– Когда я сказал «заткнись», Непоседа, я это и имел в виду. Ладно, пошли с ними поболтаем. Может, они не настолько заблудились.
– Да ну? Глянь, кто их ведёт! Эта, вечно пьяная, как бишь её? Да они, небось, просто пытаются найти ближайшую наливайку!
– Я серьёзно, Непоседа! Ещё одно слово, и я тебя насквозь продырявлю!
Широкая ладонь Урба опустилась ей на руку, сжала и развернула: Хеллиан увидела, что в ним ковыляет ещё один взвод.
– Слава богам, – прохрипела она, – они-то должны знать, куда идут…
Чуть не прижимаясь к земле, приблизился сержант. Далхонец, лицо вымазано высохшей глиной.
– Я – Бальзам, – сообщил он. – Куда бы вы ни шли, мы – с вами!
Хеллиан нахмурилась.
– Ладно, – бросила она. – Топайте следом, и мы мигом окажемся в шоколаде.
– Знаешь, как выбраться отсюда?
– Ага, по тому переулку.
– Отлично. И что там?
– Единственное место, которое пока не горит, крысёныш далхонский!
Хеллиан знаком приказала своему взводу двигаться дальше. Что-то показалось впереди. Какой-то громадный, тёмный купол. Малазанцы шли теперь мимо храмов – ворота нараспашку, створки бьются в порывах оглушительно горячего ветра. Жалкие остатки одежды на ней уже начали дымиться. Хеллиан чувствовала запах собственных горящих волос.
Рядом с ней возник солдат. По-прежнему в перчатках, он сжимал в руках пару длинных ножей.
– Зря ты ругаешься на сержанта Бальзама, женщина. Он нас сюда привёл.
– Как тебя звать? – откликнулась Хеллиан.
– Горлорез…
– Мило. Теперь иди и перережь себе горло. Никто никого ещё никуда не привёл, треклятый ты идиот. А теперь, если только ты не спрятал под рубашкой бутылочку холодного вина, иди подоставай кого-нибудь другого.
– Пьяная ты добрее, – буркнул солдат и отстал.
Ага, пьяные все добрее.
У дальнего края обрушившегося дворца Хромому на ногу свалился кусок стены. Вопил он так, что даже перекрывал вой огненного ветра. Шнур, Осколок и ещё несколько человек из взвода Ашокцев вытащили несчастного из-под обломков, но сразу стало ясно, что нога сломана.
Впереди раскинулась какая-то площадь, где раньше, видимо, был рынок, а за нею вздымался огромный купол храма за высокой стеной. Остатки сусального золота текли по бокам купола, точно дождевая вода. Над площадью катился плотный слой дыма, так что купол словно парил в воздухе, освещённый языками пламени. Смычок жестом подозвал остальных к себе.
– Пойдём в этот храм, – сообщил он. – Скорее всего, толку от этого никакого – надвигается треклятый огненный смерч. Никогда сам такого не видал, и лучше бы мне его и не видеть. В общем, – сержант закашлялся, затем сплюнул, – ничего другого я придумать не могу.
– Сержант, – мрачно проговорил Флакон, – я чувствую… что-то. Живое. В этом храме.
– Ладно, может, придётся подраться за то, чтобы найти себе место, где потом сгорим. Хорошо. Может, их там столько, что они всех нас сумеют перебить, – и это не так уж плохо.
Нет, сержант. И даже не близко. Но Худ с ними.
– Добро. Давайте попробуем перебраться через площадь.
На первый взгляд казалось, что это просто, но им не хватало воздуха, а ветер обжигал не хуже раскалённого железа – и никаких стен рядом, чтобы укрыться. Флакон понимал: ничего не выйдет. Невыносимый жар ел ему глаза, песком сыпался в глотку с каждым натужным вздохом. В мареве боли он разглядел несколько фигур, которые возникли где-то по правую руку и побежали через дым. Десять, пятнадцать, два, три десятка – некоторые в огне, другие с копьями в руках…
– Сержант!
– Нижние боги!
Воины бросились в атаку. Здесь, на этой площади, в этом… пекле. Горящие тела упали, покатились, раздирая себе лица ногтями, но другие заняли их место.
– Стройся! – заревел Смычок. – Боевое отступление – к стене храма!
Флакон ошалело уставился на подбегавшую толпу. Стройся? Боевое отступление? А чем нам драться?
Один из солдат Шнура возник рядом с ним, взмахнул рукой:
– Ты! Ты же маг, да?
Флакон кивнул.
– Я – Эброн. Мы должны встретить этих ублюдков магией – другого оружия не осталось…
– Ладно. Давай всё, что у тебя есть, я помогу.
Три женщины из тяжёлой пехоты – Смекалка, Подёнка и Ура Хэла – выхватили ножи и выстроились в ряд, прикрывая остальных. Один удар сердца спустя к ним присоединился Курнос, сжимая громадные кулаки.
Первые два десятка нападавших, оказавшись на расстоянии пятнадцати шагов от малазанцев, метнули копья, будто это были дротики. И Флакон заметил, что в полёте древка вспыхнули, окутались дымным венком.
Кто-то закричал, затем тяжёлое оружие глухо вонзилось в цель. Уру Хэлу развернуло – копьё пробило ей левое плечо, древко с треском врезалось в горло Подёнке. Ура Хэла упала на колени, а Подёнка зашаталась, затем выпрямилась. Сержант Смычок лежал – копьё пронзило его правую ногу. Осыпая всё и вся проклятьями, он попытался выдернуть наконечник, а другая его нога при этом дёргалась так, словно обрела собственную жизнь и обезумела. Тавос Понд врезался в Флакона и повалил его, а сам пролетел мимо – ему отсекли половину лица, глаз болтался на ниточке плоти.
За миг до того, как до них добрались обезумевшие мятежники, волна чародейства поднялась стеной густого серебристого дыма, который окутал воинов. Вопли, падающие тела, кожа и плоть потемнели, осыпались с костей. Внезапный ужас.
Флакон понятия не имел, к какой именно магии прибегнул Эброн, но сам высвободил Меанас, сделав дымную стену вдвое гуще и шире – иллюзия, конечно, но воинов пустыни охватила паника. Они падали, чтобы откатиться от дыма, прикрывали глаза руками, извивались, на мостовую хлынула блевотина. Атака разбилась о чародейство, и когда ветер отбросил ядовитую тучу, малазанцы уже видели лишь бегущие прочь фигуры – далеко в стороне от груды трупов.
От дымящихся, разгорающихся тел.
Корик подобрался к Смычку, который уже выдернул копьё, и принялся затыкать колотую рану в ноге узелками ткани. Флакон подошёл к ним – кровотечение не сильное. Но всё равно по мостовой уже растеклась приличная лужа.
– Заканчивайте с ногой! – приказал он сэтийцу-полукровке. – Нужно убираться с площади!
Шнур и капрал Тюльпан занимались Урой Хэлой, а Бальгрид и Недочёт догнали и повалили на землю Тавоса Понда. Флакон видел, как Недочёт засунул болтавшийся глаз обратно в глазницу, а затем обмотал голову солдата какой-то тряпкой.
– Тащите раненых! – закричал сержант Геслер. – Живей, дурни треклятые! К той стене! Нужно найти проход внутрь!
Ошалевший Флакон наклонился, чтобы помочь Корику поднять Смычка.
