Краем глаза он выхватил движение справа, на крыше ближайшего дома, выходившего к пролому. Фигура с фонарём в одной руке и факелом в другой, обвешанная походными флягами, окружённая амфорами, на самом краю крыши, руки раскинуты, ногами фанатик опрокидывал высокие глиняные кувшины – к его лодыжкам их привязали верёвками – их вес увлёк мятежника вниз.
Прямо на развалины в проломе.
Тело упало, скрылось из виду, а затем вспыхнуло огромными языками пламя…
И на других крышах у городских стен Кенеб заметил фигуры – одна за другой они падали вниз. И на месте их паденья вспыхивал огонь, окружая малазанцев стеной, – пламя на бастионах, вырывается, выливается, словно алый потоп.
Кенеба обдало жаром, так что Кулак отступил на шаг. Масло из разбитых бочек, скрытых под развалинами упавшей стены и рухнувших зданий, воспламенилось. Пролом заслонила демоническая стена огня.
Охваченный ужасом, Кенеб огляделся и увидел полдюжины сигнальщиков из своего штаба, которые столпились около груды развалин. Взревев, Кулак бросился к ним:
– Трубите отступление! Чтоб вас! Солдаты, трубите отступление!
К северо-западу от И'гхатана Темул во главе отряда виканцев выехал по откосу на Лотальскую дорогу. Они так никого и не увидели. Ни единой души. Никто не бежал из города. Конники четырнадцатой армии полностью окружили его. Виканцы, сэтийцы, «Выжженные слёзы». Спасения не будет.
Темул был доволен, что адъюнкт мыслила так же, как и он сам. Внезапный удар, мощный, как тычок ножом в грудь – и прямо в сердце этого проклятого мятежа. Всадники слышали далёкие взрывы, видели, как пламя высветило чёрные тучи дыма над большей частью южной стены И'гхатана.
Натянув поводья на дороге, виканцы увидели перед собой следы массового исхода, запрудившего этот тракт всего несколько дней назад.
Отблески пламени, далёкий рокот, словно гром, и всадники обернулись к городу. Где за каменными стенами встали стены огня, сперва из бастионов и запертых врат, затем – один дом за другим вспыхивал, порождая всё больше и больше огня.
Темул ошарашено смотрел, его глубоко потрясло то, что он теперь видел. То, что он теперь понял.
Треть Четырнадцатой армии оказалась сейчас внутри города. Треть.
И все эти солдаты уже всё равно что мертвы.
Кулак Блистиг стоял рядом с адъюнктом на дороге. Его подташнивало. Это чувство нахлынуло как воспоминание о событиях, которые он, казалось, давно оставил позади. Когда стоял на стенах Арэна и смотрел, как истребляют армию Колтейна. Безнадёжно, беспомощно…
– Кулак, – рявкнула адъюнкт, – прикажите послать ещё солдат, чтобы засыпать ров.
Миг он смотрел, будто ничего не понял, затем полуобернулся и подал знак одному из своих адъютантов: женщина услышала приказ, поэтому лишь кивнула и поспешно пошла прочь. Затушить этот ров, да. Но… какой смысл? Пролом загородила новая стена – огненная. Пламя вздымалось по всему городу, целые дома взрывались с ужасным рёвом, когда масляные языки огня вырывались наружу, разбрасывая глиняные кирпичи, превратившиеся в смертоносные огненные снаряды. А чуть дальше, на перекрёстках и проспектах, загорались всё новые здания. Одно – совсем рядом со дворцом – только что извергло из себя гейзеры пылающего масла, развеявшие тьму, так что над городом проступило окутанное клубами чёрного дыма небо.
– Нихил, Бездна, – хрипло проговорила адъюнкт, – соберите наших магов – всех. Нужно потушить пламя в проломе. Нужно…
– Адъюнкт, – перебила её Бездна, – у нас нет таких сил.
