В десантном отсеке нас было пятеро, и повадки моих знакомых очень и очень отличались от поведения другой пары бойцов. Чернявый и вертлявый низкорослый крепыш с «Кедром» на пузе заметно нервничал. Постоянно теребил оружие правой рукой, а левой долбил пальцами по наколеннику. Второй – худой паренек в обычной армейской каске и таком же бронежилете, с «АКС-74у» на груди, несмотря на показное безразличие к происходящему, тоже был обеспокоен, что выдавали нет-нет да и начинающие выбивать из стального чечетку носки ботинок. Но оба связывали опасность не со мной, а скорее с внешней угрозой. Я им был неинтересен, мазнули безразличными взглядами, когда забирался в отсек, на этом все внимание было исчерпано. Лишь паренек кивнул в ответ на мое: «Приветствую всех!», чернявый и это проигнорировал, такое ощущение – даже не услышал.
Еще один неясный момент занимали мысли, каковые, что те блохи, скакали с одного на другое, – как я оказался на крыше, которая находилась от меня минимум в двадцати метрах, разделенная толстой броней вертолета. И вопрос: если даже меня выкинуло взрывом, то почему почти нет повреждений? Синяки, царапины не в счет, да в последний момент вертолет резко пошел на снижение. Но… в любом случае крыша была далеко. Если бы меня выкинуло, то, пролетев такое расстояние по воздуху, а потом еще и нехило приложившись о крышу, вряд ли удалось избежать переломов, это в лучшем случае. А так – будто с табуретки упал. При этом ракеты «Тотема» разнесли фантастическую вертушку почти в клочья. Судя по всем признакам, заловили ее, когда та резко пошла на снижение. Интересно, почему, наоборот, высоту не набрала? Ловушки ведь отстрелила? С другой стороны, откуда я знаю, что и для чего? Я даже представления не имел, за счет чего приводились в движение винты, а тут сразу угадал обо всех предпринятых пилотом или пилотами действиях против воздушной угрозы. Ну-ну.
Дальше: сейчас вроде бы в себя немного пришел, до этого мозги набекрень, поведение, мягко говоря, не соответствовало обычному. Почему? Вполне возможно, общая усталость, помноженная на лекарства Цемента. Я ведь не отдыхал на мягкой постели, не в больнице на кровати двое с лишним суток провел, а на холодном бетонном полу подземной тюрьмы. Как почки до сих пор не отвалились – неясно, и почему весь не обгадился – тоже. К общему нервному и психическому истощению, вызванному дикой переменой в обстановке, добавим бухло. Живчик не на травах настаивался, а на изрядном количестве спирта. Вылакал я его больше литра. Вот и корни неадекватности в поступках. Точнее, излишняя фальшивая эмоциональность, которая обычно начинает проявлять себя с глубокого похмелья, а тут оно не прекращалось целый день. В общем, планировал, планировал, да не выпланировал.
И все же, может, необходимое топливо можно изготовить по другому рецепту?
– Слышь, Каштан, – обратился я к попутчику-конвоиру, перекрикивая звук работающего двигателя, тот кивнул, мол, слушаю. – Живец только на спирту можно сделать или все же есть другие способы?
Чернявый состроил презрительную мину очень знающего человека, Третьяк почесал нос:
– Не-а, только алкоголь. – Улыбнулся вполне дружелюбно. – Больше ни в чем спораны не растворяются, как и горох, только в уксусе. Жемчуг можно без всего употреблять, только где ты и где этот жемчуг?
– А сколько точно надо на один споран? – проигнорировал последнее высказывание я.
– Я использую граммов пятьдесят спирта, если медицинского. Процедил, избавился от хлопьев и развел на пол-литра любой другой жидкости. Хоть кока-колой, но ни больше, ни меньше. Меньше – концентрация излишняя получается, тоже чревато, больше – опять же ерунда. Все придумано до нас! Ну, а во всяких настойках, водке, ликерах и прочем дозировку смотри, прикидывай. Споран должен раствориться весь, без остатка. Знаю одного товарища, он только на абсенте делает. Ничего так, но по мозгам как кувалдой долбит.
– Еще вопрос: про употребление. Можно понять, когда живец реально требуется, а когда нет?
– Конечно, это как с курением, захотелось, значит, надо. Чем больше напрягаешься, тем больше живца уходит, ну и, соответственно, наоборот. Ранения, повреждения разные тоже много забирают, но зато и заживает как на собаке. Сидишь в стабе, плюешь в потолок – полторашка на неделю железно. В любом случае надо всегда учитывать один момент – не перебарщивать. Почти подъехали… – сообщил он. Видимо, по рации передали.
Чувство дежавю. Опять это чертово заколдованное здание и эта часть проспекта, где знаком практически каждый угол. У меня оно уже вызывало подспудный страх, казалось, я никогда не выберусь из этого бермудского треугольника, где центром всего являлось здание управления Федеральной Службы Безопасности по Зеленоминску и Зеленоминской области. Такие были первые мысли, когда я выбрался из десантного отсека наружу, после того как боевая машина остановилась, а мы еще минут десять сидели и ждали команду на выход.
Здесь ничего не поменялось, те же вынесенные ворота, тот же перевернутый «Тигр» с распахнутыми водительской и пассажирской дверцами, мертвые, разлагающиеся твари на асфальте, выбитые витрины, разбитые машины. Труп Цемента был объеден настолько, что вряд ли мог быть кем-то опознан. Рядом валялась тварь, уже мало напоминающая человека, около метра восьмидесяти ростом, с очень развитой мускулатурой и серой шершавой кожей. Гипертрофированные конечности, на ногах по два пальца с когтями. И лицо тоже изменилось: теперь это была морда с мощными выпирающими вперед челюстями, тонкими, почти незаметными губами, из-под которых выглядывали острые клыки. Бугристый, без волос череп, заостренные уши, вместо носа – хрящ. Лежал монстр на боку, и сейчас ему сноровисто вскрывал споровый мешок уже виденный мной толстяк Дохлер. Оба незнакомых попутчика заспешили в сторону Гранита и Москвича, возле которых уже собралось около пяти человек. Третьяк остался рядом со мной, а Каштан со злым взглядом, после того как осмотрел окружающую обстановку, направился за здание ФСБ. Я же закурил, так как и водитель БТРа, высунувшись в шлемофоне из своего люка, отравлял окружающий воздух сигаретным дымом. Третьяк неторопливо достал «Орбит» из подсумка и кинул пару подушечек в пасть. Вернувшись, минут через пять Каштан сказал, обращаясь в первую очередь к напарнику:
– БТРов – тю-тю! Нигде нет. А с мурами бы связались, вообще бы ничего не досталось! И какая падла пронюхала? Цемент где-нибудь языком ляпнул?! Вряд ли… Он сам на этой теме плотно сидел! Наши попутчики?.. Нет, не успели бы… Но остальное не тронули, и то хлеб.
– Не всегда везет во всем. «Тайфуны» вон стоят, есть еще «Тигр» и «Каратель», так что если даже их возьмем, то нормально получим, – философски заметил Третьяк.
– Это да… Но… хочется побольше, побольше. Пойду узнаю разнарядку. Чета там вообще какие-то непонятки. Гранит чудит опять.
– И ты зачудишь, когда, не дай бог, такая же фигня произойдет. Как он еще держится, лично для меня загадка, – в спину Каштану сказал Третьяк. Тот, не оборачиваясь, только неопределенно пожал плечами. В это время от группы с командиром раздался крик с визгливыми нотками. Чернявый крепыш, ехавший вместе с нами, размахивал руками и что-то доказывал.
