Мне четко объяснили подоплеку происходящего искуственным взвинчиванием стоимости активов и что вскоре компанию ожидает резкий крах, и я реально устыдилась.
– Хорошо, – потупившись, согласилась я.
– Вернись пока на валютный, – посоветовал Браун, неторопливо скользя пальцами по моей шее. – Над темой акций мы с тобой дополнительно поработаем.
И я честно попыталась вернуться на валютный.
Уж не знаю почему, но простых, почти невинных прикосновений я не боялась. Еще вчера заметила, что у Брауна какая-то мания меня трогать. То руки, то волосы, то вот шею. Тем более, сейчас не просто лапает, а полезное дело делает!
Сильные пальцы скользнули в волосы, чуть массируя затылок и, сжав пряди у корней, оттянули голову назад, чтобы коснуться моих губ легким, нежным, томительно-медленным поцелуем. Контраст жесткой хватки и ласкового поцелуя был настолько ярким, что у меня сбилось дыхание, а по телу прошла волна легкой дрожи.
Первая.
Адам отпустил меня и мягко напомнил:
– Биржа, малышка Фел… Не забывай о деле.
Как тут не забывать, когда большие руки плавно гладят шею, ключицы и спускаются с плеч на подлокотники кресла, чтобы отодвинуть его от стола. Я недоуменно посмотрела на мужчину и изумленно ахнула, когда он сел на пол у моих ног, почти полностью скрываясь под столешницей, и, сверкнув на меня темными глазами, порочно улыбнулся.
– Что вы делаете? – ахнула я, ощущая, как его пальцы легли на голени и начали медленно скользить вверх.
– Какая нежная кожа… – довольно, словно большой кот, зажмурился Браун и положил ладони на колени, попробовав их развести в стороны, но я еще сильнее сжала их. Мужчина лениво усмехнулся и приказал: – Раздвинь ножки, Фелс.
– Да вы с ума сошли! – я панически смотрела то на закрытую дверь кабинета, в которую, впрочем, в любой момент могли постучать, то на сидящего у моих ног Адама Брауна. – Я не буду этого делать!
– Правда? – он насмешливо вскинул бровь и начал медленно поднимать мою юбку все выше и выше, касаясь губами каждого сантиметра открывающейся кожи. – А если подумать, Фелисити? Если хорошо-хорошо подумать и вспомнить условия нашего контракта?
Я замерла, а перед внутренним взором полыхнула картина того вечера у него дома. И да, он и правда сформулировал свой ультиматум именно так.
Чего мне стоило расслабиться, только бог знал. Почувствовав, что я сдалась, Адам нежно погладил внешнюю сторону моих бедер, вновь коснулся губами коленей и рывком задрав юбку до предела, открыв меня полностью своему взгляду.
Дыхание срывалось, кожа покрывалась мурашками и меня бросало то в жар, то в холод.
Ноги подрагивали, мне отчаянно хотелось свести коленки и было безумно стыдно из-за пристального, жадного взгляда Адама.
Его руки скользнули вверх и сжали мои ягодицы, а после мужчина посмотрел мне в глаза и вновь велел:
– Приподнимись.
Я сжалась и судорожно замотала головой, окончательно понимая, что он не шутит и правда хочет со мной это… это…
– Вы же обещали меня не трогать, – пробормотала я, отчаянно глядя в глаза мужчины, который все равно имел полную власть несмотря на то, что сидел у моих ног.
– Фе-е-ел. – Он вновь усмехнулся и у меня перехватило дыхание. – Я обещал, что твоей невинности ничего не грозит, и на этом все. Более того, практически гарантировал, что я БУДУ тебя трогать. Мне хочется, малышка. Мне безумно хочется, и я с ума схожу от этой жажды.
– Не надо, – взмолилась я, ощущая, как сжимаются мужские пальцы на ягодицах, и вздрагивая от пламени в темных глазах.
– Надо, – не согласился со мной Браун и, мотнув головой в сторону стола, заявил: – Детка, у тебя два варианта. Или ты сейчас разрешаешь снять с тебя трусики, или я их просто срываю.
Перспективы шокировали, и я медленно приподнялась, позволяя стащить белье. Колени дрожали, а торжествующий взгляд и страсть в глазах мужчины откровенно пугали.
Он быстро убрал мои трусики в горошек к себе в карман и, вновь положив руки на колени, развел их в сторону, жадно глядя на открывшуюся картину.
– Демоны, какая же ты красивая, – хрипло прошептал он, не отрываясь от промежности. Ладони скользнули вверх, а я нервно вздрагивала от каждого прикосновения, и когда теплые пальцы коснулись лепестков между ног, то меня едва не подбросило на месте, лишь хватка Адама удержала. – Ш-ш-ш… Ну, что ты, малышка… Сиди смирно, цветочек мой. И правда цветочек. Фелисити, ты нежная, какая же ты там нежная, гладкая. Но сухая. Не порядок, такие восхитительные бутончики должны быть влажными от желания.
– Хватит, – я тихо всхлипнула, ощущая, как к бедру прижались горячие губы, словно оставляя след от ожога на коже. – Нет, пожалуйста, не…
– Тихо, – успокаивающе протянул мужчина, продолжая выцеловывать обжигающую дорожку и неумолимо приближаясь к лону. – И вообще, у тебя там работа. Швейцарские франки, австралийские доллары, в общем, займись делом, малышка Фел. И я тоже… займусь делом.
И рывком закинув ногу себе на плечо, он коснулся языком… там, отчего я вцепилась в подлокотники кресла, невидяще глядя на экран с графиками.
Все было не так, как с Эштоном. Совсем не так…
Меня поочередно то опаляло жаром желания, то кидало в холодную воду осознания постыдности своего поведения… своего удовольствия. Я проваливалась в лаву странных, невероятных ощущений, от которых у меня плыло перед глазами, а поясница невольно прогибалась, толкая бедра навстречу жадному языку.
Я не знаю, почему так вспыхнула. Мне было стыдно, страшно, колотило от волнения, но именно эта дикая смесь эмоций зажгла кровь.
Кинув всего один взгляд вниз, на темноволосую голову между ног, я мучительно покраснела и ахнула от того, как Адам прикусил чувствительный бугорок.
– Сла-а-адкая девочка, – шептал он скользя пальцами по складочкам, которые, как он и хотел, были скользкими от соков. – Влажная, горячая, сладкая девочка. Пра-а-авильная девочка… Моя девочка. Ты же моя, Фел?
А я закрывала глаза, выгибалась и мотала головой по подголовнику кресла, не в силах терпеть эту сладкую муку. Было… было невыносимо. Потрясающе, волшебно, совершенно невероятно и… невыносимо.
– А-а-ах… – очередной стон нарушил тишину комнаты, и я дернулась от обжигающего внутреннюю сторону бедра укуса. Приподняв ресницы, мельком увидела, как жадно смотрит на меня тяжело дышащий Адам..
– Так что, Фел? – он чуть сжал горошинку клитора, заставив вскрикнуть, и отпустил, сразу сменяя воздействие почти невесомыми поглаживаниями.
– Что?
– Ты моя девочка?
– Нет, – глядя прямо в темные глаза, выдохнула я и застонала, ощущая, как в меня входит один палец.
– Правда? – Пламя в зрачках мужчины стало злым, и мужчина медленно, с оттяжкой провел языком по клитору, отчего меня выгнуло дугой и я подавилась очередным стоном.
