– Я не хочу, – сказал он, не в силах сдержать хныканье. – Я просто хочу умереть.
Услышав это, она обернулась на него, отвлекаясь от демонов.
Укус взглянул в её узкие, продолговатые чёрные, как смоль, глаза. И в её лице он не увидел зеркала, не увидел отвращения. Ничего, кроме простого сожаления и чего-то, что могло быть… скорбью?
– Направляйся в храм Солиэль, – сказала она.
– Она равнодушна к нам…
– Но не сегодня. Не пока Ганос Паран держит её за шиворот. Иди. Исцелись.
Это было невозможно, но как он мог ей отказать?
– Поспеши, я не знаю, как Кердла и Телораст умудряются запугивать их, и понятия не имею, сколько времени это продлится…
И как только она произнесла эти слова, вой прогремел по коридору, и демоны прижались к порогу, визжа в отчаянном бешенстве.
– Ну, вот и всё, – прошептала она, поднимая ножи.
Укус вскочил на ноги и вбежал в алтарный зал.
Невероятно. Быстрый Бен не мог понять, что задержало Псов. Он слышал звуки сражения, яростное щёлканье челюстей, рыки и взвизгивание. Лишь один раз оглянувшись, за миг до того, как пронести Торахаваль через чёрный ход, он, казалось, увидел… что-то. Кого-то, едва различимого в тенях, перекрывшего проход в зал.
С кем бы ни произошло это счастливое столкновение, оно спасло ему жизнь. И жизнь его сестры. Валюту, которую Быстрый Бен не хотел бы тратить впустую.
Закинув Торахаваль на плечо, он вошёл в узкий коридор и побежал так быстро, как только мог.
И вскоре услышал, как кто-то гонится за ними. Выругавшись, Быстрый Бен развернулся, отчего голова Торахаваль врезалась в стену, и женщина застонала.
Мужчина с изуродованным, нет, укушенным лошадью лицом, вдруг понял маг, со всех ног нёсся к нему.
– Я тебе помогу, – сказал он. – Скорее! В этот храм несётся погибель!
Может ли быть, что это тот, кто преградил путь собакам? Не важно.
– Тогда бери её за ноги, друг. Как только мы покинем освящённую землю, мы можем убраться отсюда к Худовой матери…
Пока Псы собирались перед броском на Апсалар, она спрятала свои клинки в ножны и сказала:
– Кердла, Телораст, прекратите шипеть. Нам пора уходить.
– Ты очень скучная, Не-Апсалар! – прокричала Кердла.
– Правда ведь, скучная? – сказала Телораст, рассеяно и угрожающе дёргая головой, хотя теперь это казалось менее эффективным.
– Куда она подевалась? – спросила Кердла.
– Исчезла!
– Без нас!
– За ней!
Полиэль, Серая Богиня чумы, болезни и страданий, пойманная в собственном кошмаре. Все силы покинули её, вытекли, словно кровь. Осколок смертоносного отатарала торчал из её руки. Богиня сидела на троне, корчась от боли.
Предательства, так много предательств. Силы Увечного исчезли, покинули её. А этот неизвестный смертный, этот убийца с ледяным взглядом, который ничего не понял. Во имя кого? За чьё освобождение велась эта война? Проклятый идиот.
Каким же проклятием, в конце концов, оказалось ясно видеть все недостатки и всю гремучую злобу смертных, когда её вытащили на поверхность, на свет дневной. Кто из последователей никогда не искал, по воле или безвольно, очищения в самоуничтожении? В одержимости они приняли в себя смерть, но это было лишь ничтожным отражением той смерти, которую они несли земле, воде и воздуху. Самоуничтожение, превращающее весь мир в жертву.
Апокалипсис не может наступить внезапно, нет. Он медленно, но неизбежно ползёт среди смертных, неумолимый в своём методичном уничтожении всего живого, здорового и красивого.
Заражённые умы и загрязнённые души – вот то, что призвало её в этот мир. Ради земли, ради шанса, что та ещё сможет исцелиться, когда исчезнут самые жестокие из её мучителей и уничтожителей. Она стремилась стереть их своим чумным дыханием, и сложно представить судьбу, ими более заслуженную. И за всё это теперь она умрёт.
Она выругалась. Предательство!
Пять Гончих Тени вошли в зал.
Её смерть. Ты глупец, Престол Тени.
Гончая что-то выплюнула. Что-то, что начало носиться по полу, плеваться и корчиться, прижимаясь к первой ступени помоста.
Несмотря на агонию, Полиэль сохраняла чистый разум. Пока Псы сбегали из зала по тайному ходу, помостом, богиня пыталась понять, что за чешуйчатая пантера сжалась внизу. Одну её лапу поразила инфекция, а оба задних бёдра были сломаны. Это создание не сможет сбежать. Гончие бросили тварь тут, но почему?
Ах, чтобы она разделила мою судьбу.
Последняя, слегка утешающая мысль, перед тем, как явились Дераготы, от которых разило яростью и голодом. Древнее всякого бога, они лишились одной добычи, но могли убить всех оставшихся.
Сломленный т'рольбарал визжал от ярости и страха.
Сломленная богиня, которая желала исцелить Огнь. Именно это было истинной целью чумы, именно это, в холодном расчёте, руководило болезнями. «Только люди, – напомнила она себе в своей последней мысли, – только люди считают, что спасение зиждется на них».
И после этого Дераготы, первые поработители человечества, бросились на неё.
– Теперь она носитель, – сказал Укус, – и что ещё хуже: она больше не защищена. В ней бушует чума, и будет бушевать, невзирая на то, что случится с Полиэль. Как только процесс запущен, он развивается сам по себе. Прошу, – добавил он, глядя, как мужчина пытается привести в себя Торахаваль, – идём со мной.
Незнакомец поднял на него беспомощные глаза.
– Идём? Куда?
– В храм Солиэль.
– Этой равнодушной суки…
– Прошу, – настоял на своём Укус. – Ты сам всё увидишь. Я могу лишь верить её словам.
– Чьим словам?
– Это недалеко. Её нужно вылечить, – он вновь наклонился, хватая девушку за ноги. – Давай как раньше. Это недалеко.
Тот кивнул.
В храме за ними раздался вопль, настолько резкий, что по толстым стенам здания пошли трещины, поднимая из каждой облака пыли. Под ними раздались стенающие звуки, с которыми покосился фундамент, вываливаясь на окружающие улицы.
– Мы должны спешить! – сказал Укус.
Спешившись, таща одной рукой за собой спотыкающегося и задыхающегося Ното Бойла, Паран выбил ногой дверь в храм Солиэль. Скромная, но вполне приемлемая демонстрация силы, которая должна была, как ему казалось, известить Добрую Богиню о его настроении.
Когда он переступал порог, девушка проскользнула мимо, окинув его на удивление радостным взглядом, и поспешила в главный зал.
На стенах коридора висели картины преклонившихся людей, опустивших голову в благословлении, мольбе или отчаянии. С этой проклятой богиней, скорее всего – последнее, подумалось Парану. С выгнутого потолка складками свисал погребальный саван, без сомнений, призванный приготовить последователей к худшему.
