Последнюю мысль я додумывала, уже проваливаясь в сон без сновидений.
Глава 3. Украденная жизнь
Франческа
Стук в дверь. Громкий, настойчивый, он вырывает из липких объятий кошмара.
— Франческа, открой.
Отворачиваюсь, утыкаясь носом в серый бархат софы. Простыня вся влажная и сбилась — я сильно ворочалась ночью.
— Пожалуйста. Это ненадолго.
Не буду слушать! Не открою! Пусть оставит меня в покое или уже войдет сам, как привык это делать. Благо на двери ни щеколды, ни замка. Я подперла ее на ночь стулом, но никогда не поверю, что для Элвина это станет серьезным препятствием.
Он не пытается ворваться. Снова настойчиво стучит и, поняв, что я не собираюсь открывать, повышает голос:
— Сеньорита, я сейчас уезжаю… должен. Не знаю точно, когда вернусь. Возможно, не раньше вечера. Дом твой, ты в нем хозяйка. Только прошу, не уходи никуда и не делай глупостей.
Смешно! Куда я могу уйти — сам же запретил мне через ошейник.
Но… если вчера он сказал правду, запрет давно не действует. Я свободна!
Мысль заставляет подскочить на месте. Я выбираюсь из-под одеяла, крадусь к двери и вслушиваюсь в его затихающие шаги.
В голове какая-то сумятица. Вчера я так и не смогла до конца оправиться от новостей. Казалось, реальность — понятная и знакомая с детства — истончилась, изогнулась, обернулась невообразимой ложью. И я уже не могу доверять ни миру, ни себе самой.
Невозможно было отрицать слова мага. Перемены в обстановке в башне, пугающие перемены в его поведении. Как бы ни хотелось мне списать все на желание Элвина поиздеваться над пленницей, я не смогла этого сделать.
Особенно когда он снял перчатку с левой руки.
В ужасе от новостей я закрылась в своей комнате и объявила, что буду спать здесь, на диване.
И что не хочу его видеть.
Он долго убеждал меня через дверь пойти в гостевую комнату, где есть нормальные кровати. А потом прислал брауни с постельным бельем.
Ночью мне снились кошмары. Я стояла за дверью, а нечто с другой стороны стучалось и умоляло впустить его. Совсем как Элвин. Еще в памяти остался зал, полный битого стекла. Осколки ранили босые ноги. Я шла по ним, оставляя кровавые следы…
Выждав для гарантии десять минут, я открываю дверь и иду заново исследовать башню.
Его покои. Не его — наши. Тысячи мелочей говорят, что теперь рядом с мужчиной в этих комнатах обитает женщина. Туалетный столик, заставленный баночками с румянами и пудрой, россыпь шпилек и расписной веер на бюро, шелковый шарфик на спинке кресла.
— Леди! — писклявый голос из-за спины заставляет подпрыгнуть.
Всего лишь очередной брауни. Он застенчиво хлопает длинными ресницами и поглаживает ладошками пушистую кисточку на хвосте.
— Как ты меня напугал, — с чувством говорю я. — Ты кто?
— Леди забыла? Я — Тасситейл. Гор-нич-на-я, — последнее слово брауни произносит по слогам с неподдельной гордостью.
Надо же, я и горничной обзавестись успела?! Мне опять хочется завыть от абсурдности происходящего, но брауни умудряется погасить подступающую истерику простым вопросом:
— Леди будет одеваться?
— Будет, если есть во что.
В моей комнате я не нашла ничего похожего на гардероб. А обсуждать эту или любую другую тему с магом было невыносимо.
Не удивившись подобному ответу — способны ли вообще брауни удивляться? — Тасситейл с натугой откатывает в сторону малоприметную дверь в дальнем углу.
Я вхожу в гардеробную комнату, встроенные в стены магические шары вспыхивают, и у меня перехватывает дыхание от восторга.
Платья, платья и снова платья — одно прекраснее другого. Строгие официальные, с минимумом отделки, но поражающие безупречностью кроя. Пышные бальные — кружево, жемчуг, вышивка. Простые домашние, выполненные из мягкой ткани, уютные и удобные даже на вид.
Батистовые и шелковые сорочки, чулки, подвязки, панталоны… Одних перчаток полсотни, не меньше. И все, все безупречного качества и красоты. Такой одежды не постыдилась бы и королева!
Рядом висят мужские камзолы и рубахи, но я едва обращаю на них внимание, завороженная открывшимся внезапным богатством.
— Что наденет леди? — спрашивает Тасситейл.
Если Элвин не соврал вчера, если сказал правду… получается, это — мое? Все мое?!
Чувствую, как по губам плывет глуповатая улыбка:
— Надо померить.
* * *
Ветер воет, прижимает входную дверь, словно сговорился с магом и жаждет не дать мне уйти из башни. Я налегаю на нее всем весом, распахиваю…
Щеки ожигает ледяное дыхание. В холл влетают снежинки, крутятся, оседают в волосах, залезают под теплый, подбитый лисьим мехом плащ.
Замираю на пороге. За спиной тепло, запах дров в камине и еще теплых булочек с кухни. Впереди только свистящая тьма, заполненная снежным крошевом. Один взгляд на нее избавляет меня от желания выйти из башни надежнее любых уговоров.
Как Элвин вернется по такой непогоде? Или его можно не ждать?
Хорошо бы он остался ночевать там, где сейчас его носят демоны.
Сквозняк выдергивает из рук створку двери, заставляет захлопнуться перед моим носом с громким стуком.
Даже сквозняк заодно с Элвином.
Бежать — глупость, я вполне это понимаю. Меня не бьют, не мучают, не обижают…
Но мне тяжело. Здесь, в этой башне, наедине с дикими вопросами, на которые нет ответа.
Или не так. Наедине с навязчивыми ответами, без вопросов.
Несколько часов назад я превратилась в кошку. Почти случайно, желая уйти от напоминаний о потерянных годах, которые сквозили молчаливыми правдивыми свидетелями в окружавших меня мелочах.
Превратилась в кошку, и дом обрушил на меня запахи. Сотни, тысячи запахов, рассказавших о забытой жизни больше, чем Элвин вчера.
Это было невыносимо! Настолько, что мне захотелось сбежать — сейчас, немедленно. Наплевав на здравый смысл и все доводы разума.
И вот: метель…
— Ну уж нет! — упрямо говорю я непонятно кому. Снова распахиваю створку и мнусь на пороге.
Был бы рядом кто-то уговаривающий меня остаться, я бы шагнула в снежную круговерть. А так — злости не хватает, чтобы решиться.
В холл влетает порыв ледяного ветра, вносит нечто огромное, белое, облепленное снегом.
Снежный ком на ножках?
От неожиданности я выпускаю дверную ручку. Дерево с такой силой хлопает о косяк, что, кажется, вся башня содрогнулась.
