– Я не хочу тебя терять, Ковач, и не хочу возмущения солдат, которые были под твоим командованием. Но, как ни крути, «Клин» больше любой боевой единицы «Клина». Мы не можем себе позволить междоусобиц.
Брошенный в Шалае, без огневой поддержки и подкрепления, Каррера два часа удерживал позицию посреди разбомбленных улиц и зданий, после чего началась буря. Используя ее как прикрытие, он перешел в контрнаступление, отслеживая и убивая врагов по одному под покровом опустившихся почти до самой мостовой облаков и под завывания бешеного ветра – до тех пор, пока командиры десантных отрядов не заполонили радиоэфир паническими приказами об отступлении. Когда буря утихла, Шалайское ущелье было усеяно трупами кемпистов, а потери «Клина» составили менее двух дюжин единиц личного состава.
Он снова наклонился вперед. На его лице уже не было гнева. Глаза ощупали мое лицо.
– Достаточно ясно я наконец выражаюсь, лейтенант? Нужна жертва. Нам с тобой это может не нравиться, но такова цена за членство в «Клине».
Я кивнул.
– То есть ты готов закрыть эту тему?
– Я умираю, Айзек. Все, на что я сейчас готов, так это пойти поспать.
– Понимаю. Я тебя надолго не задержу. Итак, – он провел рукой над инфокатушкой, и та ожила; я со вздохом попытался сфокусироваться на изображении. – Группа проникновения провела экстраполяцию траектории «Нагини» по углу ее входа в атмосферу и, проследовав по ней, оказалась чертовски близко к причальному доку, которым воспользовались вы. Ломанако говорит, что никакой очевидной панели управления системой затворов обнаружить не удалось. Каким же образом вы попали внутрь?
– Док был уже открыт, – я не стал врать, он в любом случае допросит в ближайшем будущем остальных. – Вполне может быть, что там и нет никакой системы затворов.
– На военном-то корабле? – он сощурил глаза. – Верится с трудом.
– Айзек, весь корабль окружен пространственным щитом толщиной километра в два. На хер им нужно запирать причальный док?
– Ты это видел?
– Угу. В самом что ни на есть действии.
– Хм-м, – он прикоснулся к инфокатушке, внося какие-то изменения. – Ищейки обнаружили следы человеческого присутствия на корабле километрах в трех-четырех от дока. Но вас нашли в пузыре наблюдения не больше чем в полутора километрах от точки входа.
– Вряд ли это было уж очень сложно. Мы как-никак свой путь пометили иллюминиевыми стрелками нехерового размера.
Он смерил меня тяжелым взглядом:
– Вы делали обход корабля?
– Я не делал, – я покачал головой и тут же пожалел об этом: каюта начала неприятно расплываться перед глазами; пришлось подождать, когда это прекратится. – Кое-кто делал. Я не успел узнать, как далеко им удалось зайти.
– Не похоже, чтобы ваши действия отличались организованностью.
– Они и не отличались, – буркнул я раздраженно. – Я не знаю, Айзек. Попробуй отрастить себе способность удивляться. На звездолете она может пригодиться.
– И, судя по всему, э-э… – он поколебался, и я даже не сразу понял, что он в замешательстве. – Вы там видели… э-э… призраков?
Я пожал плечами, стараясь справиться с безотчетным желанием захихикать:
– Мы увидели нечто. Я до сих пор не знаю, что это было. А что, подслушиваешь разговоры своих гостей, Айзек?
Он улыбнулся и виновато развел руками:
– Перенимаю привычки Ламонта. А поскольку он потерял интерес к слежке, зачем оборудованию простаивать зря, – он опять прикоснулся к инфокатушке. – В медицинском рапорте говорится, что каждый из вас, за исключением тебя и, очевидно, Сунь, получил мощный разряд парализатора.
– Да, Сунь застрелилась. Мы…
Я неожиданно почувствовал, что не смогу ничего объяснить. Все равно что пытаться без посторонней помощи взвалить на спину тяжелый груз. Последние мгновения на марсианском корабле, пронизанные ослепительной болью и ярким сиянием. Уверенность, что инопланетное горе разорвет нас на части. Как пересказать это человеку, который под огнем противника вел тебя к победе в Шалайском ущелье и в десятке других заварух? Как передать обжигающе-ледяную, бриллиантово-ясную реальность тех минут?
Реальность? Внезапно на меня навалилось сомнение.
Так ли? Если уж на то пошло, перенесенные в суровую кровавую реальность Айзека Карреры, оставались ли реальными те несколько минут? А были они реальными изначально? Какую часть из того, что я помнил, можно было считать фактами?
Нет, погодите. Фотографическая память посланника…
Правда ли, все было так плохо? Я уставился на инфокатушку, пытаясь мыслить рационально. Я услышал об этом от Хэнда и поверил ему на слово, пребывая в состоянии, близком к паническому. Хэнду-хунгану. Хэнду – религиозному маньяку. С каких пор я стал ему верить?
Почему я поверил ему в тот момент?
Сунь, ухватился я за факт. Сунь знала. Она поняла, что ее ждет, и предпочла вышибить себе мозги.
Каррера смотрел на меня странным взглядом.
– Да?
Тебя и Сунь…
– Секундочку, – вдруг понял я. – Ты сказал, за исключением Сунь и меня?
– Да. У всех остальных – стандартные признаки электрической нейротравмы. Мощный разряд, как я и сказал.
– Но не у меня.
– Ну да, не у тебя, – его лицо приняло озадаченное выражение. – В тебя не стреляли. А ты считаешь, что стреляли?
* * *
Когда мы закончили, он придавил мозолистой ладонью инфогранулы на дисплее инфокатушки и провел меня обратно по пустым коридорам линкора и лагерю, живущему своей ночной жизнью. Почти всю дорогу мы молчали. Увидев мое замешательство, он дал обратный ход и прекратил доклад. Наверное, не мог поверить, что видит одного из своих ручных посланников в подобном состоянии.
Я и сам с трудом этому верил.
Она в тебя выстрелила. Ты уронил парализатор, она его подняла и выстрелила в тебя, потом в себя. Должна была выстрелить.
Иначе…
Я содрогнулся.
На пустом участке позади «Доблести Энгины Чандры» сооружали эшафот для казни Сутьяди. Передние опоры были уже установлены и глубоко уходили в песок, готовясь принять покатую разделочную платформу с канавками кровостоков. В свете трех ламп Ангьера и внешних прожекторов заднего люка линкора конструкция напоминала торчащий из-под земли выбеленный коготь. Неподалеку лежали части разобранного анатомайзера, похожие на разрубленную на куски осу.
– Фронт смещается, – бытовым тоном сообщил Каррера. – Кемпа потихоньку вытесняют с континента. Воздушных налетов не было уже несколько недель. Он эвакуирует войска через Вакаринские проливы посредством северного флота.
– А он не может закрепиться там на береговой линии? – поинтересовался я на автомате – бледные тени воспоминаний о сотнях былых брифингов перед сотнями былых высадок.
