчика. Он судорожно вздохнул, затем встряхнулся.
– Храни нас Беру, – вновь прошептал даруджиец. – Он был моим дядей…
– Я накормлю лошадей, парень, – проговорил Геборик. – Иди к женщинам. Они наверняка услышали крики, а теперь гадают, что произошло. Иди к ним, Резчик.
Кивнув, юноша отправился к воротам. Баруканал. Маммольтэнан. Что же открыл ему Солдат? Какая жуткая тайна крылась в словах мертвеца? Как же Барук и остальные связаны с Тираном? А сегулехи? Тиран возвращается?
– О, боги, мне нужно домой.
За воротами на дороге сидели Фелисин и Скиллара. Обе пыхтели ржавым листом, и хотя Фелисин, похоже, мутило, в её глазах застыло решительное, непокорное выражение.
– Расслабься, – сказала Скиллара. – Она не затягивается.
– Правда? – встревожилась Фелисин. – А как это делать?
– Вопросы у вас не возникли? – удивился Резчик.
Обе подняли глаза на даруджийца.
– О чём? – спросила Скиллара.
– Вы не слышали?
– Что не слышали?
Они не услышали. Всё это им не предназначалось. Но нам – да. Почему? Неужели Солдат ошибся в своих выводах? Неужели Худ послал его не для того, чтобы он узрел мёртвых жрецов и жриц Д'рек, а… поговорить с нами.
Тиран вернётся. Сказать такое сыну Даруджистана.
– Ох, боги, – вновь прошептал юноша. – Мне нужно домой.
Голос Серожаба воплем взорвался у него в голове.
– Друг Резчик! Удивление и тревога!
– Ну что ещё? – спросил даруджиец, оборачиваясь к демону.
– Солдат Смерти. Чудное дело. Он забыл своё копьё!
Резчик с похолодевшим сердцем смотрел на оружие, которое демон сжимал в зубах.
– Хорошо, что тебе рот не нужен, чтобы разговаривать.
– Полное согласие, друг Резчик! Вопрос: Тебе этот шёлк нравится?
Ко входу в небесную цитадель им пришлось карабкаться. Икарий и Маппо стояли на пороге и разглядывали просторный зал. Пол был практически ровным. От каменных стен исходило слабое свечение.
– Здесь можем разбить лагерь, – заявил трелль.
– Да, – согласился Икарий. – Но прежде – осмотримся?
– Разумеется.
В этом зале на козлах, точно корабли в сухом доке, стояли ещё три механизма – точно таких же, как и тот, что покоился на дне озера. За открытыми люками внутри были видны мягкие сидения. Икарий подошёл к ближайшему устройству и осмотрел его внутренности.
Маппо отвязал кошель от пояса и принялся вытаскивать из него тот, что побольше. Вскоре он уже раскладывал спальные мешки, еду и вино. Затем извлёк из своего мешка окованную железом дубину – не свою любимую, но ту, с которой было не жалко расстаться, поскольку она не обладала магической силой.
Икарий вернулся к другу.
– Все они безжизненны, – проговорил ягг. – Какая бы энергия ни приводила их в движение, она вся вытекла. И я не вижу способа её восполнить.
– Не очень-то удивляет, правда? Подозреваю, что эта небесная крепость тут давненько.
– Верно, Маппо. Но только подумай, что было бы, оживи мы один из этих механизмов! Могли бы путешествовать с большой скоростью – и с удобством! Один для тебя, другой для меня… ах, какая трагедия. Однако взгляни – вон там есть проход. Давай же разберёмся с великой загадкой, которую представляет из себя эта цитадель.
С одной только дубиной в руках Маппо пошёл за Икарием по широкому коридору.
По сторонам располагались складские помещения, но что бы в них прежде ни хранилось, всё превратилось в нетронутые груды пыли.
Через шесть десятков шагов они вышли на перекрёсток. Прямо перед ними блестела, точно озеро ртути, преграда. Направо и налево уходили коридоры – и оба, похоже, загибались внутрь где-то вдалеке.
Икарий вытащил из кошеля на поясе монету, и Маппо позабавило то, что чеканка оказалась пятивековой давности.
– Ты величайший в мире скряга, Икарий.
Ягг улыбнулся, затем пожал плечами:
– Я, кажется, припоминаю, что никто и никогда не принимает от нас платы, сколько бы ни стоили оказанные нам услуги. Это верно, Маппо?
– Верно.
– Так как же ты можешь обвинять меня в скаредности?
Икарий швырнул монету в серебристый барьер. Та исчезла. Поверхность покрылась волнами, они покатились наружу, коснулись каменной арки, затем вернулись к центру.
– Это пассивное проявление, – проговорил Икарий. – Скажи, ты не слышал, ударилась монета о что-то по ту сторону или нет?
– Не слышал, более того, она вошла в… хм, дверь… совершенно беззвучно.
– Меня терзает искушение пройти туда самому.
– Это может оказаться не самым разумным решением.
Икарий помедлил, затем вытащил охотничий нож и погрузил лезвие в серебристую стену. Вновь побежали волны. Ягг вытащил оружие. Клинок казался неповреждённым. Ничего не налипло на лезвие. Икарий провёл пальцем по железу.
– Температура не изменилась, – заметил он.
– Давай я попробую палец, которого мне не слишком жаль? – спросил Маппо, поднимая левую руку.
– И который же из них это будет, друг мой?
– Не знаю. Наверное, мне любого будет жаль.
– Кончик?
– Разумная предосторожность.
Сжав руку в кулак и выставив мизинец, Маппо шагнул ближе и погрузил палец до первого сустава в блестящую стену.
– По крайней мере, не больно. Думаю, она очень тонкая.
Трелль выдернул палец и осмотрел его.
– Цел.
– Как будто ты можешь быть в этом уверен, учитывая, в каком состоянии у тебя пальцы?
– А, нет. Вижу изменение. Вся грязь пропала. Даже та, что засохла под ногтем.
– Пройти – значит очиститься. Как думаешь?
Маппо погрузил в стену ладонь целиком.
– Я чувствую воздух по ту сторону. Прохладней, более влажный. – Трелль отдёрнул руку и подозрительно осмотрел её. – Чистая. Слишком чистая. Мне страшно.
– Почему?
– Потому что теперь понимаю, какой же я грязный, вот почему.
– Интересно, с нашей одеждой произойдёт то же самое?
– Было бы неплохо, хотя должен же быть тут какой-то предел. Слишком много грязи – и барьер просто уничтожит всю ткань. Можем оказаться на той стороне голышом.
– А вот теперь и мне страшно, друг мой.
