Келл достал кинжал, спрятанный под манжетой, и царапнул запястье. Выступила кровь, густая и красная. Он обмакнул палец и заново обвел метку. Закончив, прижал ладонь к символу и произнес:
– Ас тасцен.
«Перенеси»
И шагнул вперед.
Мир вокруг его ладони стал мягким и прогнулся, он вышел из полутемной библиотеки в солнечный свет, такой яркий, что полузатихшая боль в голове вспыхнула с новой силой. Келл стоял в точно рассчитанном месте посреди внутреннего двора. Он был еще не в Сером Лондоне, а в саду одного из остра, в уютной деревушке под названием Дисан, знаменательной не своими плодовыми деревьями или стеклянными статуями, а тем, что в Сером Лондоне на этом же месте стоял Виндзорский замок.
На этом же самом месте.
Путевая магия работала только двумя способами. Келл мог перенестись либо между двумя разными точками в одном мире, либо из одной в другую, находящуюся в том же самом месте в другом Лондоне. И поскольку англичане держали своего короля в Виндзорском замке, довольно далеко за пределами Лондона, Келлу приходилось сначала переноситься в сад к остра Паверону. Келл гордился своими навигационными способностями, однако люди так мало разбирались в магии антари, что никто не мог оценить их по достоинству. Пожалуй, оценил бы Холланд, но он погиб. И наверняка у него имелась своя система ходов и выходов между мирами, такая сложная, что по сравнению с ней все ухищрения Келла показались бы детским баловством. В лицо пахнуло зимним воздухом. Некровоточащей рукой он достал из кармана письма, потом вывернул плащ наизнанку раз, другой, пока не нашел нужную сторону: черное одеяние до колен, с капюшоном и бархатной подкладкой. В Сером Лондоне холод всегда ощущался острее, промозглая сырость пронизывала до костей.
Келл запахнулся в новый плащ и сунул письма глубоко в карманы, вместо шелка подбитые мягкой шерстью. Вздохнул, выпустив изо рта теплое белое облачко, начертил на заиндевелой стене знак кровью. Но потом, коснувшись шнурка с амулетами, вдруг задумался. Замер, оглянулся по сторонам. В этом саду он был один, совершенно один, и наслаждался этим. Если не считать единственной поездки на север, когда они с Раем были еще мальчишками, Келл никогда не забирался так далеко от города. За ним всегда следили, но в последние четыре месяца присмотр становился все строже. За двадцать лет на службе у королевской семьи он привык ощущать себя вещью, но сейчас все больше чувствовал себя узником.
Наверное, надо было сбежать, пока была возможность.
«Ты и сейчас еще можешь сбежать», – послышался внутренний голос, подозрительно напоминавший голос Лайлы.
Она ведь сбежала. А он? Ему-то не надо скрываться в другом мире. Достаточно просто уйти. Подальше от сада, от деревни, прочь из города. Можно сесть в дилижанс, или выйти в океан на корабле, и… что потом? Далеко ли он доберется без гроша в кармане и с черным глазом, выдающим в нем антари?
«Ты можешь добыть все, что тебе нужно», – возразил голос.
Мир очень велик. А он его даже не видел.
Если остаться в Арнсе, его рано или поздно найдут. А если уехать в Фаро или Веск? Фароанцы считают его глаз признаком силы, и больше ничего, но Келл слышал, как вескийцы сопровождают его имя словом «крат’а» – «столп». Как будто арнезийская империя держится на нем одном. И если он попадет в плен в любой другой империи…
Келл посмотрел на окровавленную руку. Боже, да как ему могло в голову такое прийти – убежать?
Разве он может покинуть свой город? Сама мысль об этом – чистое безумие. Покинуть короля и королеву? Брата? Однажды он уже предал их – и даже не раз, и это едва не погубило его. И как бы ни было трудно, он не может подвести их снова.
«Ты можешь стать свободным», – настаивал голос.
В этом-то и дело. Келл никогда не станет свободен. Как бы далеко он ни убежал. Он отказался и от свободы, и от жизни, вручив ее Раю.
– Хватит, – вслух сказал он, заглушая сомнения, вытащил из-под воротника нужный шнурок и стянул через голову. На шнурке висел серебряный шиллинг с лицом короля, сильно истертым за долгие годы. «Хватит», – повторил он про себя и прижал окровавленную руку к садовой стене. Надо заниматься делами.
– Ас траварс.
«В путь».
Мир изогнулся, вбирая в себя эти слова, и магию, и кровь. Келл шагнул вперед, надеясь оставить все свои тревоги в этом Лондоне, обменять их на несколько минут с королем.
Но, едва его ноги ступили на дворцовый ковер, как стало ясно: худшее впереди. В этом Лондоне что-то случилось.
В Виндзоре было слишком тихо. И слишком темно.
Чаша воды, обычно поджидавшая его в прихожей, была пуста, свечи не горели. Он прислушался и услыхал шаги – очень далекие, они эхом отдавались в бесчисленных залах. А в покоях верхнего этажа его встретила тишина.
Содрогаясь от дурных предчувствий, он направился в королевскую гостиную, надеясь увидеть иссохшую фигуру, дремлющую в кресле, услышать тихий мелодичный голос. Но внутри никого не было. Огонь в камине не горел, окна – плотно затворены, чтобы не намело снега. Здесь было темно, холодно и затхло.
Келл подошел к камину, протянул к нему руки, будто желал согреть их, и через мгновение языки пламени лизнули пустую решетку. Этот огонь долго не продержится, ему нужна пища более существенная, чем воздух и магия, и в его свете Келл огляделся, ища хоть какие-то следы… Остывший чай или сброшенную шаль. Но в комнате царило запустение, она казалась нежилой.
И тут его взгляд упал на письмо.
Если это можно назвать письмом.
Всего один листок хрустящей кремовой бумаги, свернутый и подсунутый под поднос у камина, и на нем твердым почерком регента написано его, Келла, имя.
Келл взял записку, заранее зная, что в ней увидит, и все-таки мир поплыл перед глазами, когда при свете магического пламени он прочитал страшные слова.
«Король умер».
II
Эти два слова обрушились на Келла, как удар.
«Король умер».
Келл пошатнулся; он не привык к потерям. Он всегда боялся смерти, а теперь, когда был связан с жизнью принца, стал бояться еще сильнее. Но до Черной ночи Келлу не доводилось терять тех, кого он знал. Кого любил. Ему всегда нравился немощный король, даже в последние годы, когда слепота и безумие лишили Георга и величия, и власти.
И вот короля не стало. Сумма распалась на слагаемые, как сказал бы Тирен.
Внизу виднелась приписка.
«Выйди в вестибюль. Тебя проводят ко мне».
Келл неуверенно окинул взглядом пустую гостиную. Потом неохотно сжал руку в кулак, погасив пламя в очаге, погрузив комнату во тьму, и вышел. Наружу, через прихожую, в длинные коридоры.
Он словно попал в другой мир.
Виндзор был не так роскошен, как Сент-Джеймсский дворец, но и отнюдь не так мрачен, как можно было подумать в покоях дряхлого короля. Гобелены и ковры дарили тепло. Канделябры и посуда сверкали золотом и серебром. На стенах горели лампы, издалека доносились голоса и музыка.
