– Нельзя оставлять грязные тарелки на ночь, – произнесла девушка, не глядя на возникший силуэт в дверном проеме, – могут муравьи завестись. Их потом ничем не вытравишь.
Феликс прошел к столу, присел на деревянный стул с высокой резной спинкой, чем-то напоминающий сиденья в католических соборах, и поинтересовался, что это за представление она тут устраивает.
Даана не ответила, продолжая мыть посуду. Белые тарелки с золотыми каемками все возникали и возникали под ее пальцами, словно из ниоткуда, и, тщательно отмытые, бесследно исчезали.
Феликс молча ждал ответа, наблюдая, как ловко движутся ее руки, не зная, что его больше раздражает – самовольное явление Дааны или эти пошлые белые тарелки с блестящими ободками. Когда тишина затянулась, он задал другой вопрос:
– Как зовут на самом деле Петра и Павла?
– Это важно? – Поглощенная занятием, Даана не обернулась.
– Просто интересно.
– Левит и Дориан. Они оборотни.
– Надо же! – хлопнув в ладони, Феликс рассмеялся. – Никогда бы не подумал! Серьезно? Оборотни, да?
Даана наконец выключила воду и развернулась в его сторону. На нее в упор смотрели черно-красные злые глаза.
– Феликс, – от этого взгляда Даана даже попятилась, – прошу, успокойся…
– А я взволнован? – Мужчина резко встал, отчего стул отлетел, ударяясь о стену, и медленно пошел к Даане. – Считаешь, есть из-за чего переживать?
Он наступал, девушка пятилась, отходя в темноту коридора. Даана не сводила с него глаз, но все равно не смогла увидеть, как Феликс оказался рядом. Он коснулся ее лица, провел ледяными пальцами по загорелой щеке и прошептал, заглядывая на самое дно ее светлых глаз:
– Не нравится мне то, что происходит, дорогая моя, очень не нравится. Знать бы, кто все это затеял. И зачем.
– Выслушай, Феликс, – таким же едва слышным шепотом ответила девушка. – Найден путь. Тебе можно помочь. Но они должны были убедиться, что ты не причинишь зла, что ты остался человеком…
– Кто – они?
– Не могу этого сказать.
– Кто – они? – повторил Феликс таким голосом, что Даана зажмурилась.
– Можешь убить меня. Но тогда ничего не изменится. И ты никогда не увидишь солнце.
Глава 8
Феликс молча смотрел на нее, как на человека, почти с такой же голодной жаждой и брезгливостью одновременно.
– Твой шанс увидеть солнце я принесла с собой, – торопливо сказала Даана, воспользовавшись паузой. – Позволь показать.
– А может, я тебе не верю. Что, если меня не развлекают игры вашей компании? Как она там называется? «Гнозис»? Так вот – не развлекают!
– Хочешь – возьми сам. В кармане фартука.
Пальцы Феликса скользнули в нагрудный карман передника и извлекли маленький продолговатый флакон с полупрозрачной синей жидкостью. Поблескивая, жидкость заметно светилась.
– Это твой выход к солнцу, – прошептала Даана. – Не хочешь – не бери. И пускай все останется как прежде.
Покрутив флакон, Феликс сунул его обратно в передник и оттолкнул девушку в коридорный сумрак со словами:
– Прощай, Даана. И никогда, слышишь, никогда не приходи в мой дом без спроса.
Даана исчезла, в квартирном пространстве воцарилась тишина. Послушав молчание стен и комнат, Феликс пошел в гардеробную, сбросил халат и с какой-то особой тщательностью принялся одеваться.
Проверив на ощупь, все ли пуговицы застегнуты, он пошел в ванную. Над раковиной вместо зеркала висела небольшая старинная картина: портрет молодого черноволосого мужчины в шитом золотом камзоле. Пронзительно-синими глазами он смотрел на художника в упор.
На полке ниже лежала расческа, в хрустальном стакане – зубная щетка с тюбиком пасты, мыло да квадратный флакон туалетной воды из непрозрачного черного стекла с выдавленной прямо на стекле надписью «Feliz».
Глядя на портрет, Феликс смочил водой расческу и принялся тщательно зачесывать в хвост жесткие вьющиеся волосы, выпрямляя, разглаживая их. Скрепив хвост золотым зажимом, он выключил воду и пошел в гостиную. Остановившись посреди комнаты, Феликс огляделся, посмотрел по сторонам, словно все, что его окружало, увидал впервые. Глубокую тишину нарушало лишь тиканье часов да еще один неприятный звук – скребущий скрежет со стороны окна. Паблито, видимо, решил вскрыть жалюзи и во что бы то ни стало попасть в дом. Мужчина подошел к подоконнику и поднял железную штору так, что она едва не обрушилась. Птица испуганно свалилась с карниза, замахала крыльями и вернулась обратно.
– Что, Паблито? – очень тихо произнес Феликс.
Ворон оглядел его с ног до головы.
– О, господин при полном параде. Собрался в гости без меня?
– Паблито, чего ты от меня хочешь?
– Рядом быть! – Птица нахально влетела в комнату и уселась на спинку кресла. – Быть твоим компаньоном! Я же не какое-то там домашнее животное вроде собаки – лет десять от силы, не успел привязаться, как псина уже состарилась да издохла! У меня полно времени в запасе! Возьми меня, возьми!
– Почему ты решил, что мне нужен компаньон?
– Нужен! Хватит изображать из себя одинокое чудовище. Ты не так чудовищен, как возомнил о себе! Возьми меня с собой!
– Куда взять, о чем ты?
Ворон перепрыгнул с кресла на стол и принялся царапать когтями великолепно расшитую скатерть, словно пытался раскопать землю ради червяка.
– Прекрати! – поморщился Феликс.
– Это только начало! Сейчас разнесу вдребезги весь твой музей! Он тебе все равно больше не нужен!
– Что ты несешь?! – голос Феликса начал раскаляться.
– Ты ведь уезжать собрался! – ехидно ответил ворон. – Опять, как всегда, хочешь бежать трусливо! К чему лишний багаж? Сбегай налегке!
– Как… как ты догадался, что я собираюсь уезжать?
– А ты до сих пор считаешь, что ни у кого в этом мире нет мозгов, кроме тебя? Какая самонадеянность!
– Давно пора менять место жительства, – сдержанно ответил Феликс. – Так долго я прежде нигде не оставался. Какая разница, сейчас уезжать или завтра.
– Большая! Это бегство, а не смена места жительства! И ты сам это прекрасно знаешь!
Стоя у окна, Феликс смотрел на разозленную птицу, терзающую скатерть, и почему-то думал о том, что долгое время уже не спал. А высыпаться необходимо.
А ворон продолжал:
– Ты называл меня «Паблито», что означает – «маленький человек», так пусть я буду рядом с тобой маленьким человеком! Со мной же лучше, чем без меня!
– Послушай…
– Нет, это ты меня слушай! Ты и при жизни не умел заводить друзей, а после жизни боишься даже попытаться! Но я же просто птица, со мной все проще! Считай, что я привязался, прикипел к тебе. С тобой нескучно, и мне все в тебе приятно!
