Рэндольф пожал плечами и закрыл дверь.
— Инферно? Что это, Терри? — спросила я, перенося нас в человеческий мир.
— Воплощенный Хаос. И не спрашивай, что это значит. Просто запомни: тебе туда не надо, — мы вошли в комнату, и фэйри присвистнул. — Ого, алтарь смерти! Дознавателей на него нет!
— Время, — напомнил воин. — Где камин?
Мы подошли к огню. Вглядевшись в переплетение языков пламени, я с замиранием сердца увидела выступающий резной бок шкатулки. По виду совершенно целый. Рэндольф подцепил ее кочергой и вытащил из камина. Полированное дерево было прохладным на ощупь, на нем не осталось и следа пламени.
— Но почему? — потрясенно спросила я.
— Шкатулки работы де Ароччи не просто так столько стоят, принцесса. Их почти невозможно уничтожить. Давай, забирай ее, и пошли!
Я подхватила драгоценную ношу. Завещание отца! Свобода и безбедная жизнь для моих родных.
Мы почти успели выйти из комнаты.
— Куда-то торопитесь, драгоценные мои? Невежливо уходить из гостей не попрощавшись, — граф стоял, лениво облокотившись на дверной косяк. В руках он вертел тяжелый бронзовый шар размером с яблоко. — Элисон, не хочешь представить мне своего друга?
— Нет.
Я и моргнуть не успела, как Рэндольф оказался около Блудсворда. Слитная атака с двух рук была бы великолепна, не столкнись мечи с невидимым защитным полем. Короткий электрический разряд отбросил фэйри на пару ярдов от мага.
— Жаль. Люблю знать, что писать на могиле, — горбун огладил «яблоко». — А мне даже нравится, как все складывается. Устроим милый вечер на троих. Посмотрим, как ты отреагируешь, когда я начну отрезать кусочки от твоего приятеля.
С этими словами Блудсворд оторвался от дверного косяка и пошел прямо на меня. Он не торопился, уверенный, что я никуда не денусь. Рэндольф еще хватал ртом воздух и тряс головой, пытаясь подняться. Я цапнула первый попавшийся предмет со стола в лаборатории — это был человеческий череп, почему-то эбонитово-черный, — и швырнула его в горбуна. Вспышка отбросила мое бесполезное орудие, не дав долететь ему до тела мага.
— Испортишь что-нибудь, и я отрежу тебе уши. Без ушей прекрасно можно жить, — сообщил граф. Он даже не угрожал. Просто извещал о намерении.
Рэндольф встал. И снова поднял свои клинки. Он мог попробовать сбежать сейчас, когда Блудсворд стоял спиной к нему, слишком поглощенный мною, чтобы замечать уже побежденного врага. Я отчаянно хотела, чтобы фэйри сбежал. Мысль, что горбун будет пытать его в моем присутствии, была невыносима. Но, взглянув в спокойное и сосредоточенное лицо воина, я поняла: не сбежит. Никогда.
И тут Терри, о котором забыли все, включая меня, скомандовал:
— Переноси нас, Элисон.
Мир моргнул. Рядом ревел вихрь черной, дикой энергии. Тьма, свернутая в воронку, скулила и выла на разные голоса, и мне слышались в этом вое голоса тех, кто в муках умирал на алтаре Блудсворда. Шершавый и колкий ветер гулял меж колонн, больно, чуть не до крови, облизывал кожу, норовил содрать оболочку с вещей и явлений, оставить лишь голую, беспомощную суть.
Это место было равно чуждым и опасным для людей и фэйри. И все же Терри снова оказался прав — оно было нашим шансом на спасение. Я лишь секунду помедлила и рванула к выходу и Рэндольфу.
Оставалось пробежать не больше десяти футов, когда поющий черный вихрь ускорился и пошел наперерез. Я вильнула, он тоже. Встреча была неизбежна, но в последнюю минуту сильные руки дернули меня в сторону. Я полупридушенно пискнула в железных объятиях фэйри, и мы вместе вывалились из двери. Обернувшись, чтобы ее захлопнуть, я застыла.
Блудсворд стоял сразу там, где секунду назад не было ничего. Прямо напротив выхода.
Защитное поле мага трещало и искрило непрерывными разрядами, за которыми почти невозможно было разглядеть его фигуру. Он поднял руки, что-то выкрикнул. Время замедлило ход.
Бесконечно долго срывалось с рук Блудсворда зеленое пламя. Полыхающий болотным маревом шар летел так медленно, что можно было уже с десяток раз отпрыгнуть, но, как в дурном, вязком сне, ноги и руки вдруг налились неподъемной тяжестью, повернуться не было сил и оставалось лишь беспомощно наблюдать.
Путь гудящего темного вихря пересекся с траекторией зеленого пламени. Шар беспрепятственно прошел сквозь тугой поток темной энергии, лишь сменил цвет с гнилостно-изумрудного на черный. На лице Блудсворда возникло выражение ужаса, когда он понял, что преображенное заклятие летит прямо в меня…
Но на пороге навстречу заклинанию шагнул Терранс. И пламя растеклось по его фигуре, глодая призрачную плоть черными клыками. Он истаивал, как сосулька, брошенная в камин.
Терри обернулся. Я поймала его растерянный взгляд. Призрак улыбнулся, но в этой улыбке было слишком много боли…
А потом Рэндольф захлопнул дверь.
— Бежим!
— Там Терри!
— Терри мертв.
— Нет, — прошептала я. — Нет, это невозможно.
— Бежим, Элисон!
— Я не оставлю Терри.
Он опустил клинок:
— Тогда мы оба здесь погибнем.
Я поняла, что так и будет. И еще — что Рэндольф готов к смерти. Может, он был готов к ней с того момента, как вошел в дом мага. А может, с того дня, как спас меня от грисков.
И я побежала с Рэндольфом. А Терри остался там. Навсегда.
Элвин
Тварь рванула вперед, целя в горло. Я перерубил ее шпагой и, не глядя, швырнул заклятье. Правую ладонь пронзила болезненная судорога. Показалось: не удержу силу, устроив самосожжение на радость местным обитателям…
Удержал.
Огненная волна лизнула землю, выжигая все в диаметре пяти футов вокруг. Остатки стаи бросились врассыпную. Мелкие и юркие звери — этакая помесь ящерицы с давно дохлой гиеной. По сравнению с гусеницей, которую я разделал чуть раньше, их можно было назвать даже симпатягами.
«Гусеницей» я обозвал ее для простоты. Толстое, похожее на связку сосисок тело было высотой мне по колено, и его покрывали шевелящиеся волоски, с палец каждый. А от нескольких оскаленных, сочащихся слюной ртов на спине насекомого-переростка передернуло даже меня.
Сейчас нашинкованные останки твари украшали тропинку за ближайшим поворотом. Если их еще не растащили местные падальщики.
Гиеноящеры заскулили, принюхиваясь к запаху паленой плоти. Пламя на славу поработало с их сородичами. Под слоем превратившейся в уголь чешуи угадывалось не до конца сгоревшее мясо.
Вожак помедлил, заворчал и отступил. Тропа снова была свободна.
В спину мне летели хруст и жадное урчание.
Кровь пропитала камзол, но уже почти не текла, только плечо постреливало болью. Не сумел поставить щит, глупо подставился под клыки. Магия — ненадежная штука в руках однорукого.
