Оставшись с глазу на глаз с Ниссой, леди Бэйнтон объявила:
– Мой супруг получил из Лондона известие. Ах, Нисса! Король, похоже, решил поквитаться со всеми Говардами, до кого только мог добраться. Всех арестовали и отправили в Тауэр.
– А Вариан? – спросила Нисса, заранее зная, что именно пытается сообщить ей добрая женщина. Ее сердце тревожно стучало.
– Да. Дорогая, мне так жаль! Мы с лордом Бэйнтоном знаем, что он такого не заслужил. Ведь он даже не Говард!
– Кого еще арестовали? – спросила Нисса. Ах, господи! Почему они с Варианом не сбежали при первой возможности, не дожидаясь королевского дозволения?
Леди Бэйнтон назвала все известные ей имена.
– Но не герцога Томаса, – заметила Нисса с непонятной для леди Бэйнтон иронией. – Как же он избежал гнева короля? А что Суррей?
– Оба сбежали из Лондона, – ответила леди Бэйнтон.
– Ну, разумеется, – усмехнулась Нисса. – И меня это вовсе не удивляет. Я ведь предупреждала Вариана, что его дедушка даст деру, как заяц, при первой возможности. Он мастер спасать собственную шкуру.
– Лорд Бэйнтон полагает, что король не сделает им ничего плохого. Он просто злится, и сердце его разбито. В конце концов чувство справедливости возьмет верх, и король опомнится.
– Молю Бога, чтобы вы оказались правы, леди Бэйнтон, – сказала Нисса. Она не знала, верить ли этой почтенной даме или нет. Возможно, она просто пытается щадить ее чувства? Но, если я стану думать об этом, я сойду с ума, сказала себе Нисса. Я должна быть сильной – ради Вариана и ради наших детей. Она взглянула на леди Бэйнтон. – Вы знаете, как готовить сочиво?
– Боже! – воскликнула добрая женщина. – Вы выросли в деревне, не так ли? Так и я тоже! И поэтому как раз знаю, как все это готовится. Пойдемте на кухню и посмотрим, есть ли у нас все необходимые ингредиенты!
Рождественское сочиво было блюдом особенным. Тщательно очищенные от шелухи пшеничные зерна варили в молоке, пока они не становились мягкими. Далее для сладости брали сахарную голову – в те времена это была редкость, поэтому и блюдо выходило по-особому праздничное. Его подавали исключительно на Рождество. Найдя все необходимое, женщины засыпали пшеницу в молоко и поставили горшочек в теплое место возле очага.
Маленькая, обшитая панелями комната была прелестно украшена. Ярко горели свечи. И вот наконец внесли рождественское полено, которое принесли из лесу Кэт, ее фрейлины и слуги. На время рождественских праздников о сословных различиях почти забывали. Кэт радостно уселась на бревно, во все горло распевая старинную песню, призванную отгонять злых духов и от полена, и от пламени, которое оно должно дать.
Вымой руки, а иначе твой огонь не разгорится, Не исполнит твоей воли, знает каждая девица, Что с немытыми руками все старания напрасны – Все равно огонь погаснет.
Всем обитателям дома хотелось прикоснуться к рождественскому полену – счастливая примета! Наконец его поместили на законное место в камине, и Кэтрин Говард собственноручно разожгла огонь. Ее лицо сияло детской радостью. Доброе было полено, дубовое и сухое, оно вспыхнуло почти незамедлительно фейерверком ярких искр и веселого пламени.
Сегодня им подали особенный ужин. Там была рыба на серебряном блюде, выловленная утром того же дня, зажаренная и обложенная салатом. Принесли также чудесный деревенский окорок, ногу ягненка, жирного каплуна, фаршированного фруктами и орехами, и утку в соусе из сушеных слив и сладкого вина, приправленного корицей. Подали репу со сливочным маслом, мускатным орехом, морковью и тушеным салатом. Хлеб испекли рано утром, масло было свежесбитым, а сыр доставили с ближайшей фермы. На столе стояли вино и эль. Все угощались от души, время, проведенное на свежем воздухе, способствовало аппетиту. Однако Нисса едва притронулась к трапезе, есть ей совсем не хотелось.
Музыкантов не было, зато Кэт прихватила с собой лютню. В камине веселым пламенем полыхало рождественское полено, а молодая женщина играла и пела рождественские песни, столь милые каждому сердцу. Тем, кто плохо знал Кэт Говард, просто не верилось, чтобы юная девушка с таким хорошеньким личиком и чудесным голосом могла быть распутницей и прелюбодейкой. Но слуги, в отличие от бывшей королевы, уже знали, что двое молодых мужчин подверглись страшной казни за то, что согрешили с Кэтрин Говард.
Подошло время для рождественского эля и пирожных. Принесли сочиво, и Кэт даже всплеснула руками от восторга:
– В последний раз я ела его еще в детстве, в Хоршеме! – воскликнула она. – Кто его готовил? Ох, в детстве я его просто обожала. – Жадно зачерпнув сочива ложкой, она набила рот. – Вкуснотища!
– Его приготовили мы с леди Бэйнтон, – сказала Нисса. – Пока вы гуляли в лесу и искали рождественское полено. Мы подумали, что вам должно понравиться.
Незадолго до полуночи Кэт и ее маленькая компания в сопровождении лорда Бэйнтона вышли подышать свежим воздухом. Было очень холодно, но небо прояснилось. Над головой сиял молодой месяц, и в его свете река внизу казалась серебряной. И вдруг послышался рождественский перезвон. Вся Англия приветствовала наступление Рождества веселым перезвоном колоколов на всех своих церквах! Воздух был так тих и чист, что они уловили даже громогласный звон огромных колоколов Вестминстера несколькими милями ниже по реке. Колокола пели свою радостную песню, приветствуя приход в этот мир младенца-Христа и изгоняя дьявола в ад. Как и все добрые христиане Англии, узницы Сайон-Хаус выслушали мессу, которую служили в примыкающей к дому небольшой церкви.
Кэтрин Говард настаивала, чтобы они отмечали каждый из двенадцати святочных дней до самого Богоявления. Каждый вечер молодые женщины танцевали друг с другом и играли в детские игры, например, в фанты или в жмурки. Бывали и более спокойные вечера, когда они просто играли в карты или бросали кости. Вот только не было рождественской пантомимы, да и деревенские дети не приходили в Сайон-Хаус петь гимны, чтобы получить монетку или пирожное. Однако бывшая королева потребовала, чтобы никто не вздумал прогонять нищих, которые приходили со своими деревянными мисочками. Генрих Тюдор пришел бы в ярость, если бы узнал, что низложенная и опозоренная супруга провела рождественские праздники куда веселее, чем он. Лорд Бэйнтон даже беспокоился, как бы король в самом деле чего не пронюхал, но у добряка не хватило духу отказать Кэтрин Говард.
Нисса наконец сообщила всем, что ее муж арестован. Кейт и Бесси даже заплакали. Но Кэтрин Говард сказала:
– Это очень похоже на Генриха! Может быть, я и вела себя дурно, но никто из тех, кого он засадил в тюрьму, в этом не виноват. Разве они знали? Разве помогали мне? Зато, осмелюсь предположить, мой дядя-герцог сумел сбежать?
Нисса кивнула.
– Наверное, ты меня ненавидишь, – сказала Кэт. – Если бы не я, ты бы ни за что не покинула Уинтерхейвен и детей. Ведь это я умоляла короля, чтобы он приказал вам приехать. Ах, если бы не я, вы с мужем сидели бы сейчас дома, в уюте и безопасности.
