Индбур продолжал перечислять подробности биографии капитана, время от времени сопровождая их невыразительными комментариями одобрительного или неодобрительного свойства.
Наконец он аккуратно сложил листки в прежнем порядке.
– Ну, капитан, – сказал он довольно живо, – у вас необычная биография! Судя по всему, у вас блестящие способности и выдающиеся заслуги. Тут написано, что вы были дважды ранены при исполнении обязанностей и награждены орденом Славы за проявленную храбрость – совершили подвиг, что выходило за рамки ваших непосредственных обязанностей. Подобные факты трудно недооценить.
Выражение лица капитана не изменилось. Он по-прежнему стоял навытяжку. По этикету посетитель, удостоившийся аудиенции у мэра, не имел права садиться – да в кабинете и не было ни единого кресла или стула, кроме того, на котором восседал Индбур. Кроме того, не положено было позволять себе никаких посторонних высказываний, кроме ответов на вопросы.
Во взгляде мэра появилась жестокость, а в голосе – колючие нотки.
– Однако вы не получали повышений по службе уже десять лет, и ваши начальники в один голос говорят о вашем неисправимом упрямстве. Все они сообщают, что вы постоянно нарушаете субординацию, некорректно ведете себя со старшими по чину офицерами, неприкрыто отказываетесь от поддержания дружеских отношений с коллегами и, кроме того, непрерывно создаете конфликтные ситуации. Как вы это объясните, капитан?
– Ваше Сиятельство, я стараюсь всегда поступать так, как считаю правильным. Мои деяния во славу Державы и мои ранения на этом фронте свидетельствуют о том, что то, что я полагал верным и справедливым, не расходилось с интересами Государства.
– Это – ответ военного, капитан, но… опасная доктрина. Чуть позднее мы к этому вернемся. Например, вас обвиняют в том, что вы трижды отказались от предписаний, невзирая на то, что были соответствующие распоряжения моих подчиненных. Что вы на это ответите?
– Ваше Сиятельство, предписаниям порой недостает гибкости в критических ситуациях, когда игнорируются вещи, имеющие первостепенную значимость.
– А кто вам сказал, что то, что вы считаете вещами первостепенной важности, на самом деле таковыми являются? И кто вам сказал, что они, будучи таковыми, если на то пошло, игнорируются?
– Ваше Сиятельство, есть вещи, в которых я просто убежден. Мой опыт, мое понимание событий – этого не отрицает никто из старших по чину – тому порукой.
– Но, милый мой капитан, вы просто слепы! Неужели вы не видите, что, присваивая себе право судить о том, что верно, а что – нет, и определяя тем самым для себя лично смысл деятельности разведывательной службы, вы просто узурпируете права старших по чину?
– Ваше Сиятельство, я служу прежде всего Державе, а не начальникам.
– Ошибаетесь. У всякого старшего по чину есть свой начальник, а главный из них – я, а я и есть Держава. У вас нет причин жаловаться на какую бы то ни было несправедливость с моей стороны. Собственно, вы сами признали, что справедливость моя общеизвестна. А теперь, будьте так добры, объясните сами, каким образом все ваши дисциплинарные проступки привели к тому, к чему привели.
– Ваше Сиятельство, моя служба состоит в соблюдении интересов Государства, а не в том, чтобы я играл роль отставного моряка в Калгане. В инструкциях, данных мне, было черным по белому написано, что я обязан был осуществлять на планете деятельность на благо Академии, создать там организацию, которая могла бы контролировать действия диктатора, в особенности – в области внешней политики.
– Это мне известно. Дальше!
– Ваше Сиятельство, в своих отчетах я неоднократно указывал на важное стратегическое положение Калгана и контролируемых им звездных систем. Я сообщал о том, что диктатор амбициозен, о том, каковы его военные планы, каковы ресурсы, а также о его миролюбивом или – как минимум – нейтральном отношении к Академии.
– Все ваши отчеты я внимательно изучил. Дальше!
– Ваше Сиятельство, я вернулся два месяца назад. В то время я не наблюдал на Калгане никаких признаков военных приготовлений. Им никто не угрожал. Месяц назад никому не известный джентльмен удачи захватил Калган без боя. Тот человек, что был диктатором Калгана, вряд ли в живых. Там не говорят об измене. Все разговоры – только о гениальности и мощи этого разбойника – Мула.
– Этого кого?
Мэр подался вперед. Он был явно обескуражен и недоволен.
– Ваше Сиятельство, его называют Мулом. Говорят о нем много, но достоверных фактов – крохи, так что я вынужден был добывать информацию где придется и из множества слухов отбирать только заслуживающие доверия. Скорее всего он незнатен и небогат. Кто его отец – неизвестно. Мать умерла при родах. Воспитание – никакого, бродяга. Образование получил, кочуя по заброшенным мирам. Никакого другого имени его, кроме клички Мул, никто не знает. Причем утверждают, что он сам присвоил себе эту кличку, – она как нельзя лучше говорит о его потрясающей физической силе и упрямстве в достижении целей.
– Какова его военная мощь, капитан? Физическая сила меня не интересует.
– Ваше Сиятельство, говорят, что его флот огромен, но, вполне возможно, эти слухи оттого, с какой легкостью он захватил Калган. Территория, находящаяся под его контролем, невелика, хотя точные ее границы определить трудно. Как бы то ни было, за этим человеком нужно наблюдать.
– Хм-м. Так-так…
Мэр погрузился в раздумье. Медленно, старательно он вывел на чистом листе блокнота шесть абсолютно правильных квадратов, замкнув их стороны в шестиугольник. Вырвал лист, аккуратно разорвал на три части и выбросил в бумажную корзину. Немедленно заработала бесшумная система атомной дезинтеграции, и бумага исчезла.
– А теперь скажите мне, капитан, каковы альтернативы? Вы сказали мне, за кем, по вашему мнению, нужно следить. А за кем вам приказано было следить?
– Ваше Сиятельство, есть одна крысиная нора, жители которой, судя по всему, не желают платить долги.
– Вот как? И все? Вы не знаете и вам не говорили, что эти люди, не желающие платить налоги, – потомки одичавших Торговцев, анархистов, мятежников, социальных маньяков, которые, заявляя, что они родом из Академии, плюют на достижения нашей культуры? Вы не знаете и вам не говорили, что эта крысиная нора – не одна, что их много, что этих крысиных нор гораздо больше, чем нам кажется, что эти крысиные норы сообщаются друг с другом, а все вместе – с криминальными элементами на территории Академии? Даже здесь, капитан, даже здесь?!
Мэр почувствовал, что говорит чересчур эмоционально, и быстро взял себя в руки.
– Так вы не знали об этом, капитан?
– Ваше Сиятельство, все это мне говорили. Но, будучи на службе у Государства, я призван служить честно, а честно служит тот, кто служит Истине. Каковы бы ни были политические устремления этих остатков древних Торговцев, опаснее диктаторы, унаследовавшие обломки Империи. Они реально обладают и силой, и властью. У Торговцев нет ни оружия, ни ресурсов. И единства нет. И я не сборщик налогов, чтобы посылать меня, опытного разведчика, как мальчика на побегушках…
