Брат с сестрой стояли на носу, кутаясь в плащи от пронизывающего ветра, и смотрели на звёзды, густо усыпавшие непроглядное северное небо. Над головами раздавались поскрипывание снастей, хлопанье тугих парусов. К западу силуэты тёмных гор на фоне неба отмечали полуостров Ольфара.
Сестра первой нарушила долгое молчание, повисшее между ними:
– Такое просто не могло произойти.
Брат коротко хмыкнул:
– Вот именно. И в этом весь смысл.
– Тавор не получит желаемого.
– Я знаю.
– К этому она привычна.
– О да, ей доводилось иметь дело с нами.
– Ты же понимаешь, Нихил, он спас нас всех.
Под тяжёлым капюшоном виканской шерсти ответного кивка было почти не разглядеть.
– В первую очередь, Быстрого Бена.
– Согласен. Итак, – продолжил Нихил, – мы сошлись на том, что это хорошо – то, что он с нами.
– Возможно, – отозвалась Бездна.
– Ты так говоришь лишь потому, что он тебе нравится, сестра. Нравится, как женщине может нравиться мужчина.
– Не говори глупостей. Всё дело в этих снах… и в том, что она вытворяет…
Нихил снова фыркнул.
– Заставляет учащаться дыхание, да? Когда эта звериная лапа хватает его так цепко…
– Хватит уже! Я вовсе не о том. Просто… да, конечно, хорошо, что он с этой армией. Но то, что она при нём… нет, тут я не уверена.
– А, так ты ревнуешь?
– Брат, я устала от этих детских подколок. Здесь есть принуждение – в том, как она использует его.
– Ладно, с этим я готов согласиться. Но для нас с тобой, сестра, жизненно важно только одно. Эрес'аль заинтересована. Она следует за нами, как самка шакала.
– Не за нами. За ним.
– Совершенно верно. И в этом суть вопроса. Станем ли мы ей говорить об этом? Должна ли об этом узнать адъюнкт?
– Узнать о чём? Что для неё и её армии какой-то обкончавшийся солдат из взвода Скрипача важнее, чем Быстрый Бен, Калам и Апсалар вместе взятые? Послушай, давай сперва выясним, что ей скажет Высший маг – обо всём, что случилось.
– То есть если он сообщит мало или станет расписываться в полном неведении…
– Либо заявит, что это он всеобщий спаситель и затребует все лавры себе, – тогда мы и решим, каким будет наш ответ, Нихил.
– Согласен.
Примерно дюжину ударов сердца они молчали, и наконец Нихил вновь подал голос:
– Тебе не стоит беспокоиться так сильно, Бездна. Полуженщина-полуживотное, покрытая вонючей шерстью, как мне кажется, едва ли завоюет его сердце.
– Но это была не моя рука… – Она внезапно осеклась, а затем разразилась потоком самых грязных виканских ругательств.
Нихил улыбался в темноте. Малодушно радуясь тому, что сестра этого не заметит.
Морпехи заполонили собой весь трюм, валялись на полу или сворачивались под одеялами, и от этой тесноты Апсалар делалось не по себе, как будто она оказалась в бочке. Отбросив покрывало в сторону, она поднялась. Две лампы, свисавших с потолочный брусьев, с трудом разгоняли мрак, фитили были низко прикручены. Воздух был спёртым и вонючим. Накинув плащ, она начала пробираться к люку.
Выбравшись наружу, Апсалар наконец оказалась на средней палубе. Ночной воздух был ледяным, зато наполнял лёгкие обжигающей свежестью. На носу она заметила две фигуры. Нихил и Бездна. Пришлось разворачиваться и топать на корму, но и там оказалось занято. Опершись о бортик, стоял человек. Невысокий коренастый солдат с непокрытой головой, несмотря на пронизывающий ветер, трепавший длинные пряди жидких седых волос. Он не показался ей знакомым.
Поколебавшись немного, Апсалар передёрнула плечами и подошла ближе. Он повернул голову, когда она оказалась совсем рядом, у бортика.
– Болячку себе накличешь, солдат, – сказала она. – Ты хоть капюшон накинь.
Старик закряхтел, но ничего не сказал.
– Меня зовут Апсалар.
– И ты теперь хочешь моё имя взамен, да? Но если я тебе его дам, всё закончится. Останется лишь молчание. Как всегда.
Она опустила взгляд на бурный пенный след, остающийся за кораблём. Волны чуть заметно фосфоресцировали.
– Я в Четырнадцатой армии новичок, – сказала она.
– Сомневаюсь, что есть разница, – отозвался он. – То, что я сделал, ни для кого не секрет.
– Я совсем недавно вернулась в Семь Городов. – Она немного помолчала. – Как бы то ни было, ты не одинок с бременем своих прежних деяний.
Он вновь покосился на неё.
– Ты ещё слишком молода, чтобы прошлое преследовало тебя.
– А ты, солдат, слишком стар, чтобы оно могло тебя всерьёз беспокоить.
Он отрывисто хохотнул и вновь уставился на море.
На востоке сквозь стремительно разбегающиеся облака проглянула луна, но свет её казался тусклым, приглушённым.
– Посмотри, – сказал он. – У меня глаз острый, но эта луна кажется просто белёсым пятном. И не тучи её скрывают. Там другой мир, верно? Другое царство, где другие армии копошатся в тумане, сражаются, выволакивают детишек на улицы, и мечи, красные от крови, поднимаются и опускаются, без конца. Пари держу, временами они смотрят вверх и думают, сколько же пыли подняли вокруг, так что даже не разглядеть тот, другой мир прямо над головой.
– Когда я была маленькой, – сказала Апсалар, – я верила в то, что там есть города, только без войны. Ничего, кроме дивных садов, где вечно цветут цветы, во все времена года, ночью и днём наполняя воздух чудесными ароматами… знаешь, как-то я об этом рассказала одному человеку. Он говорил потом, что именно в тот вечер в меня влюбился. В эту историю. Он был тогда совсем юным, как ты понимаешь.
– А теперь он – пустота в твоих глазах, Апсалар?
Она вздрогнула.
– Если ты собираешься говорить мне такие вещи, я хочу знать твоё имя.
– Но это бы всё испортило. Совсем. Сейчас я обычный солдат, как все прочие. Ты узнаешь, кто я, и иллюзия рухнет. – Он поморщился, затем сплюнул в море. – Ладно, хорошо. Ничто не вечно под луной, даже неведение. Меня зовут Прищур.
– Сожалею, что придётся сдуть твоё распухшее самолюбие – каким бы воспалённым оно ни было, – но за этим откровением для меня не следует никакого ослепительного прозрения.
– Врёшь? Нет, вижу, что нет. Хм, такого я не ожидал, Апсалар.
– Выходит, ничего не изменилось, верно? Ты ничего не знаешь обо мне, я ничего не знаю о тебе.
– Я уж и забыл, как это бывает. Так насчёт того юноши – что с ним было дальше?
– Не знаю. Я его бросила.
– Ты его не любила?
