– Ладно, только не вертитесь.
Кансу, убогий порт, четыре из шести причалов которого размозжили месяц назад борта флотилии Нока, не представлял из себя ничего выдающегося, и Апсалар обрадовалась, когда они проехали последний квартал жалких хибар, ютившихся вдоль дороги, и увидели перед собой россыпь скромных каменных строений, приметили пастухов, загоны и красноглазых коз, собравшихся под сенью гульдиндх. А за ними – сады тарока, покрытого серебристой, волокнистой корой, из которой делали прекрасные верёвки. Неровный ряд деревьев казался призрачным, ибо стволы словно мерцали на ветру.
Было что-то странное в городе позади, толпы казались менее многолюдными, чем следовало бы ожидать, голоса – приглушёнными. Несколько торговых лавок оказались закрыты – в самый разгар-то рыночного дня! Скромные посты малазанских солдат обнаружились только у ворот и в порту, где отказали в праве причалить по меньшей мере четырём торговым судам. И приезжим никто не рвался что-то объяснять.
Паран тихо переговорил с торговцем лошадьми, и Апсалар увидела, как куда больше монет, чем следовало, бы перешло от одного к другому, но бывший капитан ничего не сказал, когда они поскакали прочь.
Добравшись до перекрёстка, оба натянули поводья.
– Паран, – сказала Апсалар, – ты ничего странного не заметил в Кансу?
Тот поморщился.
– Я не думаю, что нам следует бояться, – заявил он. – Тебя ведь всё-таки одержал бог, а что до меня – не стоит особо волноваться, как я уже говорил.
– О чём ты?
– О чуме. Ничего удивительного, учитывая, сколько непохороненных трупов оставило после себя восстание. Всё началось примерно неделю тому назад или чуть больше, где-то к востоку от Эрлитана. Все корабли, которые заходили туда или приписаны к этому порту, заворачивают.
Апсалар некоторое время молчала. Затем кивнула:
– Полиэль.
– Да.
– И не осталось достаточно целителей, чтобы вмешаться.
– Барышник сказал, что чиновники отправились в храм Д'рек в Кансу. Там ведь можно найти самых могущественных целителей. И обнаружили, что всех жрецов внутри – перебили.
Девушка покосилась на него.
– Я поеду по южной дороге, – заявил Паран, пытаясь сладить со своим норовистым мерином.
Да, больше нечего сказать, верно. Боги и вправду вступили в войну.
– А мы – на запад, – ответила Апсалар, которой уже стало неудобно в семигородском седле. Ни она сама, ни Котильон никогда не отличались особыми успехами в верховой езде, но её кобыла хотя бы оказалась смирной. Девушка распахнула плащ, вытащила Телораст и Кердлу, а затем бросила их на землю. Размахивая хвостами, скелеты помчались прочь.
– Слишком быстро, – сказал Паран, глядя ей в глаза.
Девушка кивнула:
– Но и так сойдёт, я думаю.
Эти слова ему не понравились.
– Очень жаль это слышать.
– Я не хотела тебя обидеть, Ганос Паран. Просто я… ну, заново открываю для себя многое…
– Например, дружбу?
– Да.
– И думаешь, что не можешь себе этого позволить.
– Потому что она приводит к неосторожности, – закончила девушка.
– Ну, что ж. Как бы там ни было, Апсалар, я думаю, мы ещё свидимся.
Она кивнула:
– Буду ждать встречи.
– Хорошо. Значит, есть ещё для тебя надежда.
Девушка смотрела, как он уезжает, ведя за собой двух вьючных лошадей. Он изменился так, как никто не мог ждать. Он отказался от столь многого… что Апсалар даже ему завидовала. И почувствовала с лёгким уколом сожаления, что уже скучает по нему. Слишком близко. Слишком опасно. Но хоть так сойдёт.
Что до чумы, он, наверное, прав. Ни ему, ни самой Апсалар нечего бояться. А вот остальным я не завидую.
Остатки разбитой дороги не слишком помогали подъёму. Из-под ног сыпались камни, катились вниз, поднимая тучи пыли. Ливневый паводок рассёк тропу многие годы, а то и десятилетия назад, так что на крутых склонах русла показались бесчисленные слои осадочных отложений. Ведя в поводу свою лошадь и вьючных мулов, Самар Дэв разглядывала эти многоцветные слои.
– Ветер и вода, Карса Орлонг, без конца и края. Вечный диалог времени с самим собою.
Шагавший на три шага впереди воин-тоблакай не ответил. Он приближался к вершине, двигаясь по вымоине от прежних ливней, так что зазубренные, выветренные скалы вздымались по обе стороны от великана. Последнюю деревню они оставили позади уже несколько дней назад и выехали в по-настоящему дикие земли. Природа вернула своё, поскольку прежде эта дорога наверняка куда-то да вела, однако никаких других признаков древней цивилизации не сохранилось. Впрочем, Самар и не было особенно интересно то, что было прежде. Её зачаровывало будущее, в грядущем скрывался источник всех её изобретений, её вдохновения.
– Суть проблемы, Карса Орлонг, в чародействе.
– Какой же проблемы, женщина?
– Магия устраняет необходимость в изобретательстве – за пределами самых основных потребностей, конечно. И поэтому мы остаёмся вечно парализованы…
– Ликам в Скалу твой паралич, ведьма. С тем, где мы есть и чем являемся, – всё в порядке. Ты презираешь удовлетворённость и поэтому всегда недовольна и взбудоражена. Я – теблор. Мы живём просто и видим жестокость этого вашего «прогресса». Рабы, дети в цепях, тысячеликая ложь, призванная сделать одного лучше всех прочих, – и нет ей конца. Безумие зовётся мудростью, рабство – свободой. Я всё сказал.
– А я – нет. Ты такой же, раз зовёшь невежество мудростью, а дикость – благородством. Если отречься от желания улучшить то, чем мы являемся, мы обречены вечно повторять один и тот же цикл несправедливости…
Карса взобрался на вершину и повернулся, лицо его перекосилось.
– «Лучше» – всегда не то, что ты думаешь, Самар Дэв.
– Это как понимать?
Внезапно он поднял руку и замер:
– Тихо. Что-то не так. – Великан медленно обернулся, прищурился. – Какой-то… запах.
Самар присоединилась к нему, выволокла лошадь и мулов на ровную землю. По обе стороны виднелись высокие скалы, край гряды, частью которой был и холм, на котором они очутились. Острые, зазубренные скальные выступы, точно клинки кинжалов, ограждали гряду, насколько хватало глаз. На самой вершине скорчилось древнее дерево.
– Я ничего не слышу…
Тоблакай обнажил свой каменный меч:
– Зверь устроил себе логово где-то поблизости, как я думаю. Охотник, убийца. И по-моему, он где-то рядом…
Широко распахнутыми глазами Самар Дэв уставилась на окружающую местность, сердце бешено колотилось у неё в груди.
