Трулл Сэнгар отвернулся.
– А, – сказал Онрак, – у тебя потекли слёзы, друг, и я вижу свою ошибку. Своими речами я желал вселить в тебя гордость, но вместо этого лишь разрушил броню и нанёс тебе глубокую рану. Отчаянием. Я сожалею. Я забыл слишком много о том, каково это – быть живым. – Потрёпанный в боях воин какое-то время молча взирал на Трулла и наконец проговорил. – Возможно, я смогу дать тебе что-то иное. Немного… надежды.
– Прошу тебя, попытайся, – прошептал Трулл в ответ.
– Временами в этом ущелье я ощущаю… некое присутствие. Очень слабо, звериным чутьём. Оно меня… успокаивает, не знаю почему, ибо мне не ясен исток этого чувства. В такие моменты, Трулл Сэнгар, мне кажется, что кто-то наблюдает за нами. Незримые глаза устремлены на нас. И в глазах этих безмерное сострадание.
– Ты говоришь это лишь с тем, чтобы утишить мою боль, Онрак?
– Нет, я не стал бы так тебя обманывать.
– Что… от кого это исходит?
– Не знаю. Но я заметил, что Монок Охем тоже чувствует это. И даже Ибра Гохан. Они встревожены, и это также радует меня.
– Ну, – проскрежетал голос совсем рядом, – это точно не я.
Тени сгустились, и согбенная фигура в капюшоне выступила из них, мерцая, точно в нерешительности – не готовая сковать себя единственным бытием в единственной реальности.
– Престол Тени.
– Исцеление, да? Отлично. Но у меня мало времени. Надо спешить, понимаете? Быстро!
И вновь я обновлён и готов встречать лицом к лицу всё, что грядёт. Жаль, у меня нет собственной молитвы. Слов утешения в голове… чтобы заглушить крики вокруг. И свои крики тоже.
Где-то внизу Карса Орлонг силился успокоить Погрома, и внезапные удары копыт по дереву, от которых у Самар Дэв задрожала палуба под ногами, были явным признаком того, что животное не скоро успокоится. Яггского коня трудно было не понять. Воздух внизу был спёртым, пропитанным болезнью и смертью, с резким привкусом безнадёжности.
Но нас эта участь миновала. Мы – Гости, ведь мой спутник должен прикончить их императора. Какая глупость. Спесь, самозацикленность, идиотизм. Лучше бы я осталась с Искателем Лодок там, на диком побережье. Лучше бы я развернулась и отправилась домой. Она так хотела сделать это путешествие полным удивительных находок и открытий, её манили дальние, неведомые чудеса. А вместо этого теперь она в руках безумных, обуянных навязчивой идеей имперцев. Убеждённых в своей непогрешимости, видящих в своей военной мощи подтверждение богоугодности. Как если бы сила сама по себе обладала духовностью, а способность что-либо сделать уже являлась оправданием для содеянного. Типичное мировоззрение громилы из подворотни, которому хватает двух-трёх установок в голове, по которым он и выстраивает всё вокруг себя. Те, кого ему следует опасаться, те, кого он может поставить на колени, и, возможно, те, на кого он бы хотел походить – но даже здесь отношения основывались исключительно на силе. Самар Дэв тошнило от отвращения, и она с трудом подавляла накатывающую волну панику. И сухая палуба под ногами не могла спасти её от этого половодья.
Она пыталась держаться подальше от матросов-людей, ставивших паруса на громадном корабле, и наконец нашла место, где никто не толкал и не осыпал её проклятиями, – на самом носу, где приходилось цепко держаться за выбленки всякий раз, когда форштевень поднимался на волнах, а затем нырял вниз. Странным образом каждый такой бросок, от которого перехватывало дух, давал всё больше умиротворения и радости.
Кто-то внезапно оказался рядом, и она без всякого удивления узнала светловолосую голубоглазую ведьму. Ростом она была едва по плечо Самар, обнажённые руки выглядели мускулистыми, привычными к тяжёлой, однообразной работе. О характере это тоже кое-что говорило.
Жёсткая, нетерпимая, возможно, ненадёжная. Мускулы-тросы были натянуты постоянно, в силу внутренней потребности в постоянном нервном напряжении, которое расходовалось организмом как едкое, нескончаемое горючее.
– Меня звать Пернатая Ведьма, – сказала женщина, и с некоторым удивлением Самар Дэв осознала, что та ещё совсем молода. – Понятно мой слова?
– Мои слова.
– Мои слова. Он плохо учить, – добавила она.
Она имеет в виду таксилийца. Ничего удивительного. Он знает, что его ждёт, когда перестанет быть полезен.
– Ты меня учить, – потребовала Пернатая Ведьма.
Потянувшись, Самар Дэв щёлкнула по сморщенному пальцу у ведьмы на шее, та тут же дёрнулась и отпрянула, выругавшись сквозь зубы.
– Я не стану тебя учить… ничему.
– Я скажу, Ханради Халаг тебя убить.
– Тогда Карса Орлонг перебьёт на этом треклятом корабле всех до единого. Кроме тех, кто в цепях.
Пернатая Ведьма нахмурилась, силясь осмыслить сказанное, после чего с недовольным ворчанием развернулась и ушла прочь.
Самар Дэв вновь устремила взгляд на волнующееся море. Воистину ведьма – из тех, что играют с духами не по справедливости. Из тех, для кого честь – пустое слово. Она опасна. Так этого не оставит. Возможно, даже попытается меня убить, выдав это за несчастный случай. И может даже преуспеть, так что мне безопаснее будет с Карсой. Если я умру, он поймёт, что это неспроста. И уничтожит всех этих поганых тварей.
Собственные мысли шокировали её. Какой стыд. Я тоже начинаю смотреть на Карсу Орлонга как на оружие. Оружие, которым надо пользоваться, манипулировать им во имя воображаемого мщения, никак не меньше. Однако её не оставляло подозрение, что кто-то или что-то уже играет в эту игру с Карсой Орлонгом. И эту загадку она намеревалась разгадать. Ну, а дальше? Почему я считаю, что тоблакай ничего не знает о том, как его используют? Что, если для него это не тайна? Подумай, женщина…
Хорошо. Он это принимает… пока что. Но когда он решит, что пришло время обратиться против этих незримых манипуляторов, он так и сделает – и они горько пожалеют о том, что с ним связались. Да, это согласуется с высокомерием самого Карсы, с его несокрушимой уверенностью в себе. И чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что права. Я, кажется, сделала первый шаг на пути к решению этой задачи. Отлично.
– Во имя Худа, что ты ей наболтала?
Вздрогнув от неожиданности, Самар Дэв обернулась и увидела перед собой таксилийца.
– Кому? Что? А, ты о ней…
– Поосторожнее, – отозвался тот и помахал ладонью перед изуродованным лицом. – Видела? Это Пернатая Ведьма. Я не смею дать сдачи. Не смею даже защищаться. У неё это во взгляде – думаю, её били, когда она была ребёнком. Так подобные вещи и распространяются, из поколения в поколение.
– Да, – кивнула Самар, немало удивившись. – Думаю, ты прав.
Он изобразил на лице подобие усмешки.
– Я был глуп и позволил себя схватить, это правда, но я не всегда дурак.
