Все же братец-буря не последний по силе маг. Скажем прямо, куда сильнее меня сейчас. Оставался последний рывок, когда в воздухе над монстром возникло сияющее ледяное лезвие. Возникло и опустилось, перерубив горящее тело надвое.
Визг оборвался, и на улице разом стало тихо. Только потрескивание пламени, редкие снежинки в воздухе и черные провалы безлюдных окон. На Изнанке этого района никто не жил, а до борделя, куда Стормуру приспичило наведаться, оставалось еще пара кварталов.
Древесный панцирь по-прежнему горел, наполняя воздух запахами сожженного дерева и подтухшего обгоревшего мяса.
Я выругался и потушил пламя.
— Плохо служишь, Страж, — высокомерно процедил Стормур, поправляя перчатку.
Заныло плечо — там, где когти монстра прочертили четыре длинные царапины. Я сплюнул и поднялся, оставляя на снегу кровавые пятна.
— Не пойму, зачем мне такой слабак в качестве телохранителя, — продолжал братец-буря.
Рожа у него была просто неприлично довольная для бедолаги, только-только избежавшего смерти. Разве что губы дрожали.
— Буду счастлив уступить эту честь другому, — хмуро отозвался я. — Более достойному оберегать сиятельную регентскую задницу.
Вызвав мерлетту, я в двух словах обрисовал случившееся и отправил вестника. Пусть у княгини болит голова по поводу транспортировки останков. Не удивлюсь, если Стормур захочет набить чучело из своего трофея.
Под уничижительные комментарии фэйри я дохромал до разрубленной туши. Мое пламя почти сожрало панцирь, покрывавший тело чудовища. Под древесной коростой виднелась кожа. Очень похожая на человеческую.
Этот монстр вообще неслабо походил на человека. Пожалуй, больше, чем прошлый.
Над ухом все так же бубнил Стормур, напыщенно и неизобретательно упражняясь в остроумии. Я обошел тело, чтобы взглянуть на морду.
Успел заметить мельком, во время битвы. Если не показалось…
Лицо, а правильнее было бы назвать это именно лицом, почти не пострадало от пламени. Широкий сплюснутый нос составлял почти единое целое с огромной пастью. Глаза у культиста остались человеческими — черные, блестящие под длинными ресницами.
Не показалось. На смуглом лбу монстра и впрямь заметен был контур в виде летящего ибиса.
Уже не обращая внимания на запах, кровь и копоть, покрывавшие тело, я перевернул его. Да, сожри меня гриски. Везде, где сохранилась кожа, по телу виднелась вязь татуировки. Священный орнамент: точки, линии, стилизованные фигуры кошек, птиц, крокодилов…
Пальцы кольнуло. Я погладил еще раз рисунок и ощутил, как сила отзывается еле ощутимыми разрядами. Носитель узора умер, но магия, заключенная в татуировке, еще жила и пыталась сохранить жизнь владельца.
Даже так?! Не просто знак статуса и просьба к богам о милости. Настоящая защита, какую давала своим воинам гильдия тамерских лазутчиков…
— А? — я поднял голову.
— Ты меня вообще слышишь, Страж? — от возмущения голос Стормура скакнул вверх.
— Нет. Но ты продолжай. Ты мне совершенно не мешаешь.
Пожалуй, на этот раз я бы все-таки нарвался. Благо мы были одни, я ранен, а он распален своей победой. Но, на мое счастье, донесся цокот копыт о брусчатку — прибыл присланный княгиней отряд. Очень вовремя.
Я смотрел, как грузят тушу на повозку, а в голове уже складывался план дальнейших действий.
Комедию с игрой в телохранителя пора заканчивать. И чем скорее, тем лучше.
Глава 16. Начистоту
Элисон
Впервые за почти месяц, что я провела с гистрионами, мы заночевали под крышей. Гостеприимной крышей маленького шельтера. В отличие от меня фэйри то ли чуяли, то ли знали, как искать прибежище для путников. Мы свернули с тракта ровно там, где надо, и вышли к домику, как по ниточке, не плутая.
В очаге потрескивали дрова, булькал ужин, шел по кругу мех с вином. Мы говорили громко, взахлеб, перебивая друг друга и хохоча. Пережитое напряжение отпускало неохотно. Огонь бросал желтые и красные отблески на лица существ вокруг, и я чувствовала с ними такую тесную, неразрывную связь, такую близость, словно они и были моей настоящей семьей. Сейчас слова Рэндольфа о том, что узы побратимства сильнее кровного родства, ощущались как непреложная истина.
Раскрасневшийся Паоло, гундося в опухший нос, рассказывал что-то смешное и ужасно пошлое. Я давно потеряла нить повествования, но присоединялась к взрывам общего смеха и влюбленно смотрела на лица друзей. Просто хорошо быть рядом с ними. Быть своей.
Я не сразу поняла, почему все примолкли и замолчали.
— Не поминай! — сдавленным голосом попросил Зигфрид.
— А? О чем вы? — я оглядела встревоженные лица друзей и напряглась. Ну что еще?
— Мы вспоминали легенду о Дикой охоте, — мягко отозвался Фернанд. — Слышала ее?
Я помотала головой.
Тильда нахмурилась, но промолчала.
— На исходе зимы вместе с метелью по Изнанке движется охотничий отряд, возглавляемый оленерогим всадником, — нараспев, как опытный сказитель, продолжал фокусник. — Он обречен вечно блуждать, не зная покоя. Любой, кто встретится ему и услышит звук охотничьего горна, становится дичью. Гончие в отряде не ведают усталости и неуязвимы для стрел или обычного оружия, а сам всадник…
— Хватит! — резко оборвала его Тильда. — Мы на Изнанке, и конец февраля не за горами.
Я зябко поежилась. Веселье улетучилось, будто его снегом припорошило, лица у всех стали мрачные и серьезные.
И тут Паоло открыл рот и брякнул глупую, пошлую и оттого безмерно смешную шутку.
Напряжение спало мгновенно. Гистрионы грохнули смехом. Я хохотала так, что слезы выступили, словно мстя этим смехом за пережитый страх.
Ринглус тронул меня за плечо:
— Элисон, надо выйти. Есть разговор.
Он был слишком серьезным, и неизвестно отчего я почувствовала себя виноватой.
За дверью была морозная, безлунная ночь. Небо цвета индиго полнилось тысячами ярких звездочек.
— Пройдемся, — предложил фэйри. Я робко кивнула, перебирая в памяти свои проступки за последние дни. Вроде ничего такого, что заслуживало бы выволочки от Ринглуса.
Когда мы отошли от шельтера на достаточное расстояние, чтобы наши голоса нельзя было услышать, он обернулся, взял меня за плечи и заставил взглянуть себе в глаза:
— Кто ты, Элисон?
Я не удивилась. Словно подсознательно ждала именно этого вопроса.
— Я не знаю.
— Ты не обязана рассказывать всем. Но я должен знать твою историю, способности и слабые места. Таковы правила. Итак, еще раз: кто ты, Элисон?
— Я не знаю, — повторила я в отчаянии.
