Увы, с Мелани все оказалось иначе. Моя младшая сестренка, встретив на нашей свадьбе старого друга Адама, влюбилась без памяти. Он, собственно, также не остался равнодушным. И вот теперь, спустя почти год отношений, Джон сделал ей предложение руки и сердца. Знал бы бедняга, какими пытками это для него обернется, скорее всего, крепко задумался бы. Сестричка хотела красоты, хотела торжества, хотела размаха! Лишенная праздников и излишеств с момента смерти отца, она хотела наверстать все в один день. И Джон, к его чести, почти не противился этой "маленькой прихоти" своей невесты.
– Сбежим? – снова напомнил о себе Адам, с надеждой заглядывая мне в глаза.
– Я-то могла бы, но ты – шафер, родной. И поэтому просто обязан поддержать жениха в этот нелегкий час, – напомнила я, поправляя галстук у Адама на шее и стирая мороженое с уголка его губ. Широко улыбаясь, подтолкнула его к лавке, где нам уже махала рукой Мелани. – Идем, тебя заметили. И сделай лицо поприветливей.
– Это оно и есть. Самое приветливое из моего арсенала для репетиций свадеб.
Мы приблизились и, поздоровавшись, попали под шквалистый восторженный гомон Мелани. Она рассказывала о том, как прекрасно украсят арку, какими скатертями сервируют столы гостей и что за цветы нужно вдеть в петлицу шаферу… А я смотрела на сестренку и вспоминала, как год назад с ужасом представляла ее дальнейшую судьбу. Знающие люди прямо говорили мне, что шансов на восстановление прежней жизни для бывших наркоманов почти нет. Но Адам был рядом со мной, а я не оставляла Мел, внушая ей правильный настрой, делясь мечтами и уговаривая верить в себя.
Бедняжка была сильно истощена и напугана, и мне все чаще виделось в кошмарах, как ее находят где-то в канаве в том же состоянии, что когда-то нашли нашу маму. Однако Мел нас всех удивила, показав внутренний стержень и вселив в меня уверенность в завтрашнем дне. Ненормальная Клара нашла наше с Адамом слабое место именно в Мелани. Узнав, что моя сестра наркоманка, она использовала возможность попасть в центр реабилитации и пыталась передать ей наркотики, чтобы вновь толкнуть беднягу в омут дурмана. И никто не узнал бы о случившимся, получись у Клары осуществить задуманное. Только вот Мел, собрав волю в кулак, отнесла наркотики своему надзирателю и сообщила о том, кто ей их передал. Тогда я поверила в завтрашний день и испытала настоящую гордость за сестру.
Сейчас же, глядя на красавицу блондинку со светящимися от счастья глазами, в ней никогда и никто не смог бы узнать ту худощавую, напуганную девчонку, которую мы забирали из реабилитационного центра. Адам приложил немало усилий, чтобы Мел не выгнали из университета, а я окружала ее теплом и заботой, с радостью отмечая первые перемены к лучшему…
Жаль, что с мамой сложилось все гораздо хуже. Выписавшись из больницы, она какое-то время держала себя в руках и даже пыталась возобновить с нами отношения, но вскоре сорвалась снова, после чего мы простились с ней навсегда. Это было тяжелое время, и мне понадобилось много сил, чтобы принять реальность, в которой ее больше не было. У Мел тогда уже появился Джон и он не дал ей уйти в себя от горя.
Теперь мама покоилась на кладбище, находящемся неподалеку от места, где когда-то, в лучшие времена, жила вся наша семья. Она, наконец, обрела покой и тепло, улыбаясь с фотокарточки надгробия. Рядом с ней улыбался папа.
Любовь – очень странная штука. Для кого-то она награда, для кого-то наказание, для кого-то сила, дающая возможность идти вперед несмотря ни на что… Мама, однажды лишившись ее, увы, не нашла в себе сил заменить это чувство чем-то более важным, и только смерть принесла ей желанное успокоение. Мы же с Мелани, наученные этим горьким опытом, продолжали жить, поддерживая друг друга, строить планы и верить в лучшее.
Мы любили не только своих мужчин, нет. Я и Мел научились любить саму жизнь, ценить ее и просто радоваться тому, что имеем: объятиям родных людей, дружескому пожатию руки, долгим разговорам по душам, закатам и рассветам, поцелую со вкусом сливочного мороженого…
Даже у Эштона в конце концов все сложилось так, как он и хотел. Мой бывший жених переехал в Европу к Колину. Устроился там на высокооплачиваемую работу и даже вернул отцу, который не смог принять ориентацию сына, все деньги за учебу. Иногда мы созванивались с ним в скайпе, и я даже знала, что Леонора не так давно вышла замуж за какого-то буддиста и уехала за ним в Индию.
Спустя некоторое время после репетиции свадьбы, нас с Адамом, наконец, отпустили домой. Он даже говорить не мог от счастья, только вздыхал и косился на меня взглядом вселенского страдальца. Я же, не скрывая насмешливую улыбку, в сотый раз называла мужа героем и обещала расслабляющую ванну в нашем чудесном доме, где только я и он…
Пока только я и он.
Очень скоро, буквально через пару месяцев, должен был родиться наш малыш. "Первенец", – так называл его Адам. Муж и не скрывал, что хочет много детей. "Мне нужно минимум два сына, – как-то с напускной серьезностью рассказывал он соседу, живущему через забор от нас. – Потому что одному будет тяжело выплатить кредит за этот огромный дом с яблоневым садом. А так, вырастим и заставим отрабатывать. Ну, и дочку родить тоже нужно. Дочку можно и одну". Тут Адам понизил голос и что-то проговорил полушепотом. Сосед громко засмеялся, а его жена, находящаяся неподалеку, крикнула: "Женщины для того и нужны, чтобы веревки из вас вить! И вообще, посмотришь, родится у вас дочка, так тебе уже и сыновья не нужны будут. Все папы больше любят дочерей".
Я улыбнулась воспоминаниям.
Все в моей жизни переменилось к лучшему с появлением Адама. Хотя он говорит, что это я вломилась в его жизнь первой. Сначала на занятия, потом в квартиру, а следом заняла место в сердце, которое он считал надежно запертым. Иногда, особенно в последнее время, мне было страшно представлять наше будущее. Видимо, сказывались бушующие гормоны и предстоящее материнство. Казалось, что нельзя вечно быть вот такой счастливой и впереди обязательно ждет какой-то подвох. Но Адам, слушая мои опасения, лишь пожимал плечами и развеивал все страхи, философски заявляя: "Что бы ни было – справимся. Мы ведь вместе, малыш".
Конец.
