– Кто бросать умеет? – спросил он, оборачиваясь на свой отряд, и что-то холодное и скользкое внезапно шевельнулось внутри.
– Я, – отозвались хором Корик и Улыбка.
– Что за вопрос? – сказал Спрут.
Корабб Бхилан Тэну'алас сидел неподалёку, уткнувшись в колени. Его мутило так, что он не мог ни шевелиться, ни отвечать на вопросы Скрипача.
Битум пожал плечами:
– Если передо мной что окажется, сержант, так, может, и попаду.
Но всё это Скрипач едва слышал, он не сводил взгляда с Флакона, который застыл в неподвижности, не сводя глаз с вражеских кораблей.
– Флакон? Что там такое?
Тот обернулся, бледный, как смерть.
– Дело дрянь, сержант. Они… призывают.
Самар Дэв пятилась, пока в спину не врезалось жёсткое, бесчувственное дерево. Перед ней, по обе стороны от главной мачты, стояли четверо тисте эдуров, исходившие дикой, необузданной магией, хлеставшей меж них бичами, расцветавшей вспышками серого пламени, и перед покачивающимся форштевнем вырастал столп силы, который содрогался так, будто невидимая рука тянула его вверх, к небесам…
Искрящиеся цепи могущества вырвались из четверых колдунов, разлетелись, выгнувшись, влево и вправо, где сомкнулись с собратьями. От одного корабля к другому, от того – к следующему… Самар Дэв втянула в лёгкие воздух, показавшийся вдруг совершено мёртвым, словно из него высосали нечто жизненно важное. Её сотряс кашель, затем волна дрожи…
Внезапно воздух снова сделался свежим. Кто-то подошёл и встал слева от неё. Она покосилась в ту сторону, затем подняла взгляд.
Карса Орлонг стоял неподвижно, глядя на разбухающую, вскипающую магическую воронку.
– Что это? – спросил он.
– Старшие, – прохрипела она. – Они собираются их уничтожить. Они собираются разорвать десять тысяч душ, если не больше… в клочья.
– Кто враг?
Карса, что за дыхание жизни ты с собой несёшь?
– Малазанский имперский флот. – Самар услышала ответ таксилийца и увидела, что он появился на палубе вместе с Пернатой Ведьмой и предой Ханради Халагом. Все они взирали, не отрываясь, на ужасающий, опутанный цепями водоворот силы.
Тоблакай скрестил на груди руки.
– Малазанцы, – сказал он. – Они мне не враги.
Ханради Халаг повернулся к Карсе Орлонгу и с резким акцентом, через запинку спросил:
– А тисте эдуры?
Глаза гиганта сузились в щёлки, он продолжал наблюдать за чародеями. От их магического творения исходил нарастающий гул миллионов яростных голосов.
– Нет, – сказал он.
– Тогда, – возразил преда, – они враги.
– Если вы убьёте этих малазанцев, – произнёс Карса, – за ними придут другие.
– Мы не боимся.
Тоблакайский воин наконец посмотрел на преду, и Самар Дэв показалось, что во взгляде его было презрение. Однако он ничего не сказал, а лишь отвернулся и опустился на корточки рядом с ней.
Она прошептала:
– Ты чуть не назвал его глупцом. Я рада, что ты сдержался. Эти тисте эдуры плохо переносят критику.
– Значит, они ещё глупее, чем можно было подумать, – проворчал гигант. – Но мы это знали и так, Самар Дэв. Они верят, будто их император способен меня одолеть.
– Карса…
Странные вопли послышались от колдунов, они принялись биться в корчах, как будто тела их, подобно марионеткам, надела на себя огненная рука и цепко, безжалостно взялась за хребты. Глаза Самар Дэв распахнулись. Этот ритуал корёжит их, ох… какая боль…
Громадная волна поднялась с глади внезапно успокоившегося моря. Она поднялась выше, затем ещё – и под ней, в нарушение всех законов мироздания, стали видны малазанские судёнышки, паникующие, пытающиеся расплываться кто куда… за исключением двух, которые по-прежнему продвигались вперёд – боевой дромон и чёрная вёсельная галера, шедшая от него справа.
Что?
Ханради Халаг выступил вперёд, едва заметив странный чёрный корабль, но с того места, где сидела Самар, ей не было видно его лица, лишь затылок. Однако не было сомнений в том, что внезапно он напрягся.
А затем начало происходить кое-что ещё…
Стена, поднятая магией, стала постепенно отрываться от морской глади, вся в клочьях пены и струях серой воды, срывавшихся вниз по мере того, как это яростное колдовское творение вздымалось ввысь. Нестерпимый, исполненный бешенства рёв разносился всё шире и шире, подобно шквалу атакующей армии.
Адъюнкт ровным, ничего не выражающим тоном окликнула:
– Быстрый Бен.
– Это не Пути, – тут же отозвался ошарашенный маг. – Старшие. Это не Пути, а Обители – причём насквозь пронизанные Хаосом, гнилью…
– Увечный Бог.
Чародей и Калам посмотрели на неё одновременно.
– Вы не перестаёте меня удивлять, адъюнкт, – заметил Быстрый Бен.
– Ты сможешь ответить?
– Адъюнкт?
– Эта Старшая магия – ты способен дать на неё ответ?
Быстрый Бен коротко покосился на Калама, чем немало удивил убийцу, однако в этом не было противоречия с тем, что он сказал:
– Если мне не удастся, адъюнкт, мы все умрём.
Сукин сын… ты что-то скрываешь…
– Времени в обрез, – сказала адъюнкт. – Если ты потерпишь неудачу, – добавила она, отворачиваясь, – у меня остаётся меч.
Калам проводил её взглядом. Она прошла через всю палубу, к корме. Затем, с колотящимся сердцем он воззрился на покачивающееся, пенящееся колдовское творение, заполонившее северное небо.
– Бен, у тебя мало времени, знаешь ли… пока она за мечом сходит…
– Сомневаюсь, что этого будет достаточно, – перебил чародей. – Разве что для нашего корабля и только для него одного. Обо всех остальных проще сразу забыть.
– Так сделай уже что-нибудь наконец!
И Быстрый Бен повернулся к Каламу с ухмылкой, которую убийца видел уже сотню раз. Этот огонёк у него в глазах был такой знакомый, такой…
Чародей поплевал на ладони, потёр их друг о друга и вновь повернулся лицом к созданию Старшей магии.
– Им нравится портить Обители… ладно, я тоже готов попробовать.
Калам оскалился:
– Ну, ты и наглец.
– Что-что?
– «Не перестаёшь удивлять» – как ты сам ей сказал.
– А, да. Так, теперь ты лучше отойди подальше. Давно я не практиковался. Боюсь, мог слегка… заржаветь. – И он вскинул руки.
Такой знакомый… такой… пугающий…
