– Армия? Что за армия?
– Ну, сброд, но, говорят, там десять тысяч человек, а среди них – опытные ветераны.
– Императрица одобрила? А, не важно.
Кенеб вновь отвернулся и взглянул на город. Ублюдки перегруппировались.
– Ладно, – проговорил он, – если затянется, я, пожалуй, нарушу приказ адъюнкта. И высажу всю треклятую армию…
– Кулак, вы не сможете…
Кенеб развернулся:
– Да ты же сам настаивал недавно!
– Чума, Кулак! Тысячи смертей…
– Что с того? Я их лучше дам, чем получу, в любом случае. Теперь, если только Императрица не спрятала в городе целую армию, Четырнадцатая может подавить этот мятеж – видят боги, в этом деле опыта у нас достаточно. И признаюсь, мне всё больше хочется именно это и сделать.
– Кулак…
– Прочь с этого корабля, капитан. Живо.
Тот уставился на Кулака:
– Вы мне угрожаете?
– Угрожаю? Колтейна прибили живьём к кресту под Арэном. Пока армия Пормкваля пряталась за городскими стенами. Меня, капитан, терзает мучительное искушение проделать с тобой что-то подобное. Здесь и сейчас. Подарочек для неверующих там, в толпе, напомнить им, что мы-то – мы помним правду. Я сейчас подожду три вздоха, и если ты ещё будешь здесь…
Капитан метнулся прочь.
Корик увидел, как офицер бегом бросился вниз по трапу, затем обогнул строй тяжей. Он направился к ближайшей группе людей, которая собиралась у выхода на широкую улицу.
Если бы Корик подумал немного, он обнаружил бы, что множество тёмных мыслей в его голове – каждая из которых готова была заговорить, закричать в полный голос – дали бы ему все необходимые оправдания. Но он не думал, а что до оправданий, они были не нужны. Совсем не нужны.
Корик поднял арбалет.
Выстрелил.
Увидел, как стрела вошла капитану точно между лопаток, увидел, как тот рухнул лицом вперёд, широко раскинув руки.
Битум и остальные солдаты в первом ряду оглянулись, уставились на него, – безмолвные, невыразительные лица под шлемами.
Улыбка недоверчиво расхохоталась.
Тяжёлые сапоги прогремели по трапу, затем – резкий окрик Кенеба:
– Кто это сделал?
Корик обернулся к Кулаку:
– Я, сэр.
– Ты только что убил капитана унтанской дворцовой гвардии, солдат.
– Так точно, сэр.
Заговорил Битум:
– Они пошли на второй заход! Похоже, ты их крепко выбесил, Корик.
– Вот и доказательство, как по мне, – прорычал сэтиец-полукровка и принялся перезаряжать арбалет.
И ждал. Ждал, когда заговорит Кенеб. Ждал, когда он прикажет Бальзаму его арестовать.
Но Кулак промолчал. Развернулся и пошёл обратно на палубу «Пенного волка».
Улыбка прошипела:
– Ну, держись, Корик. Вот услышит об это Скрип…
– Скрип? – фыркнул сержант Бальзам. – А как же адъюнкт? Тебя за это повесят, Корик.
– Повесят, так повесят. Но я бы это снова сделал. Этот ублюдок хотел, чтобы мы им выдали виканцев.
Оглушённый, Кенеб вновь вышел на среднюю палубу. «…хотел, чтобы мы им выдали виканцев…» Морпехи и матросы смотрели на него, а Дестриант Ран'Турвиан поднялся из трюма и теперь подошёл к Кенебу.
– Кулак Кенеб, ночь выдалась дурная, как я понимаю?
Тот моргнул:
– Что, Дестриант?
– Печальное нарушение дисциплины…
– Прошу прощения, – перебил его Кенеб, – но вы явно неправильно поняли. Некоторое время назад адъюнкт провозгласила рождение «Собирателей костей». Что она тогда видела? Я тогда лишь ощутил – едва ощутил. Скорее, заподозрил. Но теперь… – Он покачал головой. – Три взвода на причале – стоят, держат строй, и всё почему?
– Кулак, угроза обнаружена, и ей необходимо дать ответ.
– Мы могли бы поднять якорь и отплыть прочь. Но мы здесь. Они здесь и готовы расквасить нос любому, кто осмелится подойти. Готовы заплатить кровью за кровь. Предательство, Дестриант, предательство бродит в ночи, как бог, здесь, в городе Малазе.
Кенеб прошёл мимо остальных, поднялся на бак.
– Баллиста заряжена? – резко спросил Кулак.
Один из солдат кивнул:
– Так точно, сэр.
– Хорошо. Враги быстро приближаются.
Дестриант подошёл и остановился рядом с Кенебом:
– Кулак, я не понимаю.
Кенеб на миг оторвал взгляд от сотен мятежников, которые подступали всё ближе:
– Но я понял. Увидел. Мы удерживаем причал, и всем солдатам плевать на всё остальное! Почему? – Он обрушил кулак на планширь. – Потому что мы ждём. Ждём адъюнкта Тавор. Дестриант, мы – её солдаты. Только её, и гори огнём треклятая империя!
Глаза Дестрианта медленно расширились, когда тот услышал эту гневную тираду, а затем он с лёгкой улыбкой поклонился:
– Как скажете, Кулак. Как скажете.
Последняя дверь в коридоре доходного дома, на самом верхнем этаже. Ну, ясное дело. Лезвие ножа скользнуло между дверью и притолокой, подняло щеколду. Медленным, ровным толчком он отворил дверь так, что послышался лишь едва заметный стон кожаных петель.
Скрипач проскользнул внутрь, огляделся в полумраке.
Громкий, животный храп и фырканье с топчана, запах кислого пива в затхлом воздухе.
Двигаясь самыми краткими движениями, Скрипач опустил на пол свой набор арбалетов, на это ушло почти тридцать ударов сердца, но громогласные рулады с топчана ни на миг не прервались.
Лишившись бремени, Скрипач подкрался ближе, дышал он при этом медленно и тихо, пока не оказался точно над растрёпанной головой ничего не подозревавшей жертвы.
А затем сапёр начал шептать нараспев:
– Призраки, твои привидения… мы вернулись… и никогда не оставим тебя в покое, никогда не дадим роздыху… о, да, дорогой Смелый Зуб, это я, Скрипач, мёртвый, но не ушёдший… призрак, который вернулся, чтоб терзать тебя до последнего…
Кулак явился будто из ниоткуда и врезался Скрипачу прямо в живот. Воздух вышибло из лёгких, и сержант упал назад, на пол, где свернулся калачиком от боли…
А Смелый Зуб поднялся с топчана:
– Не смешно, Скрипач, – проворчал он, глядя вниз. – А вот как ты там корчишься на полу, это – смешно.
– Заткнись, – прохрипел Скрипач, – и найди мне стул.
Мастер-сержант помог ему подняться на ноги. Тяжело опираясь на него, Скрипач осторожно выпрямился, временами вздрагивая и шипя сквозь стиснутые зубы.
