VI
Сейзенрош
Чем старше Лайла становилась, тем больше ненавидела таверны.
Ее словно привязывала к ним невидимая нить. Беги хоть изо всех сил, но, стоило достичь конца привязи, как та неумолимо затягивала ее назад. Она много лет пыталась перерезать эти путы. И не смогла.
«Нашествие» стояло на самом краю доков, его фонари рисовали яркие круги в пелене морского тумана, наползавшего на порт. Вывеска над дверью была написана на трех языках, из которых Лайла понимала только один.
Изнутри доносились знакомые звуки – скрип стульев, звон стаканов, взрывы смеха, угрозы, которые грозили вот-вот перейти в драку. Она сотни раз слышала это в таверне «В двух шагах»; странно было услышать то же самое здесь, на Черном рынке у самого края империи в волшебном мире. Видимо, в этом и заключается притяжение таких мест: в том, что две таверны из разных городов, из разных миров так похожи – одинаково выглядят, одинаково звучат.
Алукард придержал для нее дверь.
– Тас энол, – сказал он, переходя на арнезийский. – После вас.
Лайла кивнула и вошла.
Внутри «Нашествие» выглядело вполне обычно, другими были только люди. В отличие от Черного рынка, здесь шляпы и плащи были сброшены, и Лайла впервые увидела команды других кораблей. Мимо них еле протиснулся в дверной проем огромный вескиец, толстая белая коса покачивалась вдоль его спины. С голыми до плеч руками он вышел в зимний холод.
У дверей толпилась горстка людей. Они негромко переговаривались на незнакомых языках. Один из них бросил взгляд на Лайлу, и она заметила, что глаза у него золотые. Не янтарные, а яркие, как зеркало, с темными крапинками в металлических радужках. А кожа, на которой сверкали эти глаза, была черной, как ночной океан, и, в отличие от фароанца, которого она видела на Черном рынке, лицо было покрыто десятками зеленоватых стеклышек. Они складывались в линии над бровями, спускались вдоль щек, окутывали шею. Зрелище было пугающим.
– Челюсть подними, – шепнул Алукард. – Ты разинула рот, как рыба.
В таверне стоял полумрак, свет лился не с потолка и стен, а снизу, от столов и камина, и пламя свечей, падая на щеки и брови, окутывало лица причудливыми тенями.
Народу было не очень много – в порту стояли всего четыре корабля. Лайла разглядела людей со «Шпиля» – они сидели по двое, по трое и весело болтали.
Возле бара Стросс и Ленос играли в карты с несколькими вескийцами, Оло наблюдал за игрой, а широкоплечий моряк по имени Тавестронаск – все называли его Тав – погрузился в беседу с арнезийцем с другого корабля.
Красавчик Васри ухлестывал за фароанской служанкой – в этом не было ничего необычного, а сухощавый Кобис сидел в уголке и в тусклом свете читал книгу, наслаждаясь относительным покоем.
Посетители оборачивались, когда Лайла и Алукард проходили мимо, и ей захотелось куда-нибудь спрятаться, но потом она поняла, что смотрят-то не на нее. Всеобщее внимание привлекал капитан «Ночного шпиля». Одни кивали ему, другие махали рукой или поднимали бокал, некоторые приветствовали вслух. Видимо, за годы, проведенные в море, он завел немало друзей. Наверное, Алукард Эмери обзавелся и врагами, но их она пока не встречала.
Алукарда жестом подозвал арнезиец с другого парусника, и Лайла не пошла следом, а направилась к бару и заказала местного сидра, который пах яблоками, пряностями и крепким алкоголем.
После нескольких глотков она обратила внимание на вескийца, сидевшего неподалеку.
На «Шпиле» вескийцев называли «чозер» – гигантами, и теперь она поняла почему.
Лайла старалась не пялиться или хотя бы не подавать виду, но этот человек был настоящим великаном, даже крупнее Бэррона. Лицо словно высечено из камня, обрамлено светлыми густыми волосами. Не тусклыми, как у близнецов Данов, а теплыми, медовыми, подходящими к цвету кожи, как будто он ни дня не провел в тени.
Бицепс его руки, лежавшей на стойке, был шириной с ее голову, а улыбка казалась шире, чем ее нож, правда, не такая острая и злая. Он посмотрел на нее – глаза были голубыми, как безоблачное небо. Волосы и борода вескийца скрывали его лицо почти целиком, расступаясь только вокруг широких глаз и прямого носа, и потому нелегко было понять, о чем он думает. Может быть, просто оценивает ее, а может, вызывает на драку.
Пальцы Лайлы потянулись к кинжалу на бедре, хотя ей искренне не хотелось пускать его в ход против человека, об которого он скорее зазубрится, чем поранит.
Но тут, к ее удивлению, вескиец поднял кружку.
– Ис авен, – отозвалась она, салютуя своим напитком. «Ваше здоровье».
Великан подмигнул и осушил бокал одним долгим глотком. Лайла, почувствовав вызов, сделала то же самое. Ее кружка была вдвое меньше, чем у него, но он и сам вдвое крупнее, так что поединок честный. Когда она поставила свою пустую кружку, вескиец рассмеялся, и дважды стукнул кулаком по столу, одобрительно бормоча.
Лайла положила монету на прилавок и встала. Сидр ударил в голову, и пол качнулся, словно она очутилась на палубе «Шпиля» в жестокий шторм.
– Полегче. – Алукард поймал ее за локоть, потом обхватил рукой за плечи, чтобы скрыть ее нетвердую походку. – Будь осторожна, когда заводишь друзей.
Он повел ее к кабинке, где собралась почти вся команда, и она с наслаждением плюхнулась в кресло у самого края. Капитан занял свое место, и к нему, словно подхваченные невидимым течением, потянулись и остальные.
Люди смеялись, звенели стаканы, скрипели стулья.
Ленос украдкой бросил на нее взгляд. Это он распустил слухи, будто она – морской дух Сарус. Неужели он до сих пор боится ее?
Она достала его нож – теперь принадлежавший ей – и протерла краем рубашки.
После первого бокала закружилась голова, она перестала вслушиваться в разговоры, арнезийские слова плыли мимо, словно клубы дыма, распадаясь на звуки, высокие и низкие, и снова сплетаясь в музыку чужого языка.
На другом конце стола Алукард поднимал стакан вместе со своей командой, и Лайла подивилась, как легко он вписывается в любое окружение. Она и сама неплохо умела приспосабливаться, а Алукард просто преображался. На «Шпиле» он был не только капитаном, но и королем. А здесь, за столом, среди своих людей, стал одним из них. Он был и оставался командиром, но не возносился над остальными. Этот Алукард хохотал громче Тава и флиртовал наравне с Васри, расплескал эль, как Оло, хотя в каюте Лайла видела, как он бросался наводить порядок, если ей случалось пролить вино или воду.
Это был спектакль, и следить за ним было интересно. Лайла в сотый раз спросила себя, какой из этих Алукардов настоящий. А может быть, все они по-своему настоящие?..
А еще ей хотелось бы знать, где и как Алукард набрал такую пеструю компанию. Здесь, на суше, казалось, что между ними очень мало общего. А на «Шпиле» они действовали как друзья, как одна семья. По крайней мере, так, как Лайла представляла себе семью. Бывало, конечно, ссорились, иногда доходило и до тумаков, но все были горячо преданы друг другу.
