– Мы пополним запасы в Нэмиле, – объявила адъюнкт. Отвернувшись, Тавор на мгновение замолчала, а затем распорядилась: – Апсалар, найди Быстрого Бена. Используй своих подручных скелетов, если придётся.
– Высший маг прячется в трюме, внизу, – ответила девушка.
Тавор вскинула бровь:
– Никаких колдовских трюков?
– Нет.
Когда удалявшиеся шаги адъюнкта стихли, Кулак Кенеб подошёл поближе к Апсалар:
– Как думаешь, Апсалар, флот эдуров всё ещё нас преследует?
– Нет. Они направляются домой.
– И откуда тебе это известно?
Бездна ответила вместо девушки:
– Потому что к ней приходит бог, Кулак. Он приходит, чтобы разбивать ей сердце. Снова и снова.
Апсалар показалось, будто из неё вышибли дух, ударив так сильно, что кости задрожали, а сердце сбилось с ритма, вместо крови посылая в тело волны жара. Но внешне девушка никак не отреагировала.
Голос Кенеба задрожал от ярости:
– Это было так необходимо, Бездна?
– Не обращайте внимания на мою сестру, – попросил Нихил. – Она просто тоскует по одному человеку…
– Ублюдок!
Молодая виканка бросилась прочь. Нихил посмотрел ей вслед, затем обернулся к Кенебу с Апсалар и пожал плечами. Через мгновение колдун и сам ушёл.
– Прошу прощения, – обратился Кенеб к Апсалар. – Я не хотел столь жестокого ответа – если бы я знал, что Бездна скажет…
– Ничего страшного, Кулак. Вам не нужно извиняться.
– Даже если и так, я не буду больше любопытствовать.
Апсалар внимательно взглянула на малазанца.
Будучи явно не в своей тарелке, Кенеб смущённо кивнул и зашагал прочь.
Остров теперь оказался по правому борту, почти на пять нагелей. Он приходит, чтобы разбивать ей сердце. Снова и снова. О, на этом корабле не может быть тайн. Но кажется, адъюнкт об этом не задумывается.
Неудивительно, что Быстрый Бен прячется.
– Они убили всех, – дрожа, пробормотал Флакон. – Всех людей на острове. И на острове Монкан тоже – ветер уже несёт эту правду.
– Радуйся этому ветру, – ответил Корик. – Мы быстро уходим от кошмара, очень быстро, – ну разве не здорово, а?
Спрут сел ровнее и взглянул на Скрипача:
– Сержант, а что, Сепик не был имперской территорией?
Скрипач кивнул.
– Значит, то, что сотворили тисте эдуры – объявление войны?
Флакон вместе со всеми посмотрел на сержанта, который, нахмурившись, размышлял над тем, что сказал Спрут. Затем Скрипач ответил:
– Технически да. Так ли это с точки зрения Императрицы? И есть ли ей дело? У нас и так достаточно врагов.
– Адъюнкту, – заявил Битум, – всё равно придётся доложить об этом. И о том, что у нас уже была стычка с треклятым эдурским флотом.
– И их корабли наверняка у нас на хвосте, – скривившись, заметил Спрут. – Так что мы приведём эдуров в самое сердце Империи.
– Замечательно, – ответил Битум. – Там-то мы и разберёмся с этими ублюдками.
– Или, – пробормотал Флакон, – они разберутся с нами. То, что сотворил Быстрый Бен, не было настоящим…
– Мягко сказано, – добавил Скрипач.
Флакон ничего не ответил. Затем заметил:
– С некоторыми союзниками и враги не нужны.
– Почему? – резко спросил сержант.
– Ну, – развил свою мысль Флакон, – мы ведь говорим о союзниках, действия которых мы не можем предугадать, цели и мотивы которых никогда не сможем понять. И поверь, сержант, мы не хотим войны, в которой будет использована сила Обителей. Не хотим.
Все уставились на мага.
Флакон отвернулся.
– Протащите его под килем, – предложил Спрут. – Тогда из него вся эта чушь мигом повыветрится.
– Заманчиво, – ответил Скрипач, – но у нас ещё будет время. Много времени.
Дураки. Чего у нас не будет, так это времени. Вот что она пытается нам сказать. Вот о чём говорит этот призрачный ветер, ворвавшийся в мир Маэля с такой силой, что тот ничего не может поделать. Вот тебе, Маэль, сварливый ты надоеда!
Время? Нет у нас времени. Она ведёт нас прямо в око бури.
Глава двадцатая
Дисциплина – лучшее оружие против лицемеров. Мы должны соразмерять добродетель собственной, управляемой реакции на жестокости, которые творят фанатики. Но не следует, провозглашая наше собственное благочестие, утверждать, что в наших рядах нет фанатиков; ибо лицемерие плодится там, где сохраняется традиция, – и особенно там, где существует представление о том, что традиция эта – под угрозой. Фанатики рождаются одинаково легко в среде морального разложения (настоящего или воображаемого) и в среде узаконенного неравенства, равно как и под знаменем общего дела.
Дисциплина заключается в том, чтобы встать лицом к лицу с внутренним врагом так же, как и с внешним; ибо без критического суждения оружие ваше служит – не побоюсь этого слова – только лишь убийству.
И первой его жертвой станет моральная чистота вашего дела.
Обращение к сторонникам Смертного меча Брухалиана из «Серых мечей»
Ганос Паран понял, что ему всё сложнее становится не сожалеть о некоторых своих решениях. Хоть разведчики и докладывали, что Дераготы не преследуют его войско, которое быстрым маршем двигалось по пустынным землям на северо-восток, само их отсутствие порождало сомнения и подозрения. В конце концов, если древние твари не идут за ними, чем же они заняты?
Ганат, яггутская колдунья, более-менее ясно намекала, что Паран совершает ужасную ошибку, выпуская этих псов. Наверное, стоило к ней прислушаться. Ганос обманывался, считая, что сможет постоянно контролировать все силы, выпущенные им для победы над т'рольбаралом. И возможно, слишком мало верил в силы Взошедших, которые уже действовали в этом мире. Дераготы были первобытной силой, но иногда первобытные силы покоряются миру, в котором их неудержимая свобода более недопустима.
Ну, довольно сожалений. Что сделано, то сделано. Пусть кто-то другой разбирается с тем, что я натворил, – для разнообразия.
Затем Паран нахмурился. Спору нет, вряд ли это достойное отношение к делу со стороны Господина Колоды. Но я ведь не напрашивался на эту должность, верно?
Паран ехал в окружении солдат, в середине колонны. Ему не хотелось обзаводиться стражей или телохранителями. Во главе армии сейчас шла Кулак Рита Буд, но Кулаки в авангарде постоянно сменяли друг друга. А Паран оставался на своём месте в середине, рядом с одним только Ното Бойлом. Иногда к ним присоединялся Хурлокель – когда требовалось доставить послания, которых, к счастью, было немного.
