Адъюнкт дала им поручение, и когда всё завершилось так мрачно, как и должно было, Жемчуг осознал, что всё это путешествие оказалось не более чем прелюдией – насколько это касалось его собственной жизни, – и истинная цель ждала далеко впереди. Возможно, на деле всё было просто, и душа его насытилась бы, достигнув объекта своих желаний. Возможно, она была тем, что он всё это время искал. Но Жемчуг не был в этом уверен, теперь уже нет. Лостара Йил умерла, а то, что гналось за ним, преследовало, толкало вперёд – никуда не делось. Стало только хуже.
Худ бы побрал этот проклятый грязный город. Почему именно здесь должно происходить всё важное для Империи? Потому, ответил он себе, что в Генабакисе есть Крепь. В Кореле – Стена Бури. У Семи Городов имеется И'гхатан. А в сердце Малазанской империи лежит город Малаз. Где всё началось, туда и возвращается, раз за разом. Снова и снова. Незаживающие гнойные раны. И когда поднимается жар, кровь может хлынуть в любой момент – и затопить всё вокруг.
Он представил, как по городу внизу растекается кровь, ползёт вверх по скальным стенам, плещется у основания Паяцева замка. Поднимется ли она ещё выше?
– Это моя мечта, – произнёс у него за спиной человек, сидевший со скрещёнными ногами.
Жемчуг не обернулся.
– Что?
– Не понимать твоего нерасположения, Коготь.
– Не сомневайся, – сказал Жемчуг, – что содержание моего отчёта Императрице перевернёт твою опрятно упакованную повозку. Я там был, и я видел…
– Ты видел то, что хотел увидеть. Ведь на самом деле у всех тех событий, которые ныне пытаются пересматривать, нет никаких иных свидетелей, кроме меня, Ведь пытаются, да? Как обычно, ибо такова природа когтепёрых стервятников, именующих себя историками. Переосмысливать, возвращаться, жаждая хоть мельком коснуться чужих страданий. Трусливые душонки. Напыщенно провозглашают то, о чём судить у них нет никакого права. Я – единственный уцелевший свидетель, я единственный видел, вдыхал воздух, ощущал вкус предательства.
Жемчуг по-прежнему не оборачивался к слащавому толстяку. Не осмеливался, из страха, что инстинктивные желания возобладают – поднять руку, едва заметно двинув кистью, вот так, чтобы отравленный дротик воткнулся в складчатую шею джистала Маллика Рэла, жреца Маэля.
Он знал, что скорее всего ему это не удастся. Велика вероятность, что он умрёт раньше, чем поднимет руку. В конце концов, это были покои Маллика Рэла, в его резиденции. Охранные заклятия, высеченные в полу, ритуалы, подвешенные в сыром воздухе, довольно колдовства, чтобы холодок бежал по спине и шерсть поднималась дыбом. О да, официально эта богато обставленная комната могла именоваться камерой, но нелепой словесной подмене жить оставалось недолго.
Прислужники этой гниды шныряли повсюду. Нашёптывали свои истории в тавернах, на перекрёстках, в потных объятиях шлюх и высокородных женщин. Жрец-джистал превратился в героя – единственный, кто уцелел в Арэне при Падении. Единственный из верных, конечно. Сумевший вырваться из когтей предателей, как самой Ша'ик, так и арэнских городских бунтовщиков. Маллик Рэл, утверждавший, что он единственный знает правду.
Насколько помнил Жемчуг, на Сэтийских равнинах росла трава, семена которой обладали очень хитрыми колючками: если уж они за что-то цеплялись, вырвать их было почти невозможно. Шипастый панцирь высыхал и трескался, лишь когда носитель проделывал долгий путь. Таковы же были и слухи, рассылаемые дыханием от одного носителя к другому, цепкие, как те колючие семена. А когда пройдёт нужное время, когда каждое семя будет посажено, что дальше? Что распустится по команде Маллика Рэла? Жемчугу не хотелось думать об этом.
И точно так же не хотелось думать, как сильно он на самом деле напуган.
– Коготь, поговори с ним.
– С ним. Признаться, до сих пор не возьму в толк, о ком ты, жрец. И увы, не понимаю, что толкает тебя обращаться с такой просьбой ко мне. Тайшренн тебе не друг…
– Но он не глупец, Коготь. Он смотрит далеко вперёд. Тайшренн. Ты прав, мне не следует настаивать на том, чтобы ты говорил с императорским Высшим магом. Его положение и без того с каждым часом становится всё более неуверенным. Ты ищешь дружеского общения? Тогда я прямым и ясным языком говорю тебе: Коготь, спустись в катакомбы и поговори там с Корболо Домом. Ты не выслушал его рассказ, и со всем смирением я бы предложил, что тебе давно пора это сделать.
Жемчуг прикрыл глаза, чтобы не смотреть больше на мир через залитое дождём стекло.
– Разумеется. Он же на самом деле был агентом Ласиин, даже когда сражался на стороне Ша'ик. Его Живодёры были готовы в любой момент обернуться против Ша'ик и раздавить её, а заодно и Тоблакая с Леоманом Кистенём. Но потом во время Собачьей цепи он наткнулся на следы ещё худшего предательства. О да, Маллик Рэл, я знаю, как вы с ним это вывернете, могу представить, как усердно вы вдвоём потрудились, когда ты не раз и не два пробирался тайком в катакомбы, – да, и об этом мне тоже известно, Когти тебе не подвластны, и это не изменился, будь уверен.
– Было бы лучше, – донёсся до него свистящий голос жреца, – если бы ты подумал о моём смиренном предложении, Коготь, – ради блага всей твоей секты.
«Ради блага…» О боги, он решил, что уже может угрожать Когтям! Как же далеко зашло всё это безумие? Мне нужно поговорить с Шиком – может, ещё не поздно…
– Такой сильный дождь, – продолжил у него за спиной Маллик Рэл, – что море вот-вот вздуется, да?
Глава восемнадцатая
Принять правду нелегко, и я вижу, как все мы её сторонимся. Но, друзья мои, от правды скрыться невозможно.
Кайессан. Год десяти тысяч обманов
Ризан цеплялся за обвисший имперский штандарт из последних сил, позабыв о терзавшем его голоде, хотя жизнь теплилась в крохотном тельце едва заметной искрой. Но это не мешало ему вслушиваться в разговор с неослабным вниманием.
Дромон лавировал меж транспортными судами, буксируя чёрный военный корабль с узким корпусом, с берега за этим наблюдали адъюнкт, адмирал Нок, Кулак Кенеб, Быстрый Бен и Калам Мехар. До появления сержанта Геслера и капрала Урагана они обменялись едва ли парой слов. Но потом всё стало куда интереснее.
– Адъюнкт, – заявил Геслер вместо приветствия. – Это наш корабль. Это «Силанда».
Адмирал Нок пристально разглядывал загорелого морпеха.
– Я правильно понимаю, сержант, что вы способны управиться с этой пакостной посудиной?
Кивок.
– Так точно, сэр. Дадите пару толковых взводов – управимся. А те, которые внизу, на вёслах… когда будет надо, чтобы они гребли – значит, будут грести.
Ураган добавил:
– Мы с ними достаточно долго прожили, сэр, так что они нас больше не пугают, даже вон – Геслера, хотя он-то ещё дёргается всякий раз, как в зеркальце своё серебряное глядит. И от голов этих мурашки больше по коже не бегают, никак нет…
