– Нет, Голл. Я уже говорил тебе. Ты видишь только обычаи виканцев. Всё остальное – лишь твоё воображение. Колтейн отослал меня; не во мне он вернётся.
А он по-прежнему преследует тебя, Темул. Колтейн отослал тебя с Дукером, чтобы сохранить тебе жизнь, а не наказать или пристыдить. Почему же ты не можешь этого принять?
– Я видел много виканцев, – прорычал Голл.
Похоже было, что этот спор они затеяли давно и не скоро закончат. Вздохнув, Кенеб подошёл к своему коню.
– Что-то ещё передать адъюнкту? От кого-то из вас? Нет?
Ладно.
Он вскочил в седло и собрал поводья. Виканский пёс Кривой смотрел на него мёртвыми глазами цвета песка. Рядом с ним развалился, расставив лапы, Таракан и с бездумной сосредоточенностью, свойственной лишь собакам, грыз найденную где-то кость.
Уже спустившись на половину склона, Кенеб понял, откуда, скорее всего она взялась. Нужно было пнуть. Да так сильно, чтоб эта крыса в самые Худовы Врата пролетела!
Капрал Смрад, Горлорез и Непоседа сидели за игрой в «корытца». Чёрные камешки отскочили от руля и покатились в ямки, когда подошёл Флакон.
– Где ваш сержант? – спросил маг.
Смрад поднял глаза, затем вновь вперился в игровое поле:
– Краску смешивает.
– Краску? Какую ещё краску?
– Это далхонский обычай, – пояснил Непоседа. – Маска смерти.
– Перед осадой?
Горлорез зашипел – видимо, он так смеялся – и сказал:
– Слыхали? «Перед осадой». Отлично, Флакон, просто отлично.
– Это маска смерти, идиот, – добавил Непоседа. – Он её всегда наносит, когда думает, что умрёт.
– Прекрасный боевой дух, как для сержанта, – саркастически бросил Флакон, оглядываясь по сторонам.
Остальные солдаты девятого взвода – Гальт и Лоуб – ссорились по поводу того, что именно швырнуть в кипящую воду. Оба держали пригоршни приправ, но стоило одному протянуть руку с травой к котелку, другой его отталкивал и пытался подсыпать своего. Снова, и снова, и снова, над кипящей водой. Оба молчали.
– Ладно, где Бальзам смешивает эту свою краску?
– К северу от дороги вроде было местное кладбище, – сообщил Смрад. – Думаю, он там.
– На случай, если я его не найду: капитан хочет посмотреть на всех сержантов своей роты, – заявил Флакон. – На закате.
– Где?
– В овечьем загоне за фермой к югу от дороги – в том, у которого крыша провалилась.
Вода из котелка над огнём напрочь выкипела, и Гальт с Лоубом теперь дрались за вёдра.
Флакон направился к следующей стоянке. Сержант Моук растянулся на груде одеял. Рыжий бородатый фаларец ковырялся в крупных зубах рыбной костью. Его солдат нигде не было видно.
– Сержант, капитан Фарадан Сорт собирает подчинённых…
– Слышал. Не глухой.
– Где ваш взвод?
– В нужнике застряли.
– Все?!
– Я куховарил вчера. А у них желудки нежные – ну и вот.
Сержант срыгнул, и вскоре до Флакона донёсся запах, похожий на вонь подгнившей требухи.
– Худ бы меня побрал! Да где же вы умудрились порыбачить по дороге?
– Мы и не рыбачили. С собой взял. Подзалежалась рыба малость, не спорю, но ничего такого, чтобы настоящий солдат не переварил. В котелке ещё чуток осталось – будешь?
– Нет.
– Неудивительно, что у адъюнкта проблемы. Сборище трусливых нытиков, а не армия.
Флакон направился прочь.
– Эй! – окликнул его Моук. – Передай Скрипу, что пари в силе, пока я дышу.
– Какое пари?
– Между ним и мной, это всё, что тебе нужно знать.
– Ладно.
Сержант Мозель и его солдаты разбирали сломанную повозку в канаве. Доски сложили в кучу, и Смекалка с Подёнкой вытаскивали гвозди и заклёпки, а Таффо и Ура Хэла возились с осью под бдительным присмотром сержанта. Мозель поднял глаза:
– Флакон, да? Четвёртый взвод, Скрипов, верно? Если ищешь Неффария Бредда, то он ушёл уже. Великан просто. Наверное, феннских кровей.
– Нет, я не за ним, сержант. А вы видели Бредда?
– Ну, не сам лично, я только вернулся, но вот Смекалка…
Услышав своё имя, мускулистая женщина оторвалась от работы:
– Ага. Слыхала, мол, он тутай только что был. Эй, Подёнка, кто бишь сказал, мол, он тутай был?
– Кто?
– Да Неффарий же ж Бредд, корова толстая, об ком тут ещё толковать?
– Не знаю, кто такое сказал. Я и не слушала толком. Вроде как Улыбка. Улыбка же? Наверное. Но я всё равно хочу этого мужика под одеялко затащить…
– Улыбка – не мужик…
– Не её. Бредда.
Флакон уточнил:
– Ты хочешь переспать с Бреддом?
Мозель шагнул к Флакону и угрожающе прищурился:
– Ты что, над моими солдатами смеёшься?
– Что вы, сержант! Я просто пришёл сообщить, что капитан собирает…
– Ну да, мне говорили.
– Кто?
Худощавый солдат пожал плечами:
– Не помню. Какая разница?
– Большая, если выходит, что я трачу время даром.
– А у тебя времени нету, чтобы даром потратить? С чего б это? Ты какой-то особенный?
– Ось-то, вроде, не сломана, – заметил Флакон.
– А кто сказал, что сломана?
– Так зачем вы тогда повозку разобрали?
– Мы за ней шли и пыль глотали так долго, что теперь вот решили отомстить.
– А где тогда возчик? И грузчики?
Смекалка злорадно хохотнула.
Мозель снова пожал плечами, затем указал на канаву. Там, в пожелтевшей траве, неподвижно лежали четыре связанные фигуры с заткнутыми ртами.
Взводы сержантов Тагга и Собелонны собрались поглазеть на драку между – как увидел Флакон, когда протолкался поближе – Курносом и Лизунцом. Солдаты швыряли монеты в пыль, а два тяжёлых пехотинца пыхтели и качались, сжав друг друга в захватах. Сверху было видно лицо Лизунца – круглое, красное, потное и вымазанное пылью. Впрочем, происходящее не изменило его обычного выражения воловьего равнодушия. Он медленно моргал и, судя по всему, пытался что-то жевать.
Флакон толкнул локтем Тольса, солдата, оказавшегося от него по правую руку.
– Чего это они сцепились?
Тольс повернулся к Флакону, его узкое, бледное лицо подёргивалось.
– Всё чрезвычайно просто. Два взвода идут на марше – один за другим, затем меняются местами, и первые шагают позади, доказывая, что мифическое чувство товарищества и братства – не что иное как эпический повод для сложения дурных стихов и пошлых песен, предназначенных для услаждения низколобой публики, а проще говоря, – выдумка. Которая, наконец, воплотилась в этом позорном торжестве животных инстинктов…
