А потом… потом, глядишь, найдутся аргументы посильнее уговоров.
Эх, жаль, жаль, что цветочек из садика мадам Джунне не пришелся по вкусу отродью Изнанки. Интересно, он и правда работает по мальчикам, как утверждала красотка Амалия? Или просто предпочитает рукоблудство?
— Есть информация, — тихий голос человечка с обезьяньим личиком почти не был слышен в стоявшем вокруг шуме, но Чарли кивнул.
— Давай.
— Цирк дядюшки Ринглуса пересек перешеек и на днях должен прибыть в Иль-де-Шьян.
Чарли поморщился. Достать девчонку из Анварии будет стоить недешево. Но он сделает это, раз уж рыжая девка, при упоминании которой фэйри терял свою каменную невозмутимость, — единственный способ заставить ушастого играть по его, Чарли, правилам.
* * *
Чарли вошел в кабинет, насвистывая. Расположение духа у него было превосходным, чему изрядно способствовал тяжелый мешочек с монетами на поясе.
Он успел дойти до стола и даже поставить на него фонарь, когда понял, что находится в комнате не один.
— Доброй ночи, — длинноухий выродок удобно устроился в его кресле и теперь изучающе пялился на Чарли. Кошачьи глаза отражали свет фонаря: казалось, что они светятся сами по себе.
И главное: расселся, как будто у себя дома, гад. Словно и не должен сейчас валяться в лихорадке и стонать.
— Д-д-доброй, — покривил душой Чарли.
Ночь определенно была недоброй.
— Полторы недели прошли. Я пришел за деньгами и информацией.
Чарли ободрился. Длинноухий не спешит орать и лупить Чарли ногами, а значит, не в курсе о подставе с ядом в бочке.
Пронесло. Выкрутится. За прошедшие недели Чарли успел понять, что ушастый выродок мало что смыслит в человеческих делах, да еще и сентиментален, как старая дева.
Он радушно улыбнулся, изображая дружелюбие, которого не испытывал.
— Понимаешь, приятель…
Фэйри слушал молча, как всегда. Чарли не на шутку бесила эта его манера. Распинаешься тут, душу вкладываешь, а этот молчит. И не поймешь ведь, с какой мыслью молчит.
— Нет, — негромкий голос прервал поток излияний Чарли. — Неинтересно. Только деньги и информация. Я уезжаю через час.
— Денег нет, — разозлился Чарли из-за непробиваемости выродка. — Подождать надо, будут через пару дней. Тогда и заплачу информатору. Если хочешь — уезжай, но тогда уж извини, — он развел руками, показывая, что, мол, уехать ты, парень, конечно, можешь. Но вот своих честно заработанных тогда точно не получишь.
Как только что сидевший в кресле фэйри оказался у него за спиной, Чарли так и не понял.
Полированная столешница впечаталась в щеку. Чарли захрипел, задергался, тщетно пытаясь вырваться из захвата. Каждое движение отдавалось болью в вывернутой за спину руке.
— Думаю, ты лжешь, человек, — прозвучал над ухом холодный голос с еле заметным разеннским акцентом. — Моя ванна сегодня пахла волчьим корнем.
— Не знаю, о чем… — Чарли взвыл от боли в выкручиваемом суставе.
— Я умею не только убивать, но и пытать, — проинформировал фэйри. — Не люблю, но умею.
И Чарли, чувствуя, как на руках затягивается веревка, а живот наполняется сосущим страхом, принялся заверять длинноухого ублюдка, что он здесь ни при чем. Случилась накладка, бывает так, что поделать. И деньги-то Чарли найдет, даже с процентами вернет, пусть только ушастый даст ему возможность позвать кого-то из своих людей. А вот с информацией про рыжую девку…
«Убьет, — ворочалось в голове. — Признаюсь, и крышка мне».
В этот момент мешочек с монетами на поясе Чарли стукнулся о край стола и предательски звякнул.
Фэйри завязал последний узел, отцепил кошель с сегодняшней выручкой и грубо толкнул своего работодателя в кресло.
Чарли разом заткнулся. Втянув голову в плечи, он следил, как фэйри выкладывает на стол золотые солиды. Полсотни и еще девять, не считая серебряной мелочи.
Ушастый аккуратно отсчитал двадцать монет, которые должен был ему Чарли, ссыпал остальное обратно в кошелек и повернулся.
— А теперь ты расскажешь мне, где Элисон.
И Чарли понял, что — да. Расскажет.
Юнона
Он раздевал ее медленно, лаская дыханием и покрывая поцелуями каждый дюйм освобожденного от одежды тела. Поставил ногу себе на плечо и медленно скатал чулок, прижался губами к ямке под коленкой, поднялся выше, чуть царапнув плохо выбритой щекой нежную кожу с внутренней стороны бедра. Юнона выгнулась, запустила пальцы в его волосы и застонала, отдаваясь умелым прикосновениям его языка и своим фантазиям.
Она почти не лгала, когда отвечала на ласки. Лишь представляла на месте Отто другого… других. Своих любовников — всех, сколько их ни было за последние годы. Изменяла Отто прямо здесь, будучи с ним.
Это был миг ее горького торжества. Тайная месть.
Отто так старался загладить вину… Порой ей даже становилось его жаль, и она упивалась этой жалостью, смешанной с легким презрением, не меньше, чем мыслями о мести.
Если бы он только был чуть более безумным.
Она вскрикнула, подалась навстречу его пальцам и услышала в ответ глухой рык.
Заткнулся… хоть бы он заткнулся, сбивает весь настрой!
Ее нога все так же лежала у него на плече, когда он ворвался в ее тело. Юнона крепче зажмурилась, колодой игральных карт в мыслях мелькнули лица прежних любовников. Эрик… пускай это будет Эрик. Он был такой же здоровый и тяжелый. И так же ухал, всякий раз на выдохе, словно крестьянин, который колет дрова. Втайне она потешалась над этой его манерой…
Вызвав из памяти образ Эрика, она двинула бедрами. Да! Да, Эрик, милый! Так хорошо! Эрик!
Удовольствие, которое Юнона получала от визитов Отто, тоже было ее маленькой местью. Если бы еще не чувство гадливости, посещавшее ее всякий раз после его ухода, когда она долго сидела в ванной и почти до крови царапала мочалкой кожу…
Стоило вспомнить об этом, как возбуждение ушло, оставив отвращение и пустоту. Юнона подавила самоубийственное желание простонать «Эрик» и задвигалась быстрее. Пусть уже заканчивает и проваливает!
Какая глупая и бессмысленная вещь секс, если убрать из него наслаждение.
Финальный стон Отто она встретила почти с благодарностью. Дышать, когда он не пыхтел сверху, было гораздо легче. Юнона отложила мечты о ванной, обняла своего тюремщика и любовника, устроив голову у него на плече. Сейчас, когда Отто расслаблен и благодушен после секса, лучшее время.
— Это было чудесно, медвежонок, — она поцеловала его в плечо и заглянула в глаза. Снизу вверх, взглядом покорной удовлетворенной женщины. — Ты такой… настоящий мужчина.
Последние слова Юнона произнесла с легким придыханием.