– Старые духи земли, – мрачно добавил Нихил, – умирают, бегут от пожара, от пламенной агонии, все они умирают или бегут. Что-то вот-вот родится…
У них на глазах город И'гхатан пробуждался посреди ночи ко дню – ужасному, огненному дню.
Кашляя, волоча ноги, солдаты полунесли-полуволокли раненых через толпу, но идти им было некуда. Кенеб смотрел, хотя горячий воздух разъедал ему глаза, на своих воинов. Семь, восемь сотен. Где же остальные? Он знал ответ.
Пропали. Погибли.
На ближних улицах он видел лишь пламя, прыгавшее с дома на дом, наполнявшее жгучий воздух демоническим хохотом – злорадным, голодным, жадным.
Нужно было что-то делать. Придумать что-то. Но жар, ужасающий жар – его лёгкие отчаянно втягивали воздух, несмотря на обжигающую боль, которую порождал каждый натужный вздох. Снова и снова, но воздух словно сгорел, вся жизнь в нём обратилась в пепел, так что Кулак задыхался.
Пёкся заживо в собственных доспехах. Он упал на колени – как и все остальные.
– Доспехи! – прохрипел Кулак, не зная, услышит ли его хоть кто-нибудь. – Снимайте! Доспехи! Оружие!
Ох, нижние боги, в груди… так больно…
Парировав удар клинком, она удержала скимитар врага, так что лезвия скрипнули друг о друга. Затем, когда воин надавил, Лостара Йил пригнулась, рванула свой меч вниз, а после ударила вверх, рассекая горло. Хлынула кровь. Она перешагнула через упавшего, отбила ещё один удар – копьём – услышала, как хрустнуло древко, встретившись с её клинком. В левой руке она сжимала нож-кеттру, который и вогнала в брюхо противника, провернула и рванула на себя.
Лостара пошатнулась, оттолкнула падающего воина и на миг сжалась от горя, услышав, как он выдохнул женское имя, прежде чем рухнуть на мостовую.
Повсюду кипел бой. От трёх её взводов осталась едва ли дюжина солдат, а из соседних зданий лезли и лезли фанатики – из торговых лавок, двери которых выбили, а изнутри повалил дым, по улице разнеслась вонь перегретого масла, треск, шипение – а потом глухой удар, и вдруг вокруг вспыхнуло пламя…
Повсюду.
Лостара Йил выкрикнула предупреждение, но на неё уже бросился новый мятежник. Парировав удар кеттрой, она пронзила его мечом, ногой столкнула тело с клинка, но вес мужчины чуть не вырвал рукоять у неё из рук.
Позади – ужасные крики. Лостара крутанулась на месте.
Из домов по обе стороны улицы вырвался поток горящего масла, растёкся среди сражавшихся – охватил их ноги, затем одежду – телабы, кожаные штаны, полотно, всюду плясало пламя. Мятежник или малазанский солдат – пламени было всё равно, оно готово было пожрать всех.
Она отшатнулась от этой реки жаркой смерти, споткнулась и упала на один из трупов, успела взобраться на него за миг до того, как пылающее масло растеклось вокруг и окружило островок обожжённой плоти…
Здание взорвалось огненным шаром, пламя метнулось к Лостаре. Она закричала, вскинула обе руки навстречу испепеляющему жару, готовому охватить её…
Чья-то рука ухватила её сзади за перевязь, дёрнула…
Больно – воздух выбило из лёгких – затем… чернота.
– Не высовывайтесь! – выкрикнул Бальзам, продолжая вести свой взвод по извилистому переулку.
А затем снова принялся осыпать всё вокруг проклятьями. Они заблудились. Не сумели прорваться обратно к Кенебу и пролому, а теперь их загоняло в угол… пламя. Некоторое время назад они уже видели дворец – через краткий разрыв в клубах дыма, и двигались, насколько мог судить Бальзам, по-прежнему в том направлении. Но внешний мир просто исчез, потонул в огне и дыме, а по пятам за солдатами следовал пожар. Словно живой охотник, для которого они стали дичью.
